Нефть, сура и кинжал

На Ближнем Востоке может вспыхнуть новая версия ирано-иракской войны 1980-х — одного из крупнейших военных конфликтов после Второй мировой, в котором погибли полтора миллиона суннитов и шиитов. Об этом пишет британская The Independent. Суннитские боевики, близкие к Аль-Каиде, не обращают внимания на границы Сирии, Ирака, Ливана и Иордании, и даже на Палестину, перекраивают карту и создают «Исламский халифат Ирака и Сирии».

История вопроса

Рухнувшая в 1918 году Османская империя была разделена на две части по тайному соглашению Великобритании и Франции (так называемое соглашение Сайкса-Пико) по оси, которая проходила с северо-восток к юго-западу, — напоминает The Independent. Эта ось начиналась рядом с Киркуком — сегодня он под контролем курдов — и далее через Мосул, север Ирака и Сирийскую пустыню до Иордании и сектора Газа.

Новая территориальная карта, созданная Аль-Каидой и ее союзниками — Фронтом аль-Нусра и Исламским государством Ирака и Леванта (EIIL) — проходит уже не с северо-востока на юго-запад, но с востока на запад, через города Эль-Фаллуджа, Тикрит, Мосул, Ракка и территории восточной Сирии. Тактика джихадистов дает понять, что их территория пройдет к западу от Багдада, через иракскую и сирийскую пустыню, и будет включить в себя, кроме городов Ирака, сирийские Хомс, Хаму и Алеппо.

По мнению The Independent, движущей силой новой войны на Ближнем Востоке является нефть. Так, недавно джихадисты захватили Мосул — столицу богатейшего нефтеносного района, за которую спорили Великобритания и Франция еще во время Первой мировой.

Этот спор включал в себя драматичный эпизод: британцы, чтобы прибрать Мосул к рукам, предали мусульманина-суннита Шарифа Хусейна из Мекки, которому обещали независимые арабские территории в обмен за помощь в свержении Османской империи. «Британию уже тогда беспокоила власть шиитов на юге Ирака — там, где находится нефть Басры — и это имеет самое прямое отношение к кризису, который сегодня разрывает Ирак на части», — считает The Independent.

«Преемником власти Шариф Хусейна Аравийского является Саудовская королевская семья, которая направила миллиарды долларов тем группам джихадистов, которые вели бои в восточной Сирии, западной части Ирака, а теперь взяли Мосул и Тикрит. Саудовская Аравия позиционировала себя как основополагающий стержень суннитской власти в регионе, она контролировала нефтяное богатство Персидского залива до свержения Соединёнными Штатами Саддама Хусейна, суннита. Его свержение неизбежно привела к власти в Багдаде правительство шиитского большинства в союзе с шиитским Ираном.

Нефть с религиозным оттенком

Таким образом, новый ближневосточный расклад существенно увеличивает власть саудовцев над нефтью региона, снижает экспорт Ирака, повышает стоимость нефти (в том числе, конечно, и саудовской нефти). Одновременно это и пугает Иран, который всё ещё находится под действием санкций и должен защищать своё сотрудничество с разваливающейся властью дружественных шиитов в Багдаде. Нефть Мосула теперь является нефтью суннитов. А огромные и неизведанные её запасы, которые, как полагают, находятся в пустыне к западу от Багдада, в настоящее время также находятся под контролем суннитов, а не в руках правительства Багдада", — пишет The Independent.

Этот передел власти, по версии издания, и может породить новую масштабную бойню на Ближнем Востоке.

Насколько реальна эта версия, что на самом деле происходит в регионе, и чем растущая нестабильность в нем опасна для России?

— Попытки перекройки границ на Ближнем Востоке действительно идут с колониальных времен, — отмечает военный эксперт, блоггер Анатолий Эль-Мюрид. — Проблема в том, что нарезка административных границ — и в Африке, и в Азии, — осуществлялась не по историческим территориям проживания народов и племен, а по зонам колонизации. Отсюда границы, словно прочерченные по карте с помощью линейки. Тут уместно вспомнить историю Пакистана. Британцы, уходя из Индии, попросту разрубили территорию на мусульманскую и индуистскую. Это сразу заложило массу конфликтов, в результате которых Пакистан развалился на два государства — Бангладеш (Восточный Пакистан) и собственно Пакистан (прежде Западный Пакистан), и вдобавок получил тяжелейший конфликт с Индией.

