Преданный референдум

11 мая 2014 года в ДНР и ЛНР, двух новороссийских республиках, созданных буквально в апреле, прошел референдум о государственной независимости. Вынесен был один вопрос: «Поддерживаете ли вы акт государственной самостоятельности ДНР (ЛНР — соответственно)?».

Избирательные участки были открыты с 8 утра до 8 часов вечера. Явка была рекордно высокой. Например, если на парламентские выборы в 2012 году в Луганской области пришло только 58% избирателей, то на референдум — 75%. В ДНР проголосовало также почти 75% граждан, имеющих право голоса.

Подавляющее большинство жителей Донбасса высказалось за независимость своих республик: в ДНР — 89,07% (против — 10,19%), в ЛНР — 96,2% (против — 3,8%).

Ни на Украине, ни в России, ни в мире этот референдум не был признан легитимным. Мало того, напомню, перед его проведением Владимир Путин призвал власти ДНР и ЛНР его не проводить, но получил отказ.

Поделюсь некоторыми своими воспоминаниями.

В Москве также должен был открыться участок для голосования. Первоначально планировалось, что для этого будет использован красивый московский особняк с колоннами в Черниговском переулке, где находился Международный фонд славянской письменности и культуры. Было даже дано объявление.

Признаюсь честно: лично я не верил, что в Москве будет хоть мало-мальски массовое голосование. Ну, кто там придет, думал я. Гастарбайтеры, что ли? У них и так проблем и без этого достаточно. Да и много ли в Москве донецких и луганских работяг. В основном же на заработки из Украины выезжают из Западной и Центральной Украины.

Мне одно украинское информационное агентство заказало репортаж о том, как будут голосовать в Москве. Помню, тогда говорил друзьям, что, наверное, потрачу на посещение участка максимум часа два. Просто в Москве придет проголосовать не больше 20−30 человек интеллигентов-энтузиастов, а так как они, конечно же, не придут все вместе, то придется подождать хотя бы прихода пяти-шести из них, чтоб сделать несколько «синхронов». Вот и получается на все про все — 2 часа.

Утром я подошел к особняку. Народа, как я и предполагал, практически не было. На улице стоял небольшой стол. Рядом с ним — два активиста из молодежного Евразийского союза. У одного из них в руках были два сувенирных флажка: ДНР и «под Георгиевскую ленточку».

На столе лежало объявление, которое гласило, что участок для голосования перенесен. Его надо искать по адресу: Киевская, 21 (рядом с метро «Студенческая»). Как мне пояснил тогда один из координаторов референдума, они накануне получили анонимный звонок с угрозой взорвать особняк, если его помещение будет использовано для голосования.

Пока я соображал, как добраться на улицу Киевскую, к нам подошел, какой-то мужчина и сказал, что он добровольно и бесплатно возит тех, кто хочет проголосовать, на новый участок.

Он бывший офицер. Сам родом с Украины. Рассказал по дороге о своем разговоре с родителями, живущими в Центральной Украине. Они поддержали то, что произошло в Одессе 2 мая. Мол, это сожгли российских диверсантов.

«Я им говорю: мама и папа, ну как вы можете все это поддерживать, ведь там же заживо сожгли людей, вы же фашистов поддерживаете», — помню, сильно возмущался наш шофер.

От него я узнал, что народу пришло много, но я не мог себе представить, что гигантская очередь из желающих проголосовать растянется на полкилометра. Причем это была достаточно плотная очередь, где-то по 5−6 человек «в ширину». Полицейский мне сообщил, что по их оценкам на тот момент было где-то тысяч семь. Всего же в Москве тогда на этом участке проголосовало свыше 50 тысяч человек.

Моя хорошая московская знакомая Марина Шеффер рассказала мне вечером, что приехала туда за полчаса до закрытия (где-то в половину восьмого), и очередь была такой же большой, причем она дошла аж до Киевского вокзала.

Голосовали на территории автосервиса. Помещение для проведения референдума предоставил один из руководителей украинской диаспоры в Москве Александр Потанин (Михалыч), владелец этой мастерской. Теперь помещения эти снесены. Сам же Михалыч в течение этого года помогал Донбассу гуманитаркой.

Помню, что участок был оборудован на… крыше гаража. Там стояло несколько столов, за которым сидели женщины-волонтеры. Стены позади них были украшены большими флагами ДНР. ЛНР почему-то не было. Участок охраняли донские казаки. Распорядителями были там и молодые люди в белых толстовках и блайзерах с эмблемой «Вежливые люди». На улице дежурила полиция. Дежурили несколько машин скорой помощи.

