ДРСМД: В мире больше нет контроля над ядерным оружием

2 августа подошла к концу более чем 31-летняя история, поскольку срок действия Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД) истекает официально.

Для многих его смерть это чуть больше, чем смерть устаревшего соглашения, время которого давно миновало. Этот важный договор о контроле над вооружениями открыл новые рубежи, когда его подписали в декабре 1987 года, уничтожив два класса ядерных ракет и зародив стабильность в Европе. Он также вывел США и Советский Союз на путь более значительных и значимых сокращений соответствующих стратегических ядерных арсеналов.

Распад Советского Союза в конце 1991 года и возникновение ослабленной России, борющейся с разрушенной экономикой и политической неопределенностью, положили конец ощущению неотложности в области сокращения вооружений. И спустя десятилетия, столкнувшись с возрождающейся Россией, которую обвиняют в нарушении ограничений, налагаемых договором, столкнувшись с ядерными арсеналами Китая, Пакистана и других стран, которые никогда не подвергались ограничениям, договор стал основополагающим соглашением, чуть большим, чем юридическое препятствие для интересов безопасности США. Поэтому, когда президент Трамп объявил, что выйдет из Договора об РСМД в октябре 2018 года, мало кто понимал последствия его решения.

Однако есть класс американцев, у которых конец Договора об РСМД отзывается глубоким резонансом. Этот класс состоит из стареющих «воинов холодной войны» (воинская служба которых заключалась в ежедневной борьбе с явной и реальной угрозой ядерного Армагеддона) и гражданских техников, которые вызвались помочь в том, чтобы положить конец этой эпохе ядерного террора. Эти американцы были объединены таким уникальным опытом, который изменил мир. И даже сегодня, спустя три десятилетия, это помогает определить, кто они такие, просто констатируя, кем они были — инспекторами.

Хотя контроль над вооружениями и был неотъемлемой частью отношений между США и Советским Союзом с середины 1950-х годов, ни одна из сторон не смогла сделать ни шагу к проверяемому и достоверному разоружению из-за высокого уровня взаимного недоверия. В том странном политическом мире, который имел дело с соблюдением договоров о контроле над вооружениями, средства проверки — в основном спутниковые снимки — были слишком неточными. Они не могли гарантировать тот уровень выявления и обнаружения, который мог бы перевесить те предполагаемые выгоды, которые можно было бы получить путем мошенничества.

Единственный способ увеличить потенциал обнаружения и выявления для того, чтобы преодолеть большинство сценариев мошенничества — это вставить человеческий фактор в форме инспекторов на месте, которые будут выполнять назначенные задачи проверки. В течение десятилетий Советский Союз отказывался рассматривать такие инспекции, опасаясь, что США будут использовать инспекторов в качестве шпионов. Это сделало Договор об РСМД столь важным в истории контроля над вооружениями — впервые инспекции на месте стали рассматриваться в качестве основного средства проверки, а не просто родом второстепенной деятельности.

Договор об РСМД создал пять видов инспекции на месте: базовый уровень, устранение, закрытие, краткое уведомление и мониторинг портала периметра (МПП). Первые четыре типа инспекций касались основных моментов проверки договора. Для выполнения этих сложных операций были набраны и подготовлены сотни военнослужащих — советских специалистов, русских лингвистов и специалистов по баллистическим ракетам. Договор вступил в силу 1 июля 1988 года, и к октябрю 1991 года последний вид вооружений, который он охватывал, был уничтожен, а связанные с ним объекты — закрыты. Инспекции с краткосрочным уведомлением будут продолжаться в течение 13-летнего срока действия протокола инспекции, но они так и не достигли того уровня интенсивности, который существовал в течение этих первых беспокойных месяцев осуществления (Договора — С.Д.).

Пятый тип инспекции ДРСМД — МПП — даже и не должен был существовать. Вначале, во время переговоров по договору, советские стремились сохранить определенное количество мобильных ракет СС-20, которые были произведены на заводе за пределами российского города Воткинск, расположенного в предгорьях Урала, примерно в 700 милях к востоку от Москвы. При таком сценарии США настаивали на том, что для мониторинга производства ракет им нужны постоянно живущие на месте инспекторы, базирующиеся за пределами завода. Это было неприемлемо для советских, которые, в конце концов, согласились полностью ликвидировать ракету СС-20 и тем самым устранили необходимость проведения инспекций МПП.

Договор об РСМД был подписан 9 декабря 1987 года. Однако в ноябре 1987 года советские объявили о создании межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) СС-25, вторая ступень которой была почти идентична второй ступени ракеты СС-20. Это означало, что производство ракет в Воткинске будет необходимо контролировать посредством инспекций типа МПП, чтобы гарантировать, что ракеты СС-20 не были отправлены под видом СС-25. В связи с тем, что советские сделали свое признание в последнюю секунду, инспекции МПП были добавлены к инспекционному протоколу после подписания договора. Но техническим специалистам пришлось решить и эту задачу. Дипломатам это и могло показаться хорошей идеей, но на практике это оказалось почти катастрофой.

