«Осенью сорок первого будем в Берлине!»

В 90-е годы книги Валентина Лаврова, создателя литературного жанра «русский исторический детектив», пользовались бурным успехом. Вот что писал, например, корреспондент «Вечерней Москвы» 23 февраля 1996 года: «К Лаврову — как в мавзолей. По телевизору прошел потрясающий сюжет: километровая очередь стынет на морозе за автографами писателя» 21 июля 1998-го газета «Книжное обозрение» сообщила, что писатель поставил 4800 (!) автографов на празднике «МК» в Лужниках. Журналист жалел, что это достижение не зафиксировано в Книге рекордов Гиннесса.

2 мая популярный писатель, академик РАЕН, кавалер 18-ти наград МВД, в том числе ордена Петра Великого, автор множества исторических романов, среди которых — «Холодная осень», «Катастрофа», «Эшафот и деньги», «Царские сокровища» — отметил свое 80-летие.

«СП»: — Вы часто вспоминаете детство?

— Как и любой человек, когда возникает какой-то повод. Возможно, это было лучшим временем моей жизни. Впрочем, нет, лучшим — без всяких оговорок!

«СП»: — Вы из поколения, которое называют детьми войны. Расскажите, пожалуйста, о жизни перед Великой Отечественной. Поведайте об играх, увлечениях и вообще о том, что сейчас наверняка покажется странным и даже невероятным.

— Наш громадный дом в центре Москвы недалеко от метро «Красные ворота» был сооружен в самом начале прошлого века. В нем было более двухсот квартир, в каждой — по шесть-восемь комнат. До революции, понятно, в каждой обитала лишь одна семья. Но когда взошла заря большевистской свободы, в каждую квартиру втиснули по шесть-восемь семей. В нашей квартире проживало — не падайте в обморок! — 30 человек.

Почти в каждой семье были ребятишки: часто по двое-трое. Детвора заполняла дворы, и круглый год это неутомимое младое племя развлекало себя, как могло: футболом, волейболом, городками. Играли в салочки, казаки-разбойники, чеканку, — когда подбрасывали ногой некий тряпочный снаряд и побеждал тот, кто делал это большее число раз. К списку забав добавлю чижик, вышибалы, чехарду, отмерялы, пристенок — игры на деньги. В почете были и карты - резались в «очко», «буру», «козла».

Во дворах разыгрывались целые сражения. Мы играли в войну, до сорок первого года делясь на «красных» и «белых», а с началом войны — на «русских» и «немцев».

"СП": — Дрались часто?

— Нередко, скажем так. Помню грандиозные битвы — двор на двор. Кстати, не рекомендовалось заходить в чужие дворы — отлупят, и фамилии не спросят. Происходили «стычки» — один на один, до первой крови. Но… Благородно соблюдались правила — лежачих не трогали.

Случалась и поножовщина. Пышным цветом процветало воровство — от карманного, квартирного до кражи белья, которое сушили во дворах на веревках. Сажали многих, но всеобщая бедность умножала преступный мир.

«СП»: — Можно было и по политическим статьям угодить за решетку?

— А как же! Например, в нашей квартире «разоблачили» и затем расстреляли «японского шпиона» — ударника Метростроя, добрейшей души

Жолтикова, а его малограмотной жене по 58−10 (антисоветская агитация) «присудили» десять лет лагерей. Остались две малолетних дочери. Соседи помогали им, чем могли — едой, одеждой. Да и в других квартирах бдительные чекисты находили и сурово наказывали «врагов народа».

«СП»: - Давайте от суровой прозы жизни перейдем к ее «поэзии». Перед войной люди, кажется, жили довольно сносно…

— С января 1935 года отменили карточную систему, и магазины наполнились продуктами. Громадные уличные щиты в Москве взывали: «Икра черная, паюсная, зернистая — вкусно, питательно, купите обязательно!» Рекламировались рестораны, куда мои родители порой захаживали. Например, в «Метрополь» — у меня даже сохранилось меню, датированное июлем 1938 года. Цены, кстати, были вполне доступные.

Сам я первый поход совершил в «Якорь». Ресторан располагался на том месте, где теперь «Детский мир», со стороны Рождественки. Мне было шестнадцать, со мной пришли двое приятелей: отмечали мою первую победу на ринге. Заказали какую-то скромную еду и бутылочку ликера — официанты не возражали. Мы были дети войны и рано повзрослели.

«СП»: — Валентин Викторович, Вы помните 22 июня 1941 года?

— Мне было шесть лет… В тот день после обеда собрался во двор, но услыхал в прихожей взволнованный ропот. Наш сосед — Борис Николаевич Нестеров, лауреат Сталинской премии, носивший очки с толстенными стеклами — он ужасно видел — стоял в окружении соседей. И возбужденно говорил о том, что на нас «напали германцы». Все пребывали в задумчивости, но вдруг кто-то задорно выкрикнул: «Уничтожим врага! Осенью сорок первого будем в Берлине!» На том и порешили.

Бориса Николаевича осенью призвали как… добровольца. Он потом рассказывал, что винтовки ему не досталось. Дали какую-то палку и сказали: «Оружие добудешь в бою!» Но в октябре сорок первого у Нестерова открылась застарелая чахотка. И его отправили в тыл…

Начались воздушные тревоги — сначала учебные, потом настоящие. Мы, дети, по утрам собирали с асфальта осколки — шершавые кусочки металла — остатки зенитных снарядов.

«СП»: — Вы были в эвакуации?

