Штрафные эскадрильи СССР

Девятое мая — это поистине святая, выстраданная кровью дата. Героям, которые встали на защиту нашей страны в далеком 1941 году, мы обязаны абсолютно всем… В канун великого праздника, Дня Победы, мы публикуем одно из последних интервью с уже ушедшим от нас в 2012 году Маршалом Авиации Александром Николаевичем Ефимовым. Заслуженный военный летчик и лауреат Государственной премии СССР, Александр Николаевич совершил во время войны 222 боевых вылета на штурмовку войск противника и 47 разведывательных полета, уничтожив в общей сложности 85 самолетов противника на аэродромах и 7 в воздушных боях.

За мужество, отвагу, героизм и высокое боевое мастерство летчик дважды был удостоен звания Героя Советского Союза и большого числа государственных наград СССР России и иностранных государств. В последнее время Александр Николаевич Ефимов являлся председателем Российского комитета ветеранов войны и военной службы, Международной ассоциации ветеранских организаций и Международного Клуба ветеранов Второй Мировой войны «Примирение».

«СП»: — Вы помните свой первый полет?

— Вы знаете, знакомство с авиацией у меня произошло, когда мне было четыре года: возле церкви в нашей деревне Кантемировка Воронежской области на вынужденную посадку сел самолет Р-1. Посмотреть на него сбежалась вся деревня, и в первых рядах — мы, ребятишки, которые облепили летающую машину, чтобы хоть руками потрогать эту невидаль. Как водится, начались обсуждения да пересуды… Словом, домой я пришел затемно, за что получил от мамы нагоняй. Тем не менее, на ее вопрос: «Где же ты пропадал?», ответил: «