Новая двухпартийность

Манифест «Двух Михаилов» — Михаила Делягина и Михаила Хазина «Новая демократия» является, на мой взгляд, чрезвычайно важным событием в политической жизни нашей страны. Этот текст представляет собой серьезную заявку на изменение национальной политической системы России и на изменение политического позиционирования России в мире.

Насколько я могу понять, «Новая демократия» является проектной надстройкой над аналитическим базисом, сформулированным в «Прогнозе на 2015 год» Михаила Хазина. Конечно, проектный характер «Новой демократии» в тексте несколько завуалирован. Однако любому серьезному аналитику, а уж, тем более аналитику, знакомому с «Прогнозом-2015», понятно, что «Новая демократия» выстроена в логике предпринимательского проекта. То есть, в документе, пусть и неявно, но выделены стороны переговоров, сформулированы их интересы и сделано проектное предложение эти интересы в более-менее равной степени удовлетворяющее.

В качестве сторон в тексте явно просматриваются из российских деятелей Владимир Путин вместе с его непосредственная группой сторонников и союзников в Кремле и группы разного рода «патриотически настроенных» и, при этом, поддерживающих Путина силовиков и связанных с ними крупных финансово-промышленных групп.

Из деятелей зарубежных — некоторые группы, как выражаются авторы манифеста, «глобального капитала» и некоторые политические элиты. Элиты, скорее, европейские, чем американские, но вместе с частью американских элит. Причем, зарубежные адресаты рассматриваются в тексте в двух смыслах — широком и узком.

В широком смысле рассматриваются экономические и политические элиты, скажем так, согласные с самим фактом существования России в настоящем и в будущем, иначе говоря, не работающие на уничтожение нашей страны, по крайней мере, в среднесрочном контексте. В узком смысле имеются в виду элиты, заинтересованные в «новой многополярности». То есть, в первую очередь, желающие уничтожения «эмиссионной монополии» Федеральной резервной системы США и способствующие созданию системы множества эмиссионных центров.

Разумеется, интересы сторон в анализируемом тексте рассматриваются в достаточно узком спектре. Это связано с тем, что «Новая демократия» является не развернутым проектом сотрудничества, а предварительной «декларацией о намерениях». Международный контекст рассматриваемого текста - это описание принципиальных условий, делающих сотрудничество между подразумеваемыми в тексте западными партнерами и Кремлем возможным.

Впрочем, в тексте есть и «внутрироссийский» контекст. В нем формулируются условия, позволяющие Путину укрепить свою власть в стране, заручиться стабильной народной поддержкой, сменить правительство на более надежное и близкое Путину по духу, избавиться от зависимости от «ельцинской» группировки, и при этом не стать заложником «друзей-силовиков».

И всех этих результатов, так сказать, «в одном флаконе», авторы манифеста предлагают достигнуть при помощи всего лишь одного, но крайне изящного, проектного решения — создания в России новой либеральной партии, способной, в отличие от «старых» либералов «ельцинско-гайдаровского замеса» добиться реальных электоральных результатов в районе 20−25%.

Такими электоральными возможностями «новый либерализм» должен обладать, по мнению авторов, в первую очередь, потому, что в противоположность старому либерализму положит в основу своей идеологии резкую критику ельцинско-гайдаровско-чубайсовской воровской приватизации.

Еще авторы к числу достоинств нового либерализма относят то, что он, в отличие от старого российского либерализма, является вовсе не антисоциальным неолиберализмом, а, наоборот, либерализмом классическим. Правда, в другом месте авторы предлагают использовать старую делягинскую формулировку о «синтезе либеральных, социальных и патриотических ценностей».

Для западных партнеров наличие такой партии и ее электорального успеха необходимо по причинам квазирелигиозного характера. Они не способны считать какую бы то ни было страну «цивилизованной», если в ней нет такой партии, причем, пользующейся электоральным успехом.

Таким образом, прогнозируемый успех на выборах новой либеральной партии становится условием возможности партнерства с если и не пророссийскими, то, по крайней мере, не явно антироссийскими, влиятельными политическими и экономическими силами Запада. И за выполнение этого условия, по мнению авторов, западные партнеры готовы будут смириться с тем, что эта новая либеральная партия вовсе не будет марионеткой глобального бизнеса.

