Не надо сюда запускать зарубежных производителей!

Москва — не вся Россия. Основная, пока дремлющая, сила страны в регионах, в ее людях и их мудрости. Вспомним, что Михайло Ломоносов родился в Архангелогородской губернии, ныне Архангельская область. Дмитрий Менделеев — уроженец Тобольска. Федор Тютчев провел детство в родовой усадьбе Овстюг Брянского уезда Орловской губернии. Или из современных деятелей, Сергей Кириенко, например, окончил школу в Сочи. Какой-то региональный «эликсир» впитан этими людьми с детства, дающий им подпитку в жизни. Иначе как бы они пробивали непробиваемое?

Недавно в Москве прошла выставка сельхозтехники «Агросалон». На ней были представлены машины для села от российских и зарубежных производителей. В окружении гигантских, но очень красивых машин я встретилась с министром сельского хозяйства и продовольствия Омской области Максимом Чекусовым. Читайте в интервью региональный взгляд на следующие вопросы. Кто реальный выгодополучатель санкций: Америка или Китай? Как поддерживают аграриев на региональном уровне? Отчего русский крестьянин не сыт? Почему аграрии не могут сплотиться и защитить свои интересы? Какие региональные инициативы поддерживаются на федеральном уровне? Почему в России забыли об одной из самых прибыльных отраслей — о льноводстве?

«СП»: — Санкции как инструмент развития отечественного сельского хозяйства могли бы стать сегодня эффективным оружием для защиты российских аграриев. Однако этого не происходит. Кстати, вы за санкции или против?

— Санкции в том виде, в котором они есть сегодня — это определённый перегиб. Их, я говорю об антисанкциях, нужно было вводить раньше и по многим направлениям, где Россия могла бы самостоятельно достичь каких-то успехов. Дело в том, что нам важно инвестировать, поставляя сюда не технику, а технологии. Яркий пример — Китай совершил прорыв в текстильной промышленности, в том числе, благодаря тому, что были розданы миллион швейных машинок. И китайцы люди начали производить то, что они сейчас умеют очень хорошо делать — одежду на очень серьёзном уровне.

Проблема отечественного сельхозмашиностроения в том, что по технологическому уровню мы пока отстаем. У нас есть проблемы с качеством металла, с качеством подшипников, резинотехнических изделий, пластмассы. Нам не хватает научно-технической политики. У нас есть трудности с красками, с горячим цинкованием, то есть с защитой изделий от коррозии и так далее. Очень важно создать компонентную базу, то есть то, из чего машины будут собираться и изготавливаться. Поэтому санкции и курсовая разница доллара и рубля позволили понять, где мы находимся.

Сегодня на выставке сельхозтехники «Агросалон» я возглавлял официальную делегацию Омской области. Мы прошлись по всем стендам, в том числе зарубежных компаний. Многие аграрии хотели бы купить эту технику, но ее цена очень высока. Фермеры и руководители крупных хозяйств отметили, что российская техника не дотягивает по ряду позиций. Сегодня машиностроители живут и работают в рыночных условиях. Убежден, что правительство Российской Федерации, Минпромторг, региональные министерства промышленности и сельского хозяйства могли бы активнее влиять на то, чтобы наши сельхозмашиностроительные предприятия выходили на более высокий уровень.

Например, Белоруссия. Они завозят металл, компоненты, в том числе из России и европейских стран. В результате страна производит достаточно качественную технику, которая продается в страны, о которых Россия пока даже не думает — в Шри-Ланку, в Марокко, в другие государства Африки и Азии.

«СП»: — Можно позавидовать белой завистью. Мы с Белоруссией в союзном государстве.

— Приведу еще один яркий пример. Месяц назад ко мне приехал министр сельского хозяйства Североказахстанской области. Причем, после телефонного звонка, он уже на следующее утро был у меня в кабинете. Причина — президентом Казахстана поставлена задача — продать за пределы региона 2000 тонн говядины. И этот министр побывал и в Екатеринбурге, и в Челябинске и приехал в Омск. Представляете, министр ищет, куда продать это мясо!

«СП»: — Министр сельского хозяйства Австрии Андре Руппрехтер выступил за отмену санкций против России. Европа терпит убытки. Кто главный выгодополучатель санкций в сельском хозяйстве?

— Без пармезана и пармской ветчины мы в России не похудели и никто без маслин, оливок и других вещей не умер.

«СП»: — Пармезан уже производятся в России.

— Да, и в Омской области делают шикарную моцареллу. Санкции иногда попахивают «холодной войной», и это внешнеполитический вопрос. Но я считаю, что для страны эффект очевиден — мы сплачиваемся, мы понимаем, что в Европе нас не очень ждут.

Антисанкции для Европы — это трагедия. У них переизбыток продукции, цена на которую падает, при этом рынка сбыта нет. Соответственно, трудности у них объективные. В выгоде оказываются непосредственно американцы.