Такая же ситуация на Ближнем Востоке. Безусловно, те события, которые сейчас происходят в регионе, во многом связаны с несправедливой перекройкой границ. Правда, на мой взгляд, основная перекройка была все-таки не после Первой, а после Второй мировой, в момент распада британской, французской и германской колониальных систем.

Но сейчас на все это накладывается конфликт «модерна и контр-модерна», как его определил российский историк Андрей Фурсов. В эту модель укладываются нынешние конфликты в Сирии, Ливии, Ираке. Ее упрощенно можно назвать конфликтом между городом и деревней: с одной стороны, относительно урбанизированное и модернизированное городское население, а с другой — дикари, которые живут без образования и каких-либо перспектив, и для которых единственный способ восстановить справедливость — вернуться к доисторическим временам. Например, идеи салафитов о возвращении к исконным исламским воззрениям широко распространены на Ближнем Востоке именно в сельских районах.

Понятно, этим людям никто не объяснял, что если вернуться к истокам ислама, и отмотать полторы тысячи лет назад, они волей-неволей должны будут и сократить свою численность, и отказаться от современного оружия, каким сегодня воюют. Естественно, это невозможно. Поэтому исторических перспектив у исламистов — по Фурсову, контр-модерна — нет. Но на конкретном историческом отрезке — а именно, сейчас, на Ближнем Востоке — они могут победить за счет фанатизма и идейной сплоченности. То, что сейчас происходит в Ираке, лишь подтверждает факт, что такая возможность у них имеется.

Другое дело, удержать Ирак и суннитские районы Сирии исламисты, скорее всего, не смогут. У них много внутренних противоречий, кроме того, они не способны на какую-то серьезную экспансию. В конечном итоге, их новое государство превратится в еще одну Саудовскую Аравию (Саудовская Аравия тоже создавалась 150 лет назад фанатиками, идейными предшественниками нынешних салафитов — ихванами, однако король Абдель Азиз осознал тупиковость контр-модернового проекта, и физически истребил фундаменталистов в элите), но затем из-за противоречий развалится.

«СП»: — Новая территориальная карта, которая создается Аль-Каидой и ее союзниками действительно выглядит, как ее описывает The Independent?

— Желание создать государство на этих территориях у радикальных исламистов действительно есть, мало того, они заявили, что пойдут воевать в Турцию, и будут расширять свою территорию за счет Иордании. Но это не так просто сделать. Нынешняя иракская армия — жалкое подобие армии времен Саддама Хусейна, потому и не смогла сопротивляться исламистам. Но у Турции, Иордании достаточно мощные армии, да и сирийцы за три года войны сумели переломить ситуацию в свою пользу, находясь в самых неблагоприятных условиях. Я не думаю, что сейчас у аль-Нусры и ее союзников появляются дополнительные шансы на создание «Исламского халифата Ирака и Сирии».

Да, безусловно, исламисты сумели завладеть огромным количеством оружия и наличных денег, но проблема в том, что сильная армия — это, прежде всего, жесткая организация. А исламисты до сих пор действуют — если говорить военным языком — максимум батальонами и группами. Более высокий уровень искусства воинского управления они не освоили. Им нужны военные специалисты — причем, в большом количестве. А их не воспитаешь даже за два-три года. Поэтому исламисты не могут на равных противостоять крупным армиям вроде турецкой.

У них есть фанатики и полевые командиры, но нет командующих, штабов и полноценных тыловых структур. В конце концов, у исламистов нет и индустриальной базы — а вести войну в расчете на то, что все оружие ты купишь, не совсем логично.

«СП»: — По версии The Independent, джихадистов поддерживает Саудовская Аравия, которая мстит за предательство Шарифа Хусейна. Это так?

— Не совсем так, скорее, совсем не так. Дело в том, что в саудовской династии есть очень жесткая, в том числе идеологическая, борьба за власть. В династии сформировались два крупнейших клана — Судейри и Сунайян. У них разные взгляды на политику, они по-разному оценивают отношения США и Саудовской Аравии, и перспективы создания системы безопасности в регионе.

