М. Хазин: «На Западе прочитали нашу теорию кризиса, но, видимо, не до конца»

В конце прошлой недели британская Financial Times опубликовала «Манифест об экономической рациональности» (перевод BFM.ru) за авторством нобелевского лауреата по экономике, профессора Принстонского университета Пола Кругмана и профессора Лондонской школы экономики Ричарда Лэйарда. Основные положения этой любопытной статьи странным образом выбиваются из западного экономического мейнстрима, а главный вывод и вовсе противоречит основным принципам либеральной экономики — «святая святых» западного общества.

Причины и суть экономического кризиса

«Многие политики настаивают, что кризис был вызван безответственными государственными заимствованиями. За очень редкими исключениями — в частности, в Греции, — это неверно. На самом деле предпосылки кризиса создали чрезмерные объемы заимствований и кредитования в частном секторе, в том числе в перегруженных долгами банках. Схлопывание пузыря привело к серьезному сокращению производства и, соответственно, налоговых поступлений. Сегодняшние дефициты являются следствием кризиса, а не его причиной» — пишут авторы манифеста.

«Когда пузырь недвижимости в Европе и США лопнул, многие отрасли в частном секторе стали сокращать расходы, чтобы оплатить старые долги. Это рациональный ответ на уровне частного лица, но в массовом масштабе это саморазрушительно, потому что расходы одного — это доходы другого. Результатом экономии стала экономическая депрессия, которая усугубила проблему госдолга.

В период, когда частный сектор коллективно сворачивает расходы, государственная политика должна обеспечивать стабилизирующий эффект, чтобы поддерживать нормальный уровень расходов в экономике. Во всяком случае, по меньшей мере, не следует усугублять ситуацию масштабным сокращением государственных трат или повышением налоговых ставок для рядовых граждан".

Смена мышления

Что нового в этих тезисах, так это открытое заявление авторитетных западных экономистов в не менее авторитетном экономическом издании, что кризис был вызван искусственной стимуляцией частного потребительского спроса через механизм кредитования физических лиц. Но самым важным здесь является не столько эта декларация, сколько выводы, которые должны из нее неизбежно последовать.

Авторы пишут, что «схлопывание пузыря» привело к тому, что «многие отрасли в частном секторе стали сокращать расходы». Иными словами, когда механизм стимуляции роста экономики (и благосостояния рядовых граждан) путем погашения старых долгов за счет образования новых (еще больших, но под более низкую процентную ставку) оказался исчерпан, т.к. ставка рефинансирования Федеральной Резервной Системы США достигла нуля, начался естественный процесс выравнивания завышенных расходов и реальных доходов. Это означает, что кризис достигнет своего дна только тогда, когда общество начнет жить только на те деньги, которые обеспечены его реальной экономикой, а все что было создано в ней сверх этого, должно исчезнуть.

Уже сегодня мы видим, насколько масштабные акции протеста населения вызывают планы западных правительств по «затягиванию поясов»: повышение пенсионного возраста, сокращение социальных программ, уменьшение зарплат бюджетников, — а ведь это только начало.

Все последние саммиты G8 и G20, которые по своей идее должны были быть посвящены поиску путей выхода из кризиса, стабильно отличались тем, что все мировые лидеры упорно игнорировали вопрос обсуждения его причин. Но обратившись к манифесту Кругмана и Лэйарда, мы легко поймем, почему. Потому что тогда пришлось бы открыто сказать населению своих стран, что ему предстоит изрядно обеднеть. Вопрос «насколько?» остается открытым.

Авторы пишут, что «В период, когда частный сектор коллективно сворачивает расходы, государственная политика должна обеспечивать стабилизирующий эффект, чтобы поддерживать нормальный уровень расходов в экономике». Но, во-первых, вмешательство государственной политики в экономику противоречит всему, чему нас учит либеральная экономическая мысль, — об этом нам постоянно напоминают и российские экономисты из своих правительственных кабинетов, обосновывая те или иные из своих инициатив. Во-вторых, даже Кругман и Лэйард, указывая на необходимость компенсации выпадающих частных расходов государственными, говорят, что это поддержит «нормальный» уровень расходов, но при этом они упорно отказываются довести свою же логику до конца и признать, что именно эти шаги будут поддерживать НЕнормальный уровень расходов в экономике, то есть они будут лишь откладывать неизбежное. Откуда взять деньги на эту поддержку, авторы также не уточняют.

В любом случае можно сказать, что в западной экономической мысли с появлением этой статьи обозначается новый этап дискуссии о причинах и последствиях кризиса. Фигуры Кругмана и Лэйарда слишком значительны, также как и место публикации их манифеста, чтобы их выводы можно было просто проигнорировать. Осталось с интересом ждать, каким будет ответ со стороны их коллег.