«СП»: — Весомую выгоду получил и Китай.

— С Китаем все сложно, потому что они дружат и с Европой, и Америкой. Отмечу, что дойти до реального контракта с ними очень сложно.

Недавно делегация Омской области, которую возглавлял губернатор региона Виктор Иванович Назаров, была в Манчжурии, на границе Забайкальского края. Очень интересно, находясь в Манчжурии и стоя на границе, смотреть на нашу страну. Ощущение ностальгии и печали… Там построен таможенный логистический терминал и аналогичный сейчас построен в Забайкалье. Так вот, договориться с китайцами о заключении договоров на поставку российских продуктов и техники в Китай очень сложно. На это уходят годы!

Хотя китайцы любят нашу сгущёнку, конфеты, макароны, мороженое.

«СП»: — Получается, что Китай — выгодополучатель? Сам везет к нам продукцию, а на свой рынок не пускает.

— Наверное, выгодополучатель. Сложно сказать. Мы с Китаем только начали взаимодействовать.

Страны Востока — в плюсе. 18 октября делегация Омской области во главе с губернатором Виктором Назаровым едет в Иран. Будем налаживать связи, договариваться о поставках. Планируем поставлять в Иран комбикорма, продукты переработки зерна и рапсовое масло. Сейчас отрабатываем эти контакты.

«СП»: — Во всем мире сельское хозяйство дотационная отрасль. Правительства Штатов, стран Европы тратят колоссальные бюджеты на сельское хозяйство. Более того, поддерживается покупательная способность населения. Правительства этих стран понимают, что продовольствие должно быть доступным и отечественным. Как обстоят дела с поддержкой отрасли в России? Чувствуете ли вы её на уровне своей области?

— Поддержка сельского хозяйства Омской области составит 3,6 млрд. рублей. Сегодня области субсидируются, исходя из инициатив. И просто так деньги никто не даст — ты должен или посеять, или корову подоить, или построить ферму, крупяной завод, теплицу, овощехранилище и так далее. Иждивенчества нет. Все меры поддержки носят стимулирующий характер.

Очевидно, что не хватает поддержки на молочное животноводство. Поэтому мы предусматривали ее на региональном уровне. В связи с тем, что 2017 год объявлен нашим губернатором годом животноводства, мы будем выделять больше средств.

Конечно, в целом, поддержки не хватает. Но зачастую, извините за грубость, не хватает мозгов. Очень много расточительности и халатности, не соблюдаются технологии. Например, в растениеводстве в этом году ряд предприятий допустили фатальные ошибки. Во-первых, своевременно не обработали посевы против вредителей, против болезней. Соответственно, потеряли половину урожая. Когда приступили к уборке, стало очевидно, что очень много сорняков, а «хлеб» уже созрел, а его надо убирать. Прошли очень мощные дожди и «хлеб» нужно было сначала скосить и оставить на поле в валках, чтобы он дозрел, высох и потом убрать его комбайном. Но оказалось, что в регионе не хватает машин, которые осуществили бы этот процесс. Столкнулись и с тем, что не хватало комбайнов. Поэтому, по моим расчетам, крестьяне области не дополучили примерно 25% зерна и потеряли, соответственно, 700 тысяч тонн. Это огромные деньги, это ресурсы аграриев. Есть хорошая поговорка — «скупой платит дважды». В этом плане надо повышать квалификацию наших аграриев.

«СП»: — Вы говорите про аграриев фермерских хозяйств?

— Про всех. В том числе про крупные хозяйствующие субъекты. В России есть агрохолдинги, которые работают неэффективно, получают низкую урожайность, малые удои. Причем они сами мучаются, потому что у них не хватает средств инвестировать в развитие. Там платят невысокую заработную плату, в итоге страдают семьи таких работников. Соответственно, страдают поселения, где расположены эти хозяйства.

«СП»: — Вас не беспокоит, что в России по факту нет понятия долгосрочного планирования. Что в этом году говорят одно, в следующем — другое. Вот, например, то в Фонд промышленности дадим денег, то не дадим. Вы чувствуете нестабильность?

— Когда меня губернатор спрашивает, как развить ту или иную отрасль, моё глубокое убеждение — необходимы дешёвые длинные кредиты. И не надо больше никакой поддержки, отрасли сами выйдут на устойчивые рельсы развития.

В сельском хозяйстве тоже не хватает дешёвых кредитов. Сегодня министр сельского хозяйства Ткачёв говорит о субсидировании процентной ставки банкам под кредиты в 5−6%. Это стало бы революцией в сельском хозяйстве.