Наличие такой партии должно, по мысли авторов манифеста, стать очень удобным для Владимира Путина. По мнению Михаила Хазина, высказанному в «Прогнозе», Путин давно бы избавился и от нынешнего либерального правительства, и от связей с либеральными ельцинскими олигархами, если бы не опасался лишиться политического противовеса в игре с «друзьями-силовиками», без которого существует опасность опираясь только на силовиков стать их заложником. Поэтому создание успешной «неельцинской» либеральной партии открывает для Путина новое окно возможностей.

Да и силовикам такой проект может оказаться подходящим. Поскольку при его реализации силовики получат в качестве партнеров в политической игре «вполне приличных», и в чем-то даже близких по духу, игроков вместо ненавистных «ельцинских воров и предателей».

Такова, на мой взгляд, реконструкция проектного замысла «двух Михаилов». И, если я правильно восстановил их логику, то предлагаемый путь развития событий мне весьма симпатичен. Но есть у меня, разумеется, и оговорки, и серьезные критические замечания.

Прежде всего, мне представляется достаточно поверхностными и легковесными «арифметические» рассуждения авторов, исходя из которых, они «вычисляют» электоральный потенциал новой партии. Мол, от государства у нас зависят, в той иной степени, 50% населения, старые партии собирают до 15%, ельцинской версии либерализма придерживаются около 10%. Если вычесть эти цифры из 100%, то получится как раз 25%.

Все это, ребята, крайне несерьезно. Во-первых. Зависимость от государства вовсе не является определяющим фактором при голосовании. Даже у сотрудниц ЖЭКов. И, кстати, высокие проценты голосования за «Единую Россию» вовсе не означают, что ее избиратели «зависят от государства». А означают, что эти избиратели поддерживают Путина. Кто поддерживает всерьез и полностью, кто — как «меньшее зло».

Во-вторых. Часть из «ельцинского электората» вполне способна проголосовать за новую партию. Как это, кстати, уже было в 2003 году. Когда за «Родину» в первую очередь проголосовали не избиратели ЛДПР и КПРФ, как предполагали авторы проекта «Родина», включая меня. А, наоборот, проголосовали избиратели «Яблока» и СПС. Что тогда и лишило эти партии возможности попадания в парламент.

И, наконец, 15%, которые вы отводите на КПРФ, ЛДПР и СР, тоже могут «рассосаться». Потому что вы предлагаете, на самом деле, не простое «арифметическое» изменение политического поля, а его радикальную переконфигурацию.

И с чего авторы взяли, что те 20−25%, которые, по их мнению, проголосуют за новую партию, и есть «русские западники»? А остальные, стало быть, получается, «русские антизападники»? Тут у авторов присутствует либо недопонимание, либо лукавство, играющее двусмысленностью слов «западник» и «антизападник».

Потому что если «антизападник» означает политического противника современного Запада, в первую очередь, США, в связи с их экспансионистской, империалистической и лицемерной антироссийской политикой, то таких «антизападников» у нас сегодня не 75%, а 85%.

А если «антизападник» означает идеологического противника демократии, прав человека, рынка и частной собственности, то таких у нас 10%, максимум 15%. то есть столько же, сколько экстремистов с противоположной «ельцинско-либеральной» стороны.

Когда авторы пишут, что идеология новой партии должна основываться на синтезе либеральных, социальных и патриотических ценностей, то становится совершенно не понятным, почему, в таком случае, эта партия сможет претендовать максимум на 25% голосов избирателей. Потому что сторонников этого синтеза у нас столько же, сколько западников во втором смысле, то есть не меньше 70% населения. А, может быть, и столько, сколько антизападников в первом смысле. То есть и все 85% населения.

Причины этого то ли недомыслия, то ли лукавства становятся мне понятными, исходя из следующей, весьма, на мой взгляд, странной фразой авторов: «Принципиально важно, что эта критика (имеется в виду критика воровской приватизации — ВМ) должна вестись не с частных, то есть, сугубо левых, социал-демократических и коммунистических, но с универсальных, объединяющих все общество позиций, с точки зрения интересов всего национального развития.

Порочность приватизации с этой точки зрения заключается не столько в разрушении веры народа в справедливость и грабеже как таковом, сколько в тотальном уничтожении права собственности, породившем глубокую нестабильность, отсутствие доверия, массовое рейдерство и не позволившим, в итоге, построить ни нормальную полноценную рыночную экономику, ни полноценную демократию".

