VIP-охота с вертолета на Алтае: Никто не приземлился на нары

Суд по делу о незаконной охоте на Алтае с борта вертолета Ми-171, который затем разбился в горах в январе 2009 года, принимает неожиданный поворот. Прокурор Кош-Агачского района республики Алтай Евгений Морозов попросил признать фигурантов дела виновными, приговорить каждого из них к 1 году лишения свободы, но освободить их от наказания за истечением срока давности. «Срок давности в данном случае составляет два года, он уже истек. Однако вина подсудимых, с нашей точки зрения, доказана», — заявил Морозов, выступающий гособвинителем по этому делу.

Вертолет Ми-171 (модификация Ми-8) с высокопоставленными чиновниками разбился в районе горы Черная на Алтае. В катастрофе погибли семь человек, в том числе полпред президента РФ в Госдуме Александр Косопкин. Четверо, включая тогдашнего заместителя главы правительства республики Алтай Анатолия Банных, получили травмы. После крушения в интернете появились снимки обломков вертолета, среди которых видны алтайские горные бараны (их также называют архарами или аргали), занесенные в Красную книгу РФ и международную Красную книгу. Любая охота на них запрещена. Эти животные также являются священными и неприкосновенными для коренных алтайцев. После авиакатастрофы разразился громкий скандал. Местные экологи и активисты опасались, что дело замнут. Проходили митинги, публиковались обращения к властям с требованием наказать браконьеров. Под давлением общественности началось расследование.

В качестве обвиняемых по делу проходили трое из четырех выживших в авиакатастрофе — Банных, гендиректор компании «Инеко» Борис Белинский и замдиректора института экономики и законодательства Москвы Николай Капранов. Им было предъявлено обвинение по части 2 статьи 258 УК РФ (незаконная охота), санкция которой предусматривает до двух лет лишения свободы.

13 апреля по громкому делу начался судебный процесс с участием одного из трех подсудимых, двое других обвиняемых на заседание не явились. Прокурор заявил, что считает доказанной вину всех трех подсудимых, он отметил, что «охота велась с летящего вертолета, что уже незаконно», что «подсудимые заранее знали (о том, что вертолет заказывается для охоты), и еще в Москве были в курсе», — добавил Морозов. Прокурор расценил позицию обвиняемых как попытку избежать уголовной ответственности, но при этом сам озвучил предложение, которое позволит им избежать тюрьмы со 100% вероятностью.

Почему рядовым гражданам суд отматывает срок на полную катушку, а с VIP-подсудимыми прокурор де-факто превращается в защитника, рассуждает адвокат Игорь Трунов.

«СП»: — Игорь Леонидович, практика увода VIP-фигурантов от ответственности в ходу только у нас?

— Нет, конечно. Возьмите Украину: там в Главную прокуратуру вызывают Леонида Кучму в связи с расследованием убийства оппозиционного журналиста Георгия Гонгадзе. Но — хотя это не звучит — сроки давности по этому делу тоже истекли. Благодаря такой схеме показывается, что есть и правосудие, и неотвратимость наказания. Только реального наказания никто не несет.

Эта выборочность закона, игра со сроками давности — довольно распространенный инструмент. Всего и нужно искусственно затянуть момент возбуждения уголовного дела, потом немного потянуть резину — и готово дело. Тут все остаются при козырях: и статистика в порядке, награды за раскрытое дело получены, и наказания фактически никто не понес.

«СП»: — В таких случаях, как охота на Алтае, что делают чиновники? Деньги «заносят», или статус автоматически освобождает от риска нарваться на серьезное разбирательство?

— В данном конкретном случае, при таком уровне чиновников, деньги никто не заносит. Тут работает система вертикали управления. Вопрос решается очень высоко, и оттуда уже приказ проходит вертикаль до конкретных исполнителей. Следователь и прокурор, в этом случае, не сталкиваются с теми, кто просил, или с теми, кто оказался под уголовным преследованием. Они как бы чисты.

«СП»: — Бывает по-другому?

— Если дело негромкое — что случается чаще — оно на местах тихо спускается на тормозах. Тут возможен определенный коррупционный контакт заинтересованных сторон, чаще через посредников. К сожалению, адвокатура часто используется как такой посредник.

«СП»: — Начиная с какого ранга у чиновника наступает неприкосновенность, и какое преступление ему может гарантированно сойти с рук?

— Да практически любое может сойти: уловок много. Что касается иерархии, обрисовать ее сложно — под ковром связи трудно прослеживаются. Фигурантом дела может оказаться чей-то сын, сват или брат, встроенный в группу, находящуюся у власти. Это подковерная система родственных связей.

«СП»: — Есть ли прослойка «неприкасаемых» в развитых странах?

— Есть. Возьмите уголовные дела президента Италии Берлускони. Там тоже есть определенные юридически уловки и тонкости, которые позволяют при видимости справедливости уйти от ответственности. Случаев, когда у ответственного лица наступает ответственность — единицы, в то время как уголовных дел на них достаточно много.

Другое мнение

Владимир Овчинский, экс-советник председателя Конституционного суда:

— В алтайском деле ситуация совершенно не завязана на VIP-персонах. Просто статья 268 УК РФ «Незаконная охота» предельно либеральная. Максимальный срок лишения свободы по ней всего два года. То есть, такая охота считается преступлением небольшой тяжести. По закону, от ответственности за него освобождается любое лицо, если со дня совершения преступления истекло два года.

«СП»: — То, что они застрелили животных из Международной Красной книги, дела не меняет?

— Нет, абсолютно. Отягчающими обстоятельствами по данной статье считается использование служебного положения, совершение преступления в составе организованной группы, с использованием механического транспортного средства. Все эти пункты в алтайском деле учтены, отсюда и максимальный срок — до двух лет.

Если бы они совершили такое преступление в Америке, Франции или Великобритании, то получили бы по 20 лет лишения свободы. А у нас можно убить сто животных, перебить все стадо животных, занесенных в Красную книгу — больше двух лет дать за это не могут. Это называется патологией закона, это тот случай, когда закон вступает в противоречие с нормами морали общества.

Фото: «© Алексей Куденко/Коммерсантъ»