Сегодняшняя выдача кредитов, честно говоря, унизительна и с точки зрения сельского хозяйства, и с точки зрения машиностроения. И то, что проблему субсидий и поддержки отрасли лоббируют и двигают машиностроители — это, наверное, не совсем корректно. Этим должны быть озабочены, в первую очередь, наши аграрии. Им нужна дешёвая и качественная техника. А получается — машиностроители сами приходят, проводят совещания, настаивают.

«СП»: — Почему аграрии не могут сплотиться? Возможно, им некогда, они работают.

— Я глубоко убеждён, что все предприятия отрасли должны активно работать в ассоциации. Позиция «моя хата с краю, я ничего не знаю» очень негативно отражается на ряде отраслей. В Омской области 600 предприятий пищевой промышленности, а в ассоциации состоит лишь 20. Если провести аналогию с сельскохозяйственными предприятиями, в области порядка 280 предприятий, а в ассоциации состоит около 50. То же самое и с фермерскими хозяйствами.

Обратный пример — на Алтае ассоциация фермерских хозяйств очень сильная. Она централизованно закупает ГСМ, средства защиты растений, технику. После уборки урожая алтайские фермеры централизованно загружают «эшелоны» продукции на Дальний Восток, да и по всей России. Это отличный пример кооперации. Эти задачи я ставлю перед аграриями в Омской области.

«СП»: — В России выращивают овощи и фрукты, но от 30 до 50% погибает там же, где они выросли. То есть мы не можем сохранить продукцию. Что скажете? Почему так происходит? И почему люди занимаются этим видом бизнеса, если такие убытки?

— Наша область фрукты не производит, только овощи. Такие вещи возникают, когда есть перепроизводство. В прошлом году, когда в России был рекордный урожай картофеля, мы поняли, что не обеспечены мощностями по глубокой переработке этого овоща. Например, производством из картофеля порошка, крахмала и так далее. Конечно, съесть столько картофеля россияне не смогли бы.

«СП»: — А мы в Москве ели зарубежный картофель. Я это четко отследила.

— Потому что не надо сюда запускать зарубежных производителей! Я думаю, что есть лобби определённых чиновников, которым это выгодно. У нас кто-то должен считать баланс рынка! И если существует избыток выращенного картофеля в Сибири, то нужно создать условия, при которых «второй хлеб» попадет в торговые сети иных регионов.

Что касается объёмов производства и сохранности, то в целом ситуация не такая критичная. Есть нормативный отход по некачественным овощам, но в основном всё в норме. Тем более сегодня действуют государственная программа по строительству овощехранилищ, по которой порядка 35% прямых затрат на строительство компенсирует государство. Также на 30% субсидируется строительство оптово-распределительных центров. Это центр, который у ряда сельхозпроизводителей закупает овощи, расфасовывает их, запаковывает и реализовывает. Вот этого нам не хватает.

«СП»: — И люди проявляют активность, строят овощехранилища?

— В Омской области реализуют такие проекты, но возникает вопрос кредитования. Сейчас появляются новые госпрограммы кредитования для малого и среднего бизнеса под 10% годовых. Я очень надеюсь, что эти программы будут работать. У нас проекты есть. Мы их «обкатываем» для поддержки малого и среднего бизнеса. Главное, чтобы Федерация сдержала свои обязательства.

«СП»: — В Омской области выращивают важнейшую культуру — лён. Меня это удивило. Позиция Минсельхоза — лён в России не растёт. И меня всегда удивляло то, что при советском «Минсельхозе» мы лён выращивали, строили льнокомбинаты, а сейчас, например, в Костромской области вместо льнокомбинатов торговые центры и офисы.

— В советское время Омская область возделывала более 50 тысяч га льна. Это почти в 10 раз больше, чем сегодня. И, конечно, это направление недооценено. Необходимо ставить задачу выращивать и перерабатывать лён на федеральном уровне, выделять средства на госпрограмму. Сегодня переработка льна в Иваново, в Костроме, в других регионах приказала долго жить. В России еле работают льнокомбинаты.

«СП»: — Между тем в соседней Беларуси, например, лён активно перерабатывается, льноволокно и ткани поставляются на экспорт. Страна зарабатывает на льне. Сейчас посевы льна в республике составляют около 50 тыс га.

— Белорусы — молодцы! В Европе, в Китае, в Голландии лён перерабатывают в высоком текстильном качестве, он поставляется в лучшие модные дома Парижа. Это очень перспективно. Но чтобы российский аграрий поверил в это направление, нужна государственная стратегия.

В России вообще не хватает «длинной» экономической политики. У нас сказали одно, через год — другое, еще через год — третье. Наши крестьяне и промышленники не могут быть уверены в завтрашнем дне. Как министр сельского хозяйства области подчеркиваю, что нам необходимы долгосрочные и понятные правила игры. Просто щелчком пальцев ситуацию не изменишь. Необходимо отраслевое планирование, графики. Не люблю столь популярный сейчас термин «дорожная карта».