Концепция инспекции МПП была разработана для того, чтобы минимизировать влияние человеческого фактора. Интегрируя автомобильные и железнодорожные весы, инфракрасные измерительные системы, камеры и гигантский рентгеновский аппарат, известный как CargoScan, МПП должен был стать надежной системой, при которой инспекторы реагировали бы на генерируемые технологией входные данные по принципу «прошёл-не пошёл». Хотя это и могло бы сработать на бумаге, на практике это было невозможно реализовать, особенно где-то в глубинке Советского Союза, далеко от тех видов технической поддержки, которая необходима для надежной работы системы.

«Инспектор с планшетом» был полной противоположностью идеала МПП. И все же, когда инспекторы впервые прибыли в Воткинск 1 июля 1988 года, это была буквально предел доступных технологий. Потребовалось почти 10 месяцев, чтобы выстроить центр управления данными, где будут использоваться различные технологии мониторинга. Рельсовые весы, предназначенные для разграничения пустого вагона и вагона, несущего ракету (ракеты СС-25 отправляли из Воткинска на специально сконструированных железнодорожных вагонах), были первым инструментом проверки по Договору. От него потом отказались; весы были слишком сложными и их было трудно обслуживать. Рентгеновская система CargoScan предназначалась для сканирования каждой ракеты, выходящей с завода, чтобы убедиться, что внутри нее не спрятана СС-20. В феврале 1990 года CargoScan был объявлен Соединенными Штатами работоспособным. Но только во время серьезного дипломатического кризиса в марте 1990 года США и Советы, наконец-то, договорились о том, как нужно было использовать CargoScan.

Создание системы МПП с нуля было очень сложной задачей, решаемой в разгар российского лета, в грязи русской осени и в сильные морозы русской зимы. А кроме того была еще и основная работа инспекций, которую тоже нужно было выполнять. Редко располагая чем-то большим, чем планшет и измерительная лента, они втискивались в железнодорожные вагоны, загруженные емкостями для ракет. Они проводили необходимые измерения, а затем, на произвольной основе, восемь раз в год, требовали, чтобы советские открывали емкости с ракетами, дабы визуально убедиться, что находящиеся внутри них ракеты были разрешенными СС-25, а не запрещенными СС-20.

Я горжусь, что входил в состав этих инспекций МПП. Меня выбрали для работы в составе передовой группы из пяти человек, направленной в Воткинск. И я имел честь быть одним из первых американских инспекторов на советской земле, когда в день вступления договора в силу взошло солнце. Я был одним из тех «инспекторов с планшетом», которые в те бурные годы заставили договор работать.

Вместе с моими военными коллегами из Управления инспекций на местах* и гражданскими подрядчиками из компании Hughes Technical Services Company мы сделали, казалось бы, невозможное и, тем самым, изменили историю. Сегодня «инспектор по вопросам вооружений» является синонимом контроля над вооружениями. Находился ли он в Ираке после войны в Персидском заливе, в Иране в рамках «ядерной сделки» или в Северной Корее в рамках любых будущих усилий по денуклеаризации, инспектор по вопросам вооружений является необходимым компонентом любого серьезного соглашения о контроле над вооружениями. Если бы в нашей миссии мы потерпели неудачу, то этого не произошло бы.

2 августа горстка мужчин и женщин среднего возраста в США, России и других странах снимут свои очки и предложат тост в честь памяти о договоре, который они помогли воплотить в жизнь. То, что мир в конечном итоге оказался недостойным их труда, не главное. Те, кто выпьют, наслаждаются знанием того, что когда-то они были инспекторами. И были молоды.

Автор- Scott Ritter — отставной офицер разведки Корпуса морской пехоты США. Служил в Советском Союзе, участвуя в реализации договоров по контролю над вооружениями, в Персидском заливе во время операции «Буря в пустыне» и в Ираке, наблюдая за ликвидацией ОМУ.

Перевод Сергея Духанова.

Публикуется с разрешения издателя .

© The American Conservative 2019

* Ведомство в составе Агентства по сокращению военной угрозы [Defense Threat Reduction Agency] Министерства обороны [Department of Defense, U.S.], созданное в 1988 для проведения инспекционных поездок военных специалистов с целью контроля за соблюдением договоров США с другими странами, прежде всего с Россией, по сокращению и уничтожению обычных и ядерных вооружений.

Новости мира: «Это слова», — в Совфеде прокомментировали заявление Трампа о сделке по вооружениям