Матч, законченный из гуманных соображений

Матч между действующим чемпионом мира и молодым гроссмейстером продлился более пяти месяцев, после чего 15 февраля 1985 года президент ФИДЕ Кампоманес неожиданно объявил о его закрытии. Как проходил этот матч и что ему предшествовало — обо всем этом вспоминает сам участник этого шахматного марафона Гарри Кимович Каспаров.

«У нас есть один чемпион мира, и другой нам не нужен»

В советских шахматах нелегко было пробиться и непросто стать гроссмейстером, потому что очень много людей действительно играли сильно. Тем не менее, у меня была хорошая голова, отличные учителя, мне везло на людей — в этом плане я вообще человек счастливый. И, по большому счету, наверное, очень везучий. Все у меня тогда получалось: удалось стать мастером, гроссмейстером, повезло пробиться, выехать, поиграть в турнирах. Словом, удалось все, о чем только мог мечтать молодой шахматист. Получилось стать претендентом на шахматную корону. И до этого момента мне все виделось в розовых красках. Запас сил, который у меня тогда был, мне казался беспредельным.

Но еще в 1982 году прозвучали первые звоночки, которые заставили меня задуматься о том, как жить дальше. И первый из них касался выезда за рубеж на матчи. Скажем, какой был смысл препятствовать молодому, достаточно сильному шахматисту, одному из лучших в стране и на тот момент уже и в мире выезжать за рубеж на турниры? Да никакой. Тем не менее, с достаточной долей цинизма мне было сказано, что делать мне сейчас этого не нужно. Хотя на тот момент у меня были приглашения на все крупнейшие в мире турниры. Получается, что начальники от шахмат боялись, что проявив себя в них, я стану претендентом на чемпионство. Начальник управления шахмат Госкомспорта СССР, гроссмейстер Николай Владимирович Крогиус вообще прямо заявил, не испытывая ко мне тогда (я уверен) никакой личной неприязни: «В данный момент у нас есть один чемпион мира по шахматам. И другой нам не нужен».

Карпов решил выиграть матч «всухую»

Что же касается самого матча с Карповым, то он ведь поставил перед собой задачу обыграть меня «всухую», из-за чего матч затянулся. Потому что Карпов постоянно избегает риска. В какой-то момент я перехватил инициативу, потом снова ее потерял, так как не использовал всех своих шансов в тех же 16-й, 18-й, 20-й, 22-й партиях. А Карпов к тому моменту выиграл уже 5 партий. И все двигалось к концу. Но здесь наступил момент, который я не могу объяснить. Я вспоминаю свои чувства, когда я проигрывал 0−5. Не знаю, какие защитные механизмы включил мой организм, но где-то в середине тридцатых партий ко мне вдруг пришла уверенность, что матча я не проиграю. Я почувствовал — с соперником что-то произошло — он потерял ту энергию, которая была в нем еще недавно. Да, он собирался на отдельные партии, готовился к ним, но не ко всем. Это тоже было ошибкой, так как он собирал силы лишь на один удар. И когда у него не получилось это в 31-й партии, а я выиграл 32-ю, то он понял, что «сухого» счета не будет. Но, несмотря на то, что в 17-ти партиях, начиная с 32-й, Карпов имел один реальный шанс обыграть меня что называется в один ход — в 41-й, он этого не сделал. И это при том, что к этой партии он готовился специально. Думаю, что именно после этой партии, которая проходила на пятом месяце игры, Карпов четко понял, что реальных шансов на выигрыш в матче у него мало. И сообразил, что суть перемены в матчевой борьбе не в том, что он устал или имеют место какие-то внешние причины. А в том, что я гораздо сильней, и следующий матч может казаться для него роковым. К середине 40-х партий инициатива уже плотно находилась в моих руках: я мог выиграть 44-ю и 46-ю партии. 47-ю я уже выиграл, и она стала первым звоночком в последующих событиях. Потому что был объявлен недельный перерыв. И я отправил бумагу на имя председателя оргкомитета товарища Демичева, в которой написал, что данный перерыв организован только в интересах Карпова — для того, чтобы он мог восстановиться. И требую продолжения матча в нормальной спортивной обстановке.

«Вы должны понять, что матч все равно не выиграете»

Но сыграть нам удалось всего лишь одну партию. Все понимали, что матч продолжаться дальше не может (особенно, если я выиграю еще хоть одну партию): за два с половиной месяца Карпов не выиграл у меня ни одной партии — это о чем-то говорит. Да, мы могли ведь и договориться с Карповым, то есть с той системой, которая стояла у него за спиной. Но любой договор с элементом вне этой системы сама эта система рассматривает как проявление слабости. А это противоречит тем законам, по которым она живет. Да, система была прочной, но не гибкой. Признать человека (меня) равноправным партнером нельзя! Мне была сказана (на еще более высоком уровне) фраза, которая меня поразила: «Вы можете играть сколько угодно. Но вы ведь должны понять, что матч вы все равно не выиграете».

Словом, были мобилизованы все силы, в Москву срочно прилетел Кампоманес. 15 февраля 1984 года в зале гостиницы «Спорт» состоялась пресс-конференция, на которой меня не хотели видеть, так как сообщили мне совсем о другом зале.

Кампоманес вышел в зал и сообщил собравшимися, что матч закрывается. Это решение, видимо, и было принято в кабинетах чиновников от шахмат. Матч закрывали «из гуманных соображений, потому что нельзя бить лежачего», как объяснял мне один высокий начальник.

«Пусть Каспаров скажет!»

И тут совершенно неожиданно на сцену вышел Карпов и сказал простую фразу, вызвавшую у присутствующих легкий шок: «Я считаю, что мы должны продолжать матч. Решение прекратить его меня не устраивает». Этого, конечно, не нужно было делать. Матч уже был закрыт, и своим заявлением он нарушил стройное течение всей пресс-конференции и внес в нее некую сумятицу. Потому что не только мои болельщики, но и болельщики Карпова считали, что у меня незаслуженно, несправедливо отбирают почти завоеванную шахматную корону. Из зала даже раздался выкрик: «Пусть Каспаров скажет!». Меня пригласили на сцену. И в те несколько секунд, которые шел к президиуму, я понимал, что надо впервые выразить свое несогласие с тем, что творится. Сказать, что происходит нечто невероятное и противоречащее человеческой логике и элементарному восприятию. Что это беззаконие, которому я просто бессилен противостоять. И я вышел на сцену и сказал это. У меня не было другого выхода. А первой фразой моей коротенькой речи было: «Для чего этот плохой спектакль, господин президент?».

Ну, а дальнейшее развивалось своим чередом. Осенью я все-таки выиграл у Карпова матч-реванш и стал 13-м чемпионом мира по шахматам по версии ФИДЕ. Но это, как говорится, уже другая история.

Снимок в открытие статьи: Анатолий Карпов и Гарри Каспаров, 1984 год / ИТАР-ТАСС/Валерий Зуфаров и Анатолий Морковкин /Фотохроника ТАСС.