Летаргический сон камня

Глупо бы поступили местные жители, если бы не эксплуатировали доставшиеся им богатства. В 30 км от города Сортавала на горах Белая и Зеленая расположены мраморные карьеры. Жизнь в этих краях зародилась на камнях и выросла из камня. Вопреки законам биологии.

Странно, что мраморные карьеры Карелии не оставили после себя мифов, сравнимых с теми, что подарили каменоломни Урала: ни вам Данилы мастера, ни каменного цветка.

Здесь снималось много кино. Среди прочего — спорный фантастический фильм с названием «Другой мир». Только подумать: этот самый ландшафт был выбран авторами, чтобы место действия имело атмосферу особенную, эмоционально окрашенную, но осталось бы неузнанным, условным, вне точных координат времени и пространства. Другой мир. Планета Саракш. Можно ли вот так анонимно показать горячие источники Камчатки или озеро Байкал или новгородские монастыри? Мраморные каменоломни Рускеалы легко перевоплощаются, они не вплетены ни в какую цитируемую историю, а живут себе скромным значком на карте полезных ископаемых.

Ни в памяти, ни в искусстве не сохранилось известных персонажей или даже обобщенных образов, способных встроиться в ряд к архетипическим фигурам американского золотоискателя, пионера-авантюриста, или прилежного немца — горнодобытчика. А ведь все к этому располагает, истории этих регионов сильно похожи. И там, и там — освоение новых земель, добыча ценных ископаемых и жизнь, питаемая кипучей энергией промышленного прогресса.

Документы рассказывают вот о чем.

Впервые Рускеала официально упоминается в 1500 году как неприметная деревушка. Бедный и малопонятный столичным жителям край привлек внимание в пору, когда началось строительство города на Неве. Сегодня мы бы назвали его масштабным национальным проектом.

Маховик раскрутился с приходом к власти Екатерины Второй. Увлеченная идеями Просвещения, императрица затеяла топографические описания земель, и залежи, до сих пор освоенные только местными жителями, были задокументированы. В 1760-е годы месторождение описано сердобольским пастором Самуилом Алопеусом. Надо сказать, что еще раньше, во второй половине XVII века, шведы заложили на горе каменоломни, но мрамор добывался понемногу и использовался без размаха — для жжения строительной извести.

Вскоре после завершения Алопеусом его эпохального труда, элегантный камень потребовался для отделки главного долгостроя эпохи — Исаакиевского собора. Карельские запасы пришлись кстати, и в январе 1768 года вышел указ о начале добычи мрамора в Рускеала. С этого времени все три мраморные каменоломни Карелии — в Рускеала, Йоенсу и Тивдии — стали источником материалов для декорирования столичных дворцов и храмов, и в первую очередь, для Исакия.

В считанные годы маленькая Рускеала с пограничной заставой и почтой необычайно преобразилась. Это была культурная экспансия: каменотесы и резчики по мрамору из Екатеринбурга, итальянские и русские мастера по камню, горные инженеры и архитекторы из столицы со своим кругозором и навыками уживались в провинциальном северном поселке и оживляли его.

В периоды расцета на ломках трудилось до 700 человек, действовали шлифовальные и пильные мельницы, разворачивались бурные процессы: прокладывали рвы, размечали блоки, бурили скважины, закладывали порох и взрывали каменный массив. Восхититься силой природы, услышать треск мраморных глыб, увидеть каменные брызги, ощутить леденящий холод подземных ходов — здесь можно было найти самые захватывающие впечатления. За годы с 1769 по 1839 в «Главной ломке» Рускеальского месторождения было добыто около 200 000 тонн мрамора. Но все это в прошлом. Последняя рабочая смена закончилась много десятилетий назад.

Сегодня остались одни только застывшие напоминания.

Рускеальские мраморные ломки стали приходить в запустение во второй половине XIX века. Лишенные подпорки в виде государственных заказов, они не встали на ноги и не зажили своей деловой жизнью. Если американцами, осваивавшими новый берег, двигало стремление к свободе и достатку — американская мечта, немцами — рациональность и привязанность к месту, то развитие каменоломен в российской Карелии — это был добросовестно исполненный государев проект.

В первые годы застоя рускеальцы еще занимались выжиганием извести из оставшегося от прежней добычи мраморного «окола», целые горы которого окружали заброшенные каменоломни. Но духа времени первооткрывателей, просветителей и промышленников — не стало. Карьер в сегодняшней жизни региона отвечает скорее за экологию и историю. Когда мы приезжаем в Горный парк — видим протяжное озеро в каменных берегах, над которым царит тишина. Это не метафора: здесь не гранитная набережная, не укрепленный камнем склон, а цвета белых ночей с зеленоватыми жилками отвесно обрывающееся русло — чаша. Оно заполнено водой, вода с ледяным спокойствием отражает зеленый оттенок камня и выглядит густой, плотной.

Пути вдоль мраморного озера — минут на двадцать, затем спускаешься по лестнице и попадешь в каменные разломы. Место ненарядное. Остатки низких подземных ходов, рваные контуры, темная сырость — просыпается чувство опасности. В самый глубокий подземный грот войти невозможно, а можно только направить взгляд вниз, под перила круглой смотровой площадки. Описывая устройство этого подземелья, историки сыплют терминами: «горизонт» — первый или третий, «подошва», «ствол шахты». Эти производственные штрихи оживляют фантазию: именно здесь раздавался лязг вагонеток, раскаты взрывов.

Проходишь это — и попадаешь на открытую мраморную поляну, «итальянский карьер». Именно здесь больше всего тех самых ни на что не похожих, потусторонних картинок. Мрамор хорошо открыт солнцу, и на его лучи отзывается сдержанным блеском и контрастными, вызывающими секундное замешательство в этих благословенных Green Peace`ом краях, оттенками белого. Белая бесконечность. Пространство геометрическое и рукотворное, это уже не природа. Но еще не архитектура. Породу резали, резали, и внезапно бросили, оставив под солнцем правильной формы заготовки с вертикальными сколами, с ровной разметкой. Наверное, такими застают следы древних, внезапно исчезнувших цивилизаций.

Именно эта картина летаргического сна наиболее точно характеризует все увиденное. Все неподвижное и замершее. Наверное, оно ждет нового импульса, равного по благородству и элегантности каменному материалу, лежащему в этой земле.

Фото: Руслан Шамуков/ТАСС