Мы попросили прокомментировать главные тезисы статьи научного руководителя НИУ Высшая Школа Экономики, министра экономики России в 1994−97 гг. Евгения Ясина:

— Эта точка зрения не является столь уж новой. Это обычная аргументация левых либералов и социалистов: они говорят, что можно спасти любую ситуацию, если улучшить жизнь населения, раздать ему деньги, на которые он сможет покупать товары. Я не стану спорить, что в некоторых случаях такой подход дает свои результаты. Даже сейчас в России есть такие сектора, которые требуют такого подхода, например, это бюджетный сектор. Безусловно, для нас это было бы полезно, но в целом для выхода из кризиса на Западе это было бы вредно. Прежде всего, потому что в течение длительного времени, начиная с 2001-го года, когда Алан Гринспен уменьшил базовую учетную ставку процента с 6 до 1 процента, а теперь и до 0,25, были созданы условия для очень дешевого кредитования. Количество денег, которые с 2008-го года правительства вложили в увеличение ликвидности, просто зашкаливает. Да, может быть, эти деньги давали не столько простым работникам, сколько банкам и корпорациям, но их давали: эта ликвидность находится в экономике и представляет собой значительную величину. Может быть, это предупредило начало крупных кризисов в ряде стран но, но в целом ситуация не поправилась. Моя позиция заключается в том, что на Западе нужно проявлять жесткость и ограничивать ликвидность в экономике, чтобы деньги больше стоили и создавали больше стимулов для каких-то усилий.

В феврале в Сбербанке Нуриэля Рубини спросили, стоит ли увеличивать ликвидность дальше. Он ответил: «Это проблема не ликвидности, это проблема конкурентоспособности». Я с ним полностью согласен и трактую его высказывание следующим образом: Европа жила довольно прилично, пока не начался подъем в развивающихся странах. Прежде всего, в Китае, Индии, Турции и так далее. В результате в больших количествах стали появляться товары, которые были не хуже своим качеством, чем западные, но они были намного дешевле, потому что стоимость рабочей силы в Азии намного меньше, чем в Европе. Совокупные расходы на труд в Европе делают ее экономику неконкурентоспособной по сравнению с экономикой развивающихся стран. Если вы добавите ликвидности, то вы лишь еще больше повысите свои издержки, и конкурентоспособность упадет еще сильнее. Поэтому европейским странам нужно либо делать свою производительность намного выше, чем сейчас, и создавать новые привлекательные продукты — тогда это будет означать, что они будут получать больше доходов и смогут обеспечивать какое-то развитие экономики, — либо они должны будут снижать свои трудовые издержки. Нужно не повышать их, как это предлагают мои друзья Лэйард и Кругман, а снижать их. По крайней мере, если не непосредственно заработную плату, то существующие социальные платежи. Иначе эти страны из кризиса не выйдут.

«СП»: — Вы согласны с базовым тезисом Кругмана и Лэйарда, что кризис возник из-за несоответствия расходов доходам, что создало лишний спрос, который сейчас сдувается?

— Да, но ведь они сейчас предлагают завысить этот спрос еще сильнее. Действительно раньше дешевые кредиты раздавали чуть ли не всем подряд, но это то же самое, что и непосредственный рост заработной платы. Отличие только в том, что вы какое-то время берете кредиты, покупаете на них товары, недвижимость и думаете, что все в порядке и так будет всегда. А потом цены повышаются, условия выдачи кредитов ужесточаются, и вы лишаетесь этого источника доходов. В результате вы также теряете возможность вернуть уже взятые займы или расплатиться по ипотеке, что и произошло в 2008-м. Предложение Кругмана и Лэйарда по своей сути аналогичное, но по их логике, деньги будут выдаваться не временно в виде кредитов, а насовсем в виде заработка. Но если ваша производительность не обгоняет ваши доходы, вы делаете то же самое: вы как бы кредитуете население, создаете денежный навес, под которым недостаточно оснований. Нет той основы, которая позволяет материально увеличить эти доходы. В чем они здесь видят такое отличие, мне неясно: раньше давали много кредитов, а теперь будут давать более высокую зарплату. Но мы уже видим, к чему это приводит. Менее развитые страны Европы — Греция, Португалия, Испания — проигрывают, потому что у них недостаточно высокая конкурентоспособность по сравнению с Китаем, Бразилией или Турцией.

«СП»: — В России нужно принимать те же меры, что вы рекомендуете для стран Запада?

— У нас положение промежуточное. Наши трудовые издержки несколько выше, чем в развивающихся странах, но существенно ниже, чем в европейских. Поэтому мы неконкурентоспособны по сравнению с Китаем, но все же мы могли бы повышать производительность с большей легкостью, чем европейские страны, т.к. у нас больше резервов для заимствования технологий и т. д. Только для этого нам нужна либеральная рыночная экономика, которая создает более жесткие условия конкуренции. Вот это ответ и для нас, и для Европы.

