Чтоб мы не жили в эпоху перемен

Приписываемое Конфуцию не самое доброе пожелание: «Чтоб ты жил в эпоху перемен», — к сожалению, для многих поколений, живущих и живших в нашей стране, оказалось настоящим пророчеством. По количеству реформ, перестроек и перестановок мы далеко впереди планеты всей. Лидер КПРФ Г. А. Зюганов очень точно подметил, что 700 лет своей тысячелетней истории Россия провела в «боях и походах». Львиную долю остающихся примерно трехсот приходилось на восстановление разрушенного и бесконечные преобразования.

Были ли они полезны для развития нашего государства? Ответить на этот вопрос однозначно так же сложно, как и на сакраментальную дилемму о стакане, то ли наполовину пустом, то ли наполовину полном. С одной стороны, без развития общество не может обходиться, что-то новое всегда должно зарождаться и преобразовывать жизнь, но с другой — трудно не согласиться с Конфуцием или якобы Конфуцием, ведь эти перемены часто разрушали то, что разрушить никоим образом не хотелось бы. Чтобы убедиться в этом, достаточно окинуть взглядам крупнейшие периоды реформ в истории России последних трех столетий, что мы и сделаем в предлагаемом вашему вниманию материале.

«Петровские» преобразования

О положительных последствиях преобразований, осуществленных Петром Великим, сказано и написано много — и историками, и политиками последующих эпох, и даже поэтами. А вот о негативе как-то все произносилось вскользь, скороговоркой, даже в начале советской эпохи, когда все, что связано с царизмом, казалось, навсегда было сброшено с корабля истории и ее мраморных и гранитных пьедесталов.

В результате совершенно непонятным становится, почему у царя Петра всегда так много было противников. Неужто и сестра царица Софья, и собственный сын, царевич Алексей, были такими уж ретроградами, что никак не могли осознать новаций и брата или отца? Ну или все противоречия были обусловлены лишь борьбой за власть? Конечно, нет.

Спор шел о цене этих самых преобразований. Цифры погибших от голода, холода, подневольной работы и того, чтобы позднее назвали бы массовыми репрессиями, при строительстве Петербурга доподлинно неизвестно. По некоторым оценкам, до 200 тысяч человек полегло в основу великолепного города на Неве. Так что, любуясь его архитектурным ансамблем, великолепными проспектами и романтичными каналами, не стоит забывать о той цене, которую заплатил простой народ за все это сказочное убранство при Петре, да и позднее. Но вряд ли кто-то задумывается, что вымощены Дворцовая площадь и Петропавловская крепость не только брусчаткой, но и костями обычных тружеников. А ведь ими усыпана была не только Северная столица, но и, например, город-крепость Таганрог.

Тем, кто любит призывать к десталинизации страны в виду имевшихся в 1937 году необоснованных репрессий, стоило бы, раз уж взялись судить историю, обратить внимание, прежде всего, на петровское время. Вот уж когда поговорка «лес рубят — щепки летят» была в полной мере применима. Да и преследование за инакомыслие было — достаточно вспомнить о казненных стрельцах, которые просто не хотели таких вот реформ.

«Крестьянская реформа» 1861 г.

При всем реформаторском пыле Петр Великий так и не сподобился провести главную из них — отменить позорное для страны крепостное право. Не находили в себе силы для действительно нужного преобразования цари-батюшки и государыни-матушки еще на протяжении 126 лет. Т.е. более века людей продолжали продавать и покупать, пороть, превращать, как сейчас бы сказали, в сексуальных рабов на практически совершенно законных основаниях. Конечно, некоторые монархи пытались что-то сделать. Были определенные мысли на сей счет у Петра III, но супруга его Екатерина ловко подсидела благоверного, представив его в истории полоумным недотепой. А Александр I и вовсе издал указ о «вольных землепашцах», где допустил прежде немыслимое — что крестьяне могут быть освобождены, причем с землею. Но освобождены милостью своего барина. Вот, собственно, этот момент и привел наиболее благородную часть аристократии, названную позднее декабристами, на Сенатскую площадь. Помимо Конституции некоторые из них хотели даровать свободу крепостным немедленно и всем сразу. Но их великосветский путч, как известно, был жестоко подавлен.

