Князь Владимир без галстука

Князь Владимир, вошедший в историю как креститель Руси, удостоился в этом году двух памятников — скульптурного, у стен Кремля, и кинопамятника в виде фильма «Викинг», вышедшего на экраны 29 декабря.

Скульптурный памятник вроде бы вышел удачным, а вот поводу фильма, как говорится, есть новости хорошая и плохая. То, что фильм российский — хорошо. То, что он дорогой и красивый, с масштабными битвами и панорамами, сошедшими с картин Рериха и Нестерова — тоже хорошо. То, что он заставит зрителей освежить в памяти (а кого-то — впервые узнать) важные события российской истории — просто прекрасно. Плохая новость в том, что фильм, несмотря на заявленную серьезность, получился не очень серьезным.

Кто-то из критиков сказал, что взрослые фильмы у нас делают как для детей, а детские — как для взрослых. Пожалуй, это меткое определение для большей части отечественных блокбастеров типа «Дуэлянта» и «Викинга», убедительность которых (не костюмов и декораций, а диалогов и характеров) находится на таком уровне, что воспринять все это всерьез может лишь зритель с уровнем развития десятилетнего ребенка.

Непонятно, что тому виной — инфантилизм ли создателей, или их профессиональные качества, и где начинается этот порочный круг — на уровне сценаристов, пишущих слабый сценарий, или режиссера, соглашающегося его снимать, или продюсеров, все это одобряющих — но кончается все показом в кинозале, откуда мы выходим, слегка пришибленные обилием спецэффектов, не тронутые эмоционально и, в общем, разочарованные очередным амбициозным пшиком.

Вот и «Викинг» — плод семилетнего труда команды под руководством режиссера Андрея Кравчука (фильм «Адмирал») и продюсеров К. Эрнста и А. Максимова покажет нам чумазых и нечесаных российских звезд, одетых в шкуры и доспехи, которые два часа экранного времени будут бегать, сражаться, убивать и мучить друг друга под дождем, в огне и дыму, чтобы, в конце концов, войти с радостными лицами в реку и креститься.

Скупые строки «Повести временных лет», на которой основан сюжет, оставляют большое поле для воображения, и главная задача, очевидно, населить упомянутые события живыми людьми и убедительно рассказать о них.

Не скажу, что создателям фильма это блестяще удалось. Фильм представляет собой ряд жестоких эпизодов с кровавыми разборками, где, несмотря на закадровый текст, не всегда ясно, кто кого и зачем убивает, если не прочесть перед этим соответствующую страницу Википедии — что я и рекомендую всем сделать перед просмотром. Главные действующие лица — князь Владимир (Д. Козловский), его соратник, воевода Свенельд (Максим Суханов), заменивший собой летописного Добрыню, и его главный противник с ласковым именем Варяжко (Игорь Петренко). Также время от времени жизнь Владимира осложняют две женщины — насильно взятая в жены Рогнеда (А. Бортич) и (реже) жена убитого брата Ирина (С. Ходченкова).

В течение фильма разные персонажи периодически намекают Владимиру, что смерти нет, что благодать — это дар любви, а человек — раб божий и Бог — один, что, по замыслу авторов, видимо, должно внушить Владимиру желание креститься. Нормального человека эти, походя брошенные загадочные намеки наверное бы не тронули, но на Владимира они производят неизгладимое впечатление, так что в финале он подставляет шею под меч воеводы, чтобы тот «увидел и поверил» в воскрешение мертвых.

Большую часть времени персонажи пребывают в мрачно-экзальтированном состоянии -бросают хмурые взгляд из-под бровей или отрешенно смотрят вниз, видимо, демонстрируя тяжесть ситуации. Расслабиться никак не получается — надо обороняться и мстить. А в коротких промежутках между боями героев охватывают надуманные, возникшие на пустом месте страсти.

Время от времени под средневековыми одеждами и закопченными лицами проглядывают наши с вами современники, говорящие с чисто московскими интонациями. «Воевода — ты что ль?» — спрашивает актер Петренко (Варяжко) как будто встретил актера Суханова (Свенельда) где-нибудь на улице у Дома Кино. «Пойдешь на капище?» — интересуется актриса Бортич (Рогнеда) у актера Козловского, как будто хочет узнать, собирается ли он в спортклуб.

Можно предположить, что князь Владимир и его современники не отличались богатством речи. Но это не повод наполнять фильм примитивными диалогами типа: «Где взял? — Где взял, там уже нет», или «Где Ирина? — Ушла. — Куда? — Не знаю. — Врешь. — Нет. Здесь врать нельзя».

Иногда персонажи говорят с претензией на философскую глубину (к сценарию приложил руку один из современных писателей): «Люди не меняются. — Почему? — Не хотят». Или «Анна — значит благодать. — Что значит благодать? — Это дар Бога. Дар любви. — Какого Бога? — Бог один».

Первая исповедь Владимира, на которой он заплакал, звучит в фильме так: «Что плохого ты сделал? — У брата в детстве кораблик украл. — А потом? — Потом убил его. — Сам? — Сам».

Не правда ли, трогательно до слез?

И, наконец, «хит», подаривший слоган всему фильму: «Тебе нужно увидеть, чтобы поверить». (Имеется в виду — поверить в воскресение мертвых).

Мы не требуем от режиссера Кравчука и его команды нового «Андрея Рублева», но хоть какая-то убедительность в разговорах «о высоком», хоть какая-то нешаблонность и глубина могли бы присутствовать в фильме на столь важную тему, чтобы рериховские пейзажи в кадре подкреплялись чем-то достойным по содержанию. Ведь картину делали 7 лет и истратили на нее, как ни крути, 20 млн долларов, а из декораций в Крыму, говорят, выстроен целый кинопарк.

Получается, что, несмотря на внешнюю зрелищность и масштабность, ни «Викинг», ни другие фильмы подобного рода не дотягивают по содержанию до скромных (с технической точки зрения), но по-человечески убедительных доперестроечных картин типа «И на камнях растут деревья» (С. Ростоцкий, 1985 г.), а старый полу-кукольный «Вий» 1967 года оказывается страшней современного «Вия» со всеми его компьютерными наворотами.

Конечно, томимый вынужденным январским бездельем и привлеченный средневековым антуражем и обилием звезд, зритель пойдет на фильм и, раз билет куплен, вероятно, досмотрит его до конца. Касса, в итоге, будет собрана — ну а как же зрительское мнение? Ведь на кону — репутация российского кино, которую «Викинг», скорее всего, не укрепит.