Статью в Financial Times комментирует соавтор теории Мирового кризиса, экономист, президент консалтинговой компании «Неокон» Михаил Хазин:

— Все это очень мило. Видимо, Кругман и Лэйард прочитали нашу теорию кризиса, но, похоже, что не до конца. Впервые государство начало стимулировать рост своих заимствований, а затем заимствований и частного сектора в Соединенных Штатах Америки. В 1981-м году началась программа увеличения государственных расходов — так называемые «Звездные войны», — а с 1983-го началась программа кредитования потребителей. После этого это явление перекинулось на все другие страны и стало общей политикой последних 30 лет.

«СП»: — До этого момента в западном экономическом мейнстриме еще никто не осмеливался говорить, что причиной кризиса является «жизнь не по средствам» на протяжении многих лет. Это прогресс?

— В этом смысле да: не прошло и десяти лет с тех пор, как теория кризиса была написана, как до них что-то дошло.

«СП»: — Кругман и Лэйард говорят о необходимости сохранения государственных расходов для поддержания спроса. Это действенная мера?

— Да, утверждать, что дело только в государственных долгах, а не в частных, или наоборот, некорректно. В США, например, проблема именно в частных долгах. Здесь все меняется от страны к стране. Европейские государства предпочитали наращивать госдолг и увеличивать спрос через официальные бюджетные программы, а Соединенные Штаты предпочитали достигать этого через рост частных долгов, но суть от этого не меняется, это две стороны одной монеты. Речь идет о том, что на протяжении многих лет спрос стимулировался ростом долга.

«СП»: — Кругман и Лэйард говорят о необходимости сохранения госрасходов, но они не дают ответ, за счет каких ресурсов это будет происходить, ведь странам Запада денег не хватает уже сегодня, и главное — где наступит конец этому.

— Я тоже не знаю, откуда они будут брать на это ресурсы. Говорить о том, что надо продолжать, можно только при условии, что вы показываете достаточные для этого источники, но я их не вижу. Раньше за счет того ресурса, который создавался благодаря росту долга, вы стимулировали спрос. В результате вырос долг и домохозяйств, и корпораций, и государства, но у корпораций он вторичен, потому что они наращивали долг в связи с тем, что рос спрос. И в этой ситуации теоретически можно, например, списать все частные или все государственные долги, или сделать и то, и другое. Любой из этих вариантов даст резкий толчок спросу, но ликвидирует наросший за эти 30 лет финансовый сектор. Фактически речь идет о том, что придется радикальнейшим образом менять структуру активов, а на это современные политики пойти не могут.

«СП»: — Почему?

— Причин две. Первая состоит в том, что у них нет на это полномочий. На Западе слово «мандат» понимается значительно более буквально, чем у нас. Есть очень жесткие рамки, далеко не всегда формализованные, за пределы которых они выйти не могут. Вторая проблема состоит в том, что кто платит, тот и заказывает музыку, а т.к. ключевым источником денег для них является именно финансовый сектор, то они не могут себе позволить его ликвидировать. То есть любые действия, направленные на ухудшение ситуации финансового сектора для них очень ограничены.

«СП»: — Разве в последние несколько лет в странах Запада активно не занимались тем, что пытались заместить падающий частный спрос государственными расходами, оказывали поддержку населению?

— Да, оказывали. Обама, например, за свой президентский срок увеличил дефицит бюджета США на триллион, и все эти средства пошли на социальные расходы. То есть политика, о которой говорит Кругман на деле так и продолжается. Но вся проблема состоит в том, что реальный масштаб дырки, которая образуется выпадающим спросом, только в США составляет 3 триллиона долларов в год…

«СП»: — Как вы относитесь к противоположной идее, что в нынешней экономической ситуации госрасходы необходимо не повышать, а понижать?

— Как вариант можно пойти и по этому пути. Две недели назад на форуме в Астане этот вопрос задавался 6 нобелевским лауреатам. Они сказали то же самое: «Нужно затягивать пояса». На этом круглом столе я был модератором и тут же спросил: «Какова цена вопроса? Если мы увеличивали социальные расходы путем увеличения долга, а теперь больше не увеличиваем, насколько упадет жизненный уровень населения?» На это премьер-министр Казахстана — человек, который понимает, что он говорит, — ответил, что сегодня расходы домохозяйств на Западе больше, чем их доходы на 20−25 процентов. Это означает, что если мы даже не будем отдавать старые долги, а просто перестанем набирать новые, то у нас уровень жизни населения упадет минимум на треть. Это социально-политическая катастрофа. Экономисты зачастую существа безответственные, и они могут позволить себе сказать «А, пусть жизненный уровень населения упадет на треть», но ни одному действующему политику или чиновнику такого и в страшном сне не может присниться.

«СП»: — Можно ли пытаться выйти из кризиса за счет повышения своей конкурентоспособности по отношению к развитым странам либеральными рыночными методами?

— Для того чтобы конкурировать в либеральной рыночной экономике, нужны инвестиции. Кто же в условиях спада своей экономики будет делать инвестиции в чужую, которая и так конкурент? Пускай нам объяснят, кто их будет делать, тогда и будем это обсуждать.