«Следующие, давайте… По пять человек граждан ДНР и ЛНР», — выкрикивали волонтеры. Голосующие поднимались по лестнице на крышу гаража.

Волонтеры, сидящие за столами, проверяли паспорта. Бюллетени выдавались только тем, у кого в документе стояла прописка одного из городов или поселков Донецкой или Луганской областей. Вашу фамилию вносили в список (отдельный список вели граждан ДНР, отдельный — для ЛНР), после чего выдавался бюллетень.

Кабинок не было. Практически все ставили галочку прямо на столах. Бюллетени можно было опустить в одну из четырех небольших прозрачных урн, которые были поделены поровну между ДНР и ЛНР.

Так как народу было много, то тем, кто хотел проголосовать, приходилось дожидаться своей очереди по нескольку часов, но несмотря на это все были настроены доброжелательно и дружелюбно. Часто можно было услышать скандирования «Слава Донбассу!», «Слава России!», «Донбасс-Россия!» и «Референдуму — ура!». То тут, то там были видны флаги ДНР. Каждый считал своим долгом сделать селфи рядом с ними.

Кто-то держал транспаранты в виде российских триколоров, на которых было написано «Россия Донбасс Мы — сила», «Россия Стаханов Мы — вместе».

Иногда было можно услышать массовое пение украинских песен. Певшие при этом были сплошь русскоязычны. Они этим своим пением хотели подчеркнуть, что не враждебны украинской культуре.

Кстати, помню, какой фурор вызвал молодой усатый парень из Донецка, явившийся голосовать в украинской национальной одежде (причем, не только в вышиванке, но и в соломенной широкополой шляпе и в белых холщевых штанах). «Я украинец из Донецка, но голосую за независимость ДНР», — показал он всем свой заполненный бюллетень.

Со мной тогда приключился трагикомический случай. Меня чуть было не побили, так как посчитали… провокатором. Я, как журналист «России сегодня», опрашивал граждан о мотивах голосованиях. Переходил от одной группки к другой. Стал задавать вопросы и двум молодым луганским архитекторам. Во время разговора я выразил скепсис по отношению к их наивной политической маниловщине. Парни по молодости и незнанию искренне полагали, что жители Западной Украины делу ДНР и ЛНР симпатизируют. Просто их запугали какие-то мифические бандеровцы. В ответ я им сказал, что это не так. После чего задал вопрос: не думаете ли вы, что остальную Украину придется все-таки освобождать вооруженным путем? Такую постановку вопроса луганчане посчитали провокацией. Начали записывать меня на смартфон, а когда я попрощался с ними и решил пойти дальше, стали кричать: «Провокатор! Провокатор!». Ко мне кинулись какие-то люди. Я стал показывать свое журналистское удостоверение и заверять всех, что я журналист, что я никакой не провокатор. Меня от линчевания спасла только полиция на улице…

Вечером позвонил отцу в Донецк, чтобы спросить, как прошло голосование. «Сынок, да я за двадцать последних лет не помню подобного народного энтузиазма. В твоей школе, где был участок, народ стоял во дворе по несколько часов, чтоб проголосовать. Очередь, наверное, метров 200 была». Отец был переполнен счастьем.

Счастьем были переполнены почти все граждане Донбасса. Они искренне верили, что и у них повторяется крымских сценарий. Несмотря на вопросы о подтверждении государственной независимости ДНР и ЛНР, они все полагали, что на самом деле, их спрашивают о другом: хотите ли вы или нет присоединения к России? Все хотели именно этого, а не независимости.

Но, увы, не судьба. Второму Крыму быть было не суждено. Официальная Москва фактически оставила русских Донбасса один на один с украинской армией, которая, поняв, что прямого вмешательства северного соседа не будет, развязала полномасштабные военные действия.

За год, прошедший после референдума, Донбасс хлебнул столько горя, сколько не хлебнул ни один русский регион после Великой Отечественной. Донбасс распяли на Кресте. Неясно его будущее — ни то, когда война закончится, ни то, войдет ли он когда-нибудь в состав России, ни то, будут ли наказаны люди, поставившие его на грань гибели. Что остается Донбассу еще, только вера. Вера в то, что референдум не был напрасен.

Фото: Михаил Джапаридзе/ ТАСС