Так что освобождение случилось лишь 19 февраля 1861 г., когда был издан манифест Александра II «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Это решение даже трудно назвать реформой — это было именно давно уже необходимое освобождение сотен тысяч людей из практически полурабского положения.

Но как случилось и с петровскими преобразованиями, последствия у него были не только положительными. Во-первых, дворовых крепостных, которые жили в барских дамах, работая слугами, освободили без земли. Т.е. целый пласт наиболее образованных, как правило, и видевших обратную сторону барского лоска крестьян вместе со свободой получил запрограммированную нищету. Вот именно поэтому незадачливый слуга Фирс называет в чеховском «Вишневом саде» собственное освобождение «несчастьем».

Да и с работающими в поле крестьянами все было далеко не безоблачно. Они получали скромные наделы и в результате еще многие десятилетия, кое-где вплоть до Первой мировой, должны были вкалывать на помещиков, как будто никакого освобождения и не было. Так что, конечно, в реформе Александра II ничего плохого нет, но проведена она была так, что многие освобожденные не получили от нее ничего хорошего, кроме самого факта свободы.

«Столыпинские» новации

Судьбы и результаты деятельности иконы монархического стиля Петра Столыпина и Александра II очень похожи — оба реформаторы, оба были убиты революционерами, хотя, на самом деле, должны были бы быть ими награждены при жизни красными пролетарскими шароварами или командирскими часами за заслуги перед революцией. Ведь именно их реформы сделали ее практически неизбежной. Освобождение крестьян без земли или практически без земли привел к обнищанию освобожденных тружеников села, ну а разрушение крестьянской общины привело к резкому расслоению на деревне. Вместо круговой поруки начали нарастать антагонистичные классовые противоречия.

Впрочем, заслуги Столыпина в созревании революционной ситуации намного выше, чем Александра II. Он умудрился еще и поспособствовать исходу значительной части консервативно настроенного крестьянства подальше из центральной России в Сибирь и Дальний Восток.

Эсеры и кадеты, как чувствовали, что это сыграет немаловажную роль в их и других противников Советской власти в Гражданской власти, потребовав снести памятник Столыпину в Киеве. Он, кстати, стоял на печально теперь знаменитом майдане Незалежности. Перед сносом монумент бывшему премьеру был символически повешен, как будто уже тогда в будущей столице Украины хозяйничали бандеровцы.

Но, повторю, ярость мелкобуржуазных партий легко объяснима — их опора в итоге неустанной деятельности П.А. Столыпина оказалась отчасти далеко от мест, где должна была и действительно решилась судьба страны. Это была неоценимая помощь реформатора-реакционера большевикам, который опирались на рабочий класс и оставшихся в центральных губерниях бедняков.

Но они должны быть Петру Аркадьевичу косвенно признательны и за еще одну жестокую «реформу» с введением в мирное время военно-полевых судов, приговаривавших революционные элементы к повешению, печально знаменитым «столыпинским галстукам». В этой ситуации предложенная В.И. Лениным и его сподвижниками диктатура пролетариата выглядела естественной реакцией и защитой победившего класса от реакционной диктатуры эксплуататорских классов. В их интересах вроде как бы пытался Столыпин провести реформы, но, как оказалось, провел их им же на беду.

Перестройка М.С. Горбачева

Цели у Михаила Сергеевича наверняка были благие — он, безусловно, искренне заблуждался, что антиалкогольная кампания, кооперативы и самостоятельность предприятий поможет «начать и углубить» возвращение страны к подлинному социализму. На деле все пошло не так и не туда, куда запланировали архитекторы и прорабы перестройки, — вместо улучшения социалистического строя он был просто уничтожен.

Первый по своим последствиям «термоядерный» удар по Советскому Союзу, как ни странно, нанесла не рейгановская СОИ, программа «звездных войн», а горбачевское желание сделать трезвость нормой жизнью волевым решением сверху. В результате этой реформы многие виноградники вырубили, «Иронию судьбы» перестали временно показывать по ТВ из-за пьянства главного героя сотоварищи и, самое важное, колоссальную дыру в бюджете получили, а пьяницы и алкоголики как пили, так и продолжали пить. Только они перешли на вредные суррогаты.