«СП»: — Многие эксперты с вами солидарны и называют «дорожную карту» планом действий. А вы на уровне регионального министерства можете развить льноводство? Или без поддержки государства и государственной программы это невозможно в принципе?

— Лён — это комплексная серьезная тема. Заниматься натуральным хозяйством «от» и «до» очень сложно и не всегда рационально. Есть регионы, где выращивают сырьё и где делают первичную переработку. Строительство льнокомбината в Омской области — шикарная идея. Но я пока не вижу инвесторов, которые поверили бы в это.

Россия может в разы увеличить производство льна, и наши омские аграрии готовы к участию в этом процессе. У нас самый крупный производитель льна-долгунца — фермерское хозяйство Артемьева Михаила Ивановича в Муромцевском районе. Они засевают 1,5 тысячи га и работают очень эффективно.

«СП»: — Блиц-вопросы. Какая средняя заработная плата в отрасли в Омской области?

— 17,5 тысяч рублей.

«СП»: — Почему в России заброшены 40 млн га ранее обрабатываемой пашни?

— После развала Советского союза ряд территорий стали невыгодными для проживания, особенно северные районы. Это произошло, в том числе, с попустительства губернаторов этих регионов, а также из-за слабины характера руководителей сельхозпредприятий. Но сегодня земли эффективно вводятся в оборот. Например, в Омской области вводят по 20 тысяч гектар земли в год. Это очень неплохо.

«СП»: — Фермер или агрохолдинг: что лучше?

— Лучше — середина. Для меня важно, чтобы работали сельскохозяйственные предприятия, потому что они решают социальные вопросы на селе. Такие предприятия поддерживают и свои поселения, и заботятся о сотрудниках. И сегодня я не вижу грани между крупными фермерами и сельхозпредприятиями. Крупные фермеры — это по сути сельхозпредприятия.

«СП»: — Правда ли что в Омской области лучшее молоко в Сибири?

— Переработчики говорят, что по Сибири у нас молоко самое качественное. По оценке Вимм-билль-дан, компании входящей в группу компаний PepsiCo, которая купила у нас молокоперерабатывающие заводы, наше молоко одно из лучших.

«СП»: — Местные молокозаводы ещё остались? Или выжиты?

— Конечно, остались. Более того, у нас строятся новые заводы. В 2014 году построен завод «МилкОм». Акционеры — омские инвесторы. Также активно строятся небольшие фермы.

«СП»: — Ваше отношение к пальмовому маслу?

— Считаю, что нужно запретить ввоз данной продукции. У нас хватит своих растительных и животных масел, чтобы обеспечить пищевую промышленность. Конечно, себестоимость пальмового масла очень низкая. В прошлом году, по моим данным, импорт пальмового масла в Россию вырос наполовину, за этот год — уже на 25%. Я считаю, с этим надо бороться.

«СП»: — Что происходит с кадрами в сельском хозяйстве?

— С кадрами сложно. И молодёжь беспокоит даже не уровень заработной платы на селе, их волнует отсутствие инфраструктуры — плохие дороги, отсутствие водопровода, газопровода, школ, других социальных условий. Вот этого им сейчас не хватает. Все остальное — не такая большая проблема.

«СП»: Какие механизмы вы бы добавили к важнейшей для сельхозмашиностроителей и аграриев программе 1432?

— На уровне вышестоящих органов не хватает регламентирования процессов. То есть должно быть четко определено, что на «это» должна уходить неделя, на «это» — две недели. Сейчас процессы затягиваются, и финансирование к аграриям приходит не всегда вовремя. Программа 1432 должна работать в автоматическом режиме.

«СП»: — Какие проблемы первостепенны для вас на посту министра сельского хозяйства?

— Проблем очень много. Для меня самая серьёзная проблема — это подготовка кадров. Затем проблема взаимосвязи науки и производства. Также очень важная проблема нехватки финансовых средств. Трудностей очень много. Самое главное — работать системно, анализировать то, что происходит и прогнозировать то, что может случиться. Надо относиться к любому делу серьёзно, с определённым патриотизмом и всё получится.

«СП»: — Лучший отдых для вас?

— Для меня самый лучший отдых — это выезд на природу, на охоту, на рыбалку, в поле, наконец.

«СП»: — Как выходите из стресса?

— Жизнь — это процесс познания, и надо относиться к этому спокойно. Недавно при перелёте из Пекина в Манчжурию в самолете, где я летел, произошел такой случай. Террорист закрылся в туалете и начал там что-то поджигать. Далее его заблокировали. Но в самолёте была определённая паника. Я был абсолютно спокоен, потому что контролировал ситуацию и понимал, что происходит. Когда самолет приземлился в Манчжурии, террориста захватывал спецназ.

Есть судьба определённая. Есть определённый фатализм. Делай, что должен и будь что будет.