Странности предлагаемой здесь концепции заключаются в первой фразе. Первая странность это отождествление социал-демократической и коммунистической идеологий. Вторая странность это утверждение, что социал-демократическая идеология является не «универсальной, объединяющей все общество позицией, а позицией «частной, то есть сугубо левой».

И, наконец, третьей и самой важной странностью, является утверждение, что, идеология новой партии, будучи либеральной, остается «универсальной, объединяющей все общество позицией, точкой зрения интересов всего национального развития».

Почему я называю все эти утверждения странными? Потому что авторы манифеста являются ничуть не менее квалифицированными политологами, чем я. И должны не хуже меня понимать, что либерализм и социал-демократия как политические идеологии «частичны» и «универсальны» в совершенно равной степени.

То есть либо задаче построения «универсальной идеологии национального развития» удовлетворяют и либерализм, и социал-демократия, либо этой задаче не удовлетворяют ни либерализм, ни социал-демократия. И тогда необходимо построение новой идеологии.

Тем более, что авторы говорят об этом в двух местах. Тогда, когда говорят о свойственном нашему народу «синтезу социальных, либеральных и патриотических ценностей». И когда говорят, что основным противоречием современного этапа является не противоречие между национальным бизнесом и трудящимися, а противоречие между глобальным бизнесом и (слегка упрощу мысль двух Михаилов) национальным государством, объединяющим бизнес и трудящихся.

Еще раз. И легитимацию прав собственности, и создание атмосферы доверия в обществе, равно как и защиту прав человека, и решение задачи построения нормальной демократии и нормальной рыночной экономики в совершенно одинаковой степени способны обеспечить как либеральная, так и социал-демократическая идеологии.

И не понимать этого, выдавая социал-демократическую идеологию за «лайт-вариант» идеологии коммунистической способны сегодня только американские неоконы, бородатые «русские интеллигенты» из «Яблока» и еще более бородатые «белогвардейцы» и «черносотенцы», до сих пор борющиеся с «коммуняками» и «совдепией». Однако же ни Михаил Делягин, ни Михаил Хазин к числу вышеперечисленных не относятся, слава Богу. И должны все мною сказанное по этому поводу отлично понимать.

Так что для решения поставленных авторами манифеста задач защиты прав собственности и построения нормальных демократии и рыночной экономики в равной степени пригодны как новая либеральная партия, так и новая социал-демократическая партия. А особенно хороша для решения этих задач система либерально-социал-демократической двухпартийности.

Все вышесказанное относится и к решению первой из неявно поставленных авторами манифеста задач — задачи налаживания диалога с не враждебными нашей стране влиятельными силами на Западе.

А вот для решения второй из неявных задач манифеста — расширения свободы политического маневра Владимира Путина — сегодня пригодна именно новая либеральная партия. Поскольку только такая партия может дать Путину возможность сменить нынешнее либеральное правительство и избавиться от «слишком тесных» отношений с «ельцинской семьей», не став при этом заложником «антиельцинских силовиков».

Так что мне понятно, зачем авторам манифеста понадобилось критиковать социал-демократию и излишне обелять либерализм. Но я совершенно уверен в том, что решение тактических задач не должно находиться в противоречии с решением задач стратегических.

А для решения стратегических задач, как мне кажется, нам необходимо постепенное выстраивание системы либерально-социал-демократической двухпартийности. Кстати, насколько мне известно, также считает, или, по крайней мере, раньше считал, и сам Путин.

В 2000 году Михаил Горбачев имел с Владимиром Путиным беседу на эту тему. Содержанием этой беседы Горбачев поделился с руководством Социал-демократической партии России и ее аппарата. Я при этой беседе присутствовал. Полагаю, что разговор пятнадцатилетней давности сейчас уже не может считаться строго конфиденциальным.

Тогда, по словам Горбачева, Путин сказал ему, что считает оптимальным для России двухпартийную систему из либерально-консервативной и социал-демократической партии. И «Единая Россия», по мнению Путина, должна была быть именно либерально-консервативной партией. «А вот социал-демократической партии пока, к сожалению, нет», — сказал Путин Горбачеву. - «Я бы рад был видеть в этом качестве Вашу СДПР, но мои аналитики докладывали мне, что у нее нет никаких электоральных шансов».