Кооперативы стали вторым не менее сильным потрясением для основ СССР — дело даже не в частной инициативе и нетрудовых доходах, которые стали вроде как трудовыми, главное — значительная часть населения решила, что вкалывать на производстве или за кульманом в НИИ нет никакого смысла, если заработать бабло можно легко на пошиве шапок или варении джинсов. Вместо того чтобы стимулировать частную инициативу в сфере производства, как в Китае сделал Дэн Сяопин, горбачевские горе-реформаторы стали поощрять ее в торгово-посреднической деятельности. Впрочем, о производстве они тоже не забывали, добивая его лозунгами о самоокупаемости и хозрасчете. Как следствие, отлаженная десятилетиями «красная машина» советской экономики, работающая по плану, стала барахлить и на глазах разваливаться.

Соответственно, судьба великого Советского Союза была предрешена. Тем более что страна окончательно потеряла какую бы то ни было управляемость, когда началась война законов. Можно сказать, что горбачевские новации повредили спинной мозг страны, ельцинские же идеи о самостоятельности регионов — головной. Сознание у многих местных князьков, привыкших к послушанию, но жаждущих стать независимыми от суверена, стало буквально раздваиваться от лозунга Бориса Николаевича: «Берите суверенитета столько, сколько можете проглотить». Проглоченной в итоге этой реформы управления оказалась вся некогда великая страна.

Либеральные реформы

Сейчас уже мало кто помнит, что либеральные реформы по прикидкам их адептов, должны были продлиться полгода (по версии Бориса Ельцина), ну или максимум 500 дней (по программе Григория Явлинского). С момента, когда горбачевская перестройка довела до спуска с Большого Кремлевского Дворца красного знамени СССР, давно уже прошли не то что полгода или 500 дней, а все 5000, даже 7000 и более, но воз и ныне там. По многим видам продукции выйти на уровень не самого благополучного 1990-го года так и не удается, не говоря уж о социальных стандартах того времени — теперь гарантия рабочего места, качественная бесплатная медицина и повсеместно бесплатное первое и второе высшее образование кажутся сладким сном. Сном, от которого нас разбудила «шоковая терапия» покойного ныне обозревателя газеты «Правды» Егора Гайдара.

Уже в те годы многие изначально не сомневались, что обещание Анатолия Чубайса двух «Волг» за ваучер, так и останется красивой заманухой в дикий рынок. Но даже самым жестким критикам рыночных преобразований и в голову не могло прийти, что они будут продолжаться не только все «лихие 1990-е», но и сытые нулевые и прошедшие беспокойные 2010-е. Едва очухавшихся от «шоковой терапии» российских граждан поджидал дефолт 1998 г., от которого спасла команда «консерваторов» Примакова-Маслюкова-Геращенко. Только все мы порадовались шаткой стабильности при высоких ценах на «черное золото», как через 10 лет пришел полный кризис капитализма 2008 г. Еще через 6 лет его вторая волна, обусловленная экономической войной против нашей страны «друзей» с Запада и падением цен на нефть, которому, как и на излете Советской власти, с высокой степенью вероятности поспособствовали «партнеры» с Востока.

В этой ситуации остановиться бы, оглядеться, вернуться к старому доброму стратегическому планированию, как предлагают коммунисты, использовать проверенные методы мобилизационной экономики, как советует советник Президента Сергей Глазьев. Ан нет, нет пока финансовому либерализму конца и края.

«Спокойствие, только спокойствие»

Остается только уповать, что, как и во внешней и оборонной политике, в экономической когда-нибудь восторжествует здравый смысл. И реформам, мало когда приносившим пользу России, а самое главное, пресловутому либеральному курсу реформ, который вообще ничего хорошего ей не дал, будет сказано решительное «Нет!» Очень хочется надеяться, что наступит новый период спокойствия и реальной стабильности, как в середине 1970-х гг., о которых большинство простых граждан старшего возраста вспоминает с теплотой и ностальгией. В общем, что когда-нибудь взойдет она, «звезда пленительного» застоя, как сказал бы, наверное, А.С. Пушкин, живи он в нашу непростую эпоху перемен. А сейчас приходится вслед за Карлсоном как мантру повторять: «Спокойствие, только спокойствие!»