Клан Сунайян старается проводить политику дистанцирования от США, особенно после событий «арабской весны». А то, что происходит сейчас в Ираке — проект, который реализуется кланом Судейри, наиболее жестким и могущественным, в котором есть фигуры, напрямую связанные с Соединенными Штатами.

«СП»: — Получается, нельзя сказать, что Саудовская Аравия, поддерживая джихадистов в Ираке и Сирии, пытается наложить руку на Мосул и на нефть?

— Я так не думаю. Хотя бы потому, что сейчас EIIL вообще вышла из-под чьего-либо контроля, и становится самостоятельным игроком в регионе. EIIL, напомню, стала самой богатой террористической группировкой в мире — она обладает суммой около 4 млрд долларов наличными, плюс оружием на 10 мдрд долларов. Поэтому сейчас она никому не подконтрольна, и я сильно сомневаюсь, что саудиты могут напрямую на нее влиять.

«СП»: — Можно ли вообще свести весь нынешний конфликт на Ближнем Востоке к борьбе за нефть?

— Нефть давно перестала быть причиной конфликтов, поскольку создан глобальный рынок нефти. А глобальные рынки характеризуются, прежде всего, тем, что полностью регулируются чисто экономическими методами. Конфликты порождают нестабильные региональные рынки — например, рынок газа. Он как раз во многом регулируется политическими методами, в том числе военными. Поэтому война за газ в современных условиях — куда более реальный сценарий, чем война за нефть.

Безусловно, исламисты сейчас пытаются подмять под себя нефтяные месторождения, но нефть для них — только источник пополнения казны, а не инструмент глобального влияния. Замечу, война на Ближнем Востоке не привела к тому, чтобы цены на нефть начали резко меняться: мировые биржи реагируют на происходящее весьма вяло.

«СП»: — Какие реальные глобальные причины у ближневосточного конфликта?

— В конфликте на Ближнем Востоке главную роль играют интересы США. Для Америки сейчас крайне важно создание зон нестабильности возле трех своих стратегических противников: Ирана, России и Китая. Штаты заинтересованы, чтобы через региональные конфликты втянуть нас, Иран, Китай в сложные проблемы, чтобы не дать нам возможность реализовать ресурсы на решение наших конкретных задач.

Скажем, для России сейчас ключевой является создание евразийского пространства. На это требуются колоссальные ресурсы, время, деньги, люди. А конфликт на Украине вынуждает нас тратить ресурсы совершенно непродуктивным образом.

То же происходит сейчас с Ираном: война в Ираке вынуждает его оттягивать серьезные средства, и откладывать стратегические проекты в долгий ящик. Скорее всего, и рядом с Китаем в скором времени будет создан очаг нестабильности. Возможно, базой для него послужит территориальный спор КНР с Японией, или Вьетнамом, или Южной Кореей. Такой очаг может быть создан и в Средней Азии, поскольку для Китая критичной является ситуация в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Вспышка нестабильности в Средней Азии, бесспорно, будет отвлекать Китай от решения амбициозных задач, поставленных XVIII съездом КПК в 2012 году.

Задача США — перебросить свой кризис на нас, и не дать возможности нам — России, Ирану, Китаю — догнать Штаты в момент, когда они наиболее слабы.

«СП»: — Насколько события на Ближнем Востоке влияют на Россию?

— Очень сильно влияют. Нам Афганистан с 30 тысячами талибов доставлял очень серьезное беспокойство. А тут под боком огромный регион, в котором действует уже более 300 тысяч вооруженных людей. Это создает серьезную угрозу для всей нашей южной границы. Исламисты активно проникают в приграничные районы, и начали появляться даже на Украине. Да и в Крыму, напомню, имеется достаточно большой анклав радикалов, которые воевали и в Сирии, и в Афганистане.

В таких условиях мы можем ждать вспышки выступлений исламистов и в Крыму, и в Средней Азии, причем уже в 2015 году — все предпосылки для этого, на мой взгляд, имеются…

Фото: ИТАР-ТАСС/EPA.