Потом, как мы помним, Путин все же попытался запустить проект двухпартийности из «Единой» и «Справедливой России». Но ничего не вышло. Вся номенклатура упорно шла исключительно в ЕР. Да, к тому же, на мой взгляд, Путин допустил серьезную ошибку, поручив всю работу по конструированию политсистемы Владиславу Суркову. А Сурков, с его авторитарными методами и попыткой насильно «расставить партии по идеологическим секторам», с такой задачей не справился.

Впрочем, есть еще одно соображение, при учете которого задача запуска новой социал-демократической партии становится столь же актуальной, как и задача запуска новой либеральной партии. В «Прогнозе-2015» Хазин говорит, что среди поддерживающих Путина силовиков есть два направления. Одно из них акцентирует патриотизм, православие и даже монархизм, а другое склонно аппелировать к идеологии социальной справедливости, включая идеологию сталинского «державного социализма».

Сам же Путин, по мнению Хазина, и субъективно, по своим убеждениям, и объективно, по своей роли в российской государственной системе, желает быть правителем, апеллирующим к народу через голову чиновников, силовиков и капиталистов.

В этой ситуации новая социал-демократическая партия могла бы оказаться очень полезной Путину и для отыгрывания позиции «народного царя», и для «оцивилизовывания» слишком уж «квазисталинистских» настроений тех силовиков, которые желают защищать социальную справедливость.

Впрочем, и для защиты российских интересов в противостоянии «глобального бизнеса и национального хозяйственного организма» России безотносительно от решения задачи достижения «органического и диалектического единства национальных хозяйственных организмов» система либерально-социал-демократической двухпартийности очень удобна. Ничуть не меньше, чем для решения задачи взаимоотношений «национального бизнеса и трудящихся».

Потому что и в том, и в другом случае основным модератором выступает национальное государство. Национальное государство смогло в свое время, в том числе, при помощи ограничения алчности национального бизнеса социал-демократией, преодолеть глобальный кризис 20−30х годов и после войны построить «общество великого компромисса».

И сегодня союзу национальных государств в их противостоянии алчности и монополизму глобального бизнеса, может очень сильно помочь социал-демократия. Как внутри стран, так и на международной арене. Я, кстати, об этом довольно много в свое время писал. Достаточно здесь упомянуть «Возможна ли глобализация с человеческим лицом?» и «Существует ли социал-демократический ответ на вызовы глобализации?«

Что же касается критики воровской приватизации, то она, при двухпартийной системе, должна стать не элементом программы либеральной или социал-демократической партии, а одним из оснований надпартийного национального консенсуса. Впрочем, не единственным. Потому что главной основой такого общенационального консенсуса является тот самый синтез либеральных, социальных и патриотических ценностей, о котором Михаил Делягин говорит уже почти 15 лет.

И если социальные и либеральные ценности отчасти разнесены между либеральной и социал-демократическими партиями при системе двухпартийности, то патриотические ценности непосредственно составляют общенациональный консенсус.

Это и признание государственнообразующей роли русского народа, и признание монокультурализма русской культуры, и уважение к православию как традиционной религии, и, разумеется, приверженность консервативным ценностям, в первую очередь, семейным.

Вот, собственно, и почти все, что я хотел сказать. Я сознательно ушел в этом тексте от вопросов политтехнологических. Систему двухпартийности можно создавать разными способами.

И перепрофилировав «Единую Россию» под либеральную или социал-демократическую партию, создавая вторую партию заново, скажем, на базе «Гражданской платформы». Возможно и разделение «Единой России» на две партии. Возможно и создание обеих партий заново с постепенным вытеснением ЕР с электорального поля. Но все это, равно как и вопрос о будущей судьбе КПРФ, ЛДПР и СР, мне представляется сегодня не столь важным. В этом тексте я говорю о стратегии, а не о тактике.

С Михаилом Хазиным и с Михаилом Делягиным меня познакомил Олег Григорьев еще в самом начале 90-х. Так что нашей дружбе и профессиональному взаимодействию уже почти четверть века. Я очень рад, что Делягин и Хазин, наконец, объединили свои усилия и незаурядные таланты для разработки совместного проекта. И мои размышления о манифесте «Новая демократия» ни в коем случае не являются разрушительной критикой. Все приведенные выше соображения я сформулировал исключительно как дружеское предложение авторам объединить наши усилия в деле борьбы за лучшее будущее нашей общей Родины.

Фото: Павел Головкин /ТАСС