Модернизации России мешают инвалиды, безработные, бедные и крестьяне

71% населения России не нужны государству и мешают модернизации. Они не владеют английским, имеют отличный от западного тип поведения и лишены возможности участвовать в инновационном процессе. Об этом заявил руководитель экспертной группы № 5 (отвечает за инновации) разработчиков «Стратегии-2020», первый проректор Высшей школы экономики Леонид Гохберг.

Как пояснил господин Гохберг, росту на основе инноваций препятствует то обстоятельство, что российская наука по своей структуре до сих пор является советской: во всех развитых странах львиная доля инноваций рождается в стенах предприятий (в США — 72,6%, в Японии — 78,5%), у нас же 88,2% инноваций приходятся на НИИ.

Вдобавок на шее модернизации тяжелым камнем висят 39,7 миллионов инвалидов, свыше 5 миллионов безработных, 18,5 миллионов людей с доходами ниже прожиточного минимума и еще 37,6 миллионов человек сельского населения. Все они, по словам руководителей группы, «имеют консервативный тип поведения по сравнению с Западом, лишены возможности участвовать в инновационном процессе и, к тому же, при этом не владеют английским языком». Леонид Гохберг даже воскликнул в сердцах: «Я не понимаю, как эти люди до сих пор еще могут существовать без английского в условиях растущих вызовов?!» Чтобы пенсионерам и инвалидам было легче существовать, уже намечен ряд мер «по вовлечению этих категорий населения в инновационные процессы». В первую очередь, их обучат английскому.

Как считают разработчики «Стратегии-2020», нам «надо или раскрываться полностью перед мировой экономикой или полностью закрываться, как было во времена СССР. Иначе не устоим». В момент раскрытия к нам хлынут западные товары, но это даже хорошо, уверил господин Гохберг. Предприятия, занимающие «уютную» нишу, при этом закроются, но и это тоже хорошо — «не будет больше российских локомотивов, которые на порядок хуже импортных». Кроме того, господин Гохберг призвал давать деньги на инновации не тем, кто строит самолеты, а тем, кто делает детское пюре — детей у нас в стране больше, чем пассажиров, а это значит, что детское питание всегда будет давать больший рост по сравнению с самолетами.

Почему разработчикам «Ситратегии-2020» не повезло с народом, рассуждает политолог Дмитрий Орешкин.

«СП»: — Дмитрий Борисович, прав Гохберг, что с таким народом, как наш, инновационной каши не сваришь?

— Слова господина Гохберга выглядят, как дурной пример бюрократического менталитета. Наши чиновники всегда жаловались, что с народом не повезло. Так нам говорили про милицию — мол, какой народ, такая и милиция. Так же господин Сергей Иванов говорил про армию — дескать, сейчас солдаты такого низкого качества, что в войсках просто не может не быть дедовщины. Теперь выясняется, что народ не годится для инноваций.

Это, в лучшем случае, самообман. Надеяться, что инвалиды или сельские жители будут привлечены к созданию инноваций — мягко говоря, самообольщение. В XXI веке на коленке инновацию не создашь. Инновации рождаются в специфических учреждениях, узких как географически, так и социально. Например, на Западе — в Силиконовой долине, у нас — в советское время — в наукоградах.

«СП»: — Наукограды и НИИ у нас есть — и что толку?

— Нужна еще среда, которая предъявляет на инновации спрос. Вот ее в России нет. У нас человек с хорошей инновационной идеей не знает, куда ткнуться.

На Западе развита инфраструктура «стартапов», есть венчурное финансирование. В Штатах еще в эпоху Рональда Рейгана авторам инноваций дали «зеленый свет». Если автор делал открытие, работая в университетских лабораториях, фактически за государственные деньги, ему позволяли на льготных условиях создать частную фирму, реализующие на практике найденные идеи. В результате, в США буквально в течение нескольких лет возник инновационный сектор стоимостью в десятки миллиардов долларов — буквально на пустом месте.

«СП»: — А у нас?

— В конце 1990-х мои знакомые физики занимались проблемами использования лазера в жидких средах. Одно из очевидных применений этих технологий — лазерная хирургия на глазном яблоке: глаз практически полностью состоит из воды. К несчастью, они не смогли продать свои идеи в России. У потребителей в российской провинции не было возможности купить технологию и простроить центры по лазерной хирургии. Зато на Западе владельцы глазных клиник по достоинству оценили удобства метода, и купили его за вполне приличные деньги. Таких примеров — масса.

«СП»: — Вы хотите сказать, что с идеями у нас и сейчас — порядок?

— Наши НИИ по-прежнему рождают идеи, но они не находят реального спроса. И по щелчку пальцев его не создашь, на это уйдут годы. Нужны, например, гарантии прав на интеллектуальную собственность, льготы на развитие инновационного бизнеса. Российский же изобретатель гол и бос. Даже если он подкует блоху, как Левша, но не поднимется на уровень царя-батюшки, никто не предъявит спроса на его талант.

«СП»: — Почему господин Гохберг про спрос на инновации не говорит?

— Гораздо проще обвинить народ в том, что он отсталый, плохо образованный, и не умеет говорить по-английски. Хотя, даже если бы наши инвалиды умели говорить по-английски, вряд ли они у нас на коленках, в кустарной мастерской, изобрели взрывную технологию. Нужны лаборатории, то же венчурное финансирование, когда бизнес готов вкладывать деньги в исследования с риском получить результат в двух случаях из десяти.

Разговоры о том, что народ плохой, мне напоминают ситуацию 1941 года. По воспоминаниям Никиты Хрущева, в первые месяцы войны Иосиф Сталин произнес: «Вот говорят, у русского народа смекалка — где она, эта смекалка в этой войне?!» Хрущев пишет, что не помнит, ответил ли он вождю, и что можно было ответить на такие слова. В 1941-м оружия не хватало, фашисты наступали, а товарищ Сталин предъявлял претензии русскому народу — мол, у него смекалки не хватает создать на коленке средства обороны.

Интересный подход, вы не находите? Но так устроена человеческая психика: легче обвинить народ, и сказать, что раз нет смекалки — придется бросать его под танки без оружия. Примерно то же слышится сегодня в словах господина Гохберга. Что сказать на них? Только одно: с народом начальству снова сильно не повезло.

Другое мнение

Станислав Белковский, президент Института национальной стратегии:

—  «Стратегия-2020» — стратегия социально-экономического развития России — исходит из посыла, что РФ не является европейской страной, и главной ее проблемой является население, не готовое к реформам и модернизации. Гохберг не сказал ничего нового. Фундаментальные установки разработчиков стратегии — Владимира Мау и Ярослава Кузьминова — озвучивались и раньше, Леонид Гохберг лишь заострил некоторые углы.

«Стратегия-2020» говорит о том, что после президентских выборов-2012 настанет очередной период непопулярных реформ. Россию реформаторы рассматривают как страну Третьего мира, которой не под силу социальная система европейского образца и европейского уровня. Кстати, для подобных реформ отлично сгодятся менеджеры типа Михаила Прохорова. Даже если его мечтам о премьерстве не суждено сбыться, не исключаю, что «Правое дело», в случае прохождения в парламент в декабре, делегирует нескольких своих сторонников в кабмин нового образца.

Такой сценарий отвечает приоритетам и Дмитрия Медведева, и Владимира Путина. В этом смысле, совершенно все равно, кто из них станет президентом — блок непопулярных реформ будет реализовываться при любом из них. В прежние годы лидеры опасались социальной нестабильности, теперь таких опасений нет. Новый президентский срок составляет шесть лет, а этого вполне достаточно, чтобы воплотить в жизнь самые радикальные решения.