У мигрантов свой счет к Европе

Находясь транзитом в Вене по пути во Францию, я брал интервью о беженцах у Филиппа Датлера, руководителя католической благотворительной организации «Каритас» на Западном вокзале. Возвращаясь спустя месяц через Вену, уже на другом, Центральном вокзале (Hauptbahnhof), снова столкнулся с беженцами и теми, кто им помогает. Другая организация, другой вокзал, другой стиль работы — но все тот же людской поток, та же надежда на лучшую жизнь.

Огромный зал, где размещены волонтёры, находится сбоку вокзала, рядовой пассажир попросту не замечает ни беженцев, ни походные харчевни, где их кормят, ни персонал, который оказывает им помощь, ни даже стоящие где-то на тротуаре большие палатки. Я сам наткнулся на них случайно, пытаясь найти выход с перрона.

Импровизированные лотки для раздачи примитивного питания, горячего чая. Склад для вещей. Туалет.

Представляюсь, показываю журналистское удостоверение, меня отводят к руководству. Показываю в Гугл-переводе на немецком предыдущий репортаж из Вены. Одна из руководителей, Линда Сепульведа (Linda Sepulveda), соглашается поговорить.

«СП»: — Расскажите о ситуации на сегодняшний день.

— Мы, волонтёры, не являемся структурой «Каритас», у которой месяц назад вы были на Западном вокзале. Нас частично финансирует государство, но большую часть средств мы получаем за счёт частных пожертвований. Здесь, на вокзале, мы занимаемся вопросами

питания беженцев, даем одежду тем, кто нуждается в ней, предоставляем справочную информацию. А вот ночлег для них находится в другом месте.

По сравнению с первыми месяцами этого исхода произошли некоторые изменения. Число беженцев, прибывающих каждый день в Австрию, в целом, уменьшилось. Посмотрите на карту: они прибывают со стороны Словении в приграничный город Грац. Оттуда их привозят в Зальцбург, граничащий с Германией. Вена находится в стороне от прямого пути. Границы между Австрией и Германией в рамках ЕС как бы нет, но проблема пересечения её для беженцев существует.

К нам, на вокзал, сегодня прибывают те, кто добирался не организованным путём, а самостоятельно. До нашей страны беженцы добираются почти без денег, если у кого они и были, то они их потратили в дороге.

«СП»: — Откуда в основном люди?

— Бегут из Сирии, Ирака, Афганистана, есть немного из Ирана. Могу отметить, что если ещё несколько месяцев назад все стремились исключительно в Германию, сегодня всё чаще беженцы просят убежища у нас, в Австрии.

В Сирии, Ираке и в других странах — боль и трагедия, этим людям надо помочь.

Чтобы правильно понять психологию коренных европейцев, их спокойствие по отношению к нынешнему потоку беженцев и мигрантов, полезно сделать экскурс в историю. Нынешний их поток не является какой-то невидалью для Европы и, в частности, для Вены. С начала XX века там видели ещё и не то.

Множество выходцев из африканских колоний воевало за их метрополии в мировых войнах. Считается, что около миллиона из них сложили тогда свои головы на фронтах за европейцев, хотя официальный подсчёт точного их числа не проводится сознательно. Так, чернокожие «Сенегальские стрелки» в 1940 году проявили себя самым стойким и боеспособным подразделением французской армии. Они, в отличие от многих мобилизованных французов, стояли насмерть, подобно защитникам Брестской крепости, нанеся жестокие потери наступавшим гитлеровцам, и все полегли. Об этом, к слову, рассказывается в знаменитом романе Ильи Эренбурга «Буря». Некоторые из уцелевших африканских ветеранов с тех пор осели в Европе. Они, их потомки, а также африканские соотечественники говорят: «Без нас метрополия проиграла бы войну».

Китайцы, завербованные в Первую мировую, не воевали, а работали в тылу, но некоторые из них тоже после этого остались. После 1917 года в Европу хлынули русские эмигранты. Польские трудовые мигранты заполонили регион перед Второй мировой войной.

В 50-е годы руководство французских автозаводов требовало от колониальных властей присылать им на работу арабов из тогда ещё французского Алжира, мне рассказывали это так: «Чтобы были самые дикие, с гор, не умели ни читать, ни писать, и даже такого слова как „забастовка“ не слышали».

Исключительно бедные итальянские и испанские чернорабочие хлынули во Францию в 50-х и 60-х годах, их французское общество воспринимало тогда недоброжелательно. В 60-е и начале 70-х в странах Западной Европы появилась масса молодых португальцев — дезертиров, «косивших» от войны в португальских колониях в Африке. Немало вьетнамцев обосновалось во Франции после падения Южного Вьетнама в 1975 году. Множество ливанцев спасалось в Европе от гражданской войны в своей стране в 70-е годы. Как и африканцев, спасавшихся от кровавых войн в Африке.

А в 90-е годы из Восточной Европы хлынули безработные, бомжи, цыгане и алкоголики.

Молдаване, румыны, болгары и выходцы из Западной Украины нелегально переходили в по ночам и польско-немецкую границу (где-то вброд по реке), и болгарско-греческую (в горах) и словенско-итальянскую (тоже в горах). Аналогично и беженцы из бывшей Югославии. Их были миллионы.

И не надо думать, что нынешние беженцы — а это зачастую образованные выходцы из среднего класса — менее цивилизованы, чем румынские цыгане, заполонившие сегодня центр Париж, или польские алкоголики в европейских ночлежках. Мне довелось жить в Европе и работать в бригадах как с арабами, так и с польскими выпивохами. Так что могу засвидетельствовать: арабы симпатичнее и с ними легче сработаться.

Одни потом вернулись на родину, другие остались в ЕС навсегда. И, кстати, леворадикальный терроризм в Европе в 70-х и 80-х годах был значительно масштабнее, чем нынешний исламистский.

Сегодняшняя обеспокоенность ЕС связана не столько с беженцами и мигрантами как таковыми, сколько с лавинообразным нарастанием их потока, особенно из таких густонаселённых стран, как Пакистан, Индия и Бангладеш — ещё в 90-х годах выходцев оттуда было мало. Сейчас счет идет на миллионы. А для ЕС, переживающего экономический кризис, это уже слишком.

Таким образом, проблема с беженцами и мигрантами не воспринимается сегодня населением ЕС как особенно острая, но она носит сложный, неоднозначный и многослойный характер. При нынешнем раскладе реальной опасности для ЕС в ближайшем будущем, как бы, не просматривается. То же самое было и столетие назад. Тогда разноязычные потоки полунищих мигрантов со всей Австро-Венгерской империи искали себе чёрную работу в многонациональной Вене. Многовековые и незыблемые, казалось, порядки Австро-Венгрии скреплял тогда личный авторитет императора Франца-Йосифа, который, в отличие от русских царей, стремился быть демократичнее и ближе к народу. Но вмешался «форс-мажор» — Первая мировая война и смерть Франца-Йосифа в 1916 году. Результат этого для многонациональной империи известен. А потому некоторое беспокойство в ЕС всё-таки есть.