— В декабре сорок первого авиационный завод № 45, на котором работали родители, перевели в город Молотов, ныне Пермь. Здесь было еще голодней, чем в Москве. Умерла трехлетняя соседка, у пятилетнего приятеля от недоедания вывалилась прямая кишка — он дико орал от боли. Сам я перенес тяжелейшую желтуху. Бабушка умудрялась каждый день приносить мне в больницу передачи, но почти все разворовывалось санитарками.

«СП»: — Когда вернулись в Москву?

— В апреле 1943 года — здесь я первый раз за полтора года увидал белый хлеб! Родственники и соседи по квартире приняли нас радушно, старались подкормить, пока отец оформлял карточки. Знаете, какая еда была самой вкусной? Кисель из овса — серая густая масса с тяжелым запахом! И что удивительно: жизнь была тяжкой, но все улыбались, напевали популярные мелодии, шутили. Сейчас же наоборот — все вроде живут неплохо, а лица у людей мрачные…

В том же сорок третьем году я пошел в школу. У многих одноклассников погибли отцы, матери за убитых получали небольшие пенсии, на которые содержали престарелых родителей и детей. Люди себя не жалели, понимали, что фашистов нужно любой ценой разбить.

Раз в месяц давали единственный выходной — обычно его использовали для помывки и чтобы отоспаться. Как-то в бане мы увидали ленинградских блокадников — это были живые скелеты, обтянутые желтой сухой кожей…

«СП»: — Как там у Высоцкого? «На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики…»

— Может, так и было. Я видел пленных и не раз — их было очень много на различных стройках Москвы. У меня, пацана, да и у других людей, не было к ним той ненависти, которую все испытали во время войны. Немцы были несчастные, изможденные люди, одетые в какое-то рванье. Не раз я отдавал им свой школьный завтрак.

Конвоиры это видели, но не возражали, только порой делали ленивые замечания. Ведь у нас, русских, доброе сердце. Пока шла война, мы испытывали праведный гнев, но потом его сменила жалость. К падшим, побежденным…

«СП»: — Победный май сорок пятого остался в памяти?

— Помню всеобщее ликование, но этом фоне выделялись сумрачные лица женщин, чьи мужья и сыновья не вернулись с фронта… Но жизнь продолжалась. В декабре 1947-го отменили карточную систему, московские магазины вновь заполнились. Ежегодно радио и газеты извещали о значительном снижении цен — в среднем на 15−20 процентов. Стали строить жилье, в том числе, руками пленных немцев. Счастливчики переезжали в отдельные квартиры.

«СП»: — Вы, наверное, можете вспомнить и другие примеры, которые сегодня вызывают ностальгию.

— Молодым не следует думать, что советский строй был раем на земле. Однако лечение, санатории, пионерские лагеря — все это за символическую плату. Спорт был доступен всем и совершенно бесплатно. Сам я много лет занимался боксом в роскошном Дворце тяжелой атлетики «Строитель» на Цветном бульваре. Нас, лучших спортсменов, государство подкармливало, нам помогали с устройством в институты. Все, кто мог и хотел получить высшее образование, его обретал. Между прочим, без взяток, без всякой платы.

«СП»: — Наш разговор коснулся бокса. Известно, что в 50-е годы Вы успешно сражались на ринге, побеждали в крупных турнирах. Но почему не пошли по стопам вашего замечательного отца? Напомню читателям, что Виктор Лавров в предвоенные годы был известным футболистом, нападающим «Локомотива», обладателем первого Кубка СССР. И главное, он — автор первого гола в чемпионатах Союза!

— Увлечение отца перешло и ко мне. Играл в футбол за детские и юношеские команды «Локомотива». Но однажды увидав боксерский поединок, забыл обо всем на свете и с шестнадцати лет стал выступать на ринге.

Окончил институт физкультуры и по первой профессии — тренер. До сей поры поддерживаю форму — ежедневно провожу бой с тенью, стучу на лапах. Иногда провожу спарринг со своим 15-летним сыночком Эдиком. Кстати он — многократный чемпион Москвы и России по велогонкам на треке в своей возрастной категории.

«СП»: — А как насчет привязанности к «Локомотиву»? Отец играл за эту команду, а Вы, надо полагать, болеете за железнодорожников?

— Да, уже много десятилетий. Все детство провел с футболистами, порой жил с ними на базе в Баковке, ездил на матчи в другие города. Многие из партнеров отца часто бывали у нас дома и стали для меня близкими людьми.

«СП»: — Вы — заядлый книжник. Наверняка у Вас была мечта — достать какой-то несусветный раритет. Удалось?

— По своему 60-летнему опыту собирательства знаю, что если страстно хочешь что-то приобрести, обязательно достанешь предмет своих вожделений. Мечтал, как и многие книжники, заполучить первое издание Александра Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» 1790 года. Но — не удалось…

Однако я все-таки подержал в руках заветный том — то был экземпляр, который перешел после смерти поэта Демьяна Бедного к артисту, писателю и библиофилу Николаю Смирнову-Сокольскому. Книжка неожиданно оказалась какой-то легковесной, словно в насмешку, не производящая особого впечатления.

Впрочем, другие мои мечты сбылись. У меня замечательные дети! Я написал много книг, работал с удовольствием и, смею надеяться, доставил удовольствие читателям. И сейчас, в свои восемьдесят лет не разучился радоваться жизни.

«СП»: — Валентин Викторович, позвольте поздравить Вас от имени тех же читателей с юбилеем и пожелать здоровья и новых творческих успехов.

— Большое спасибо! Рад, что ко дню моего рождения издательство «Прозаик» и его генеральный директор Михаил Харитонов сделали роскошный подарок — издали мою новую книгу «Ненависть вождя и Любовь разбойника». О чем она? Спрашивайте книгу в магазинах, читайте и наслаждайтесь на всю праздничную катушку!

Фото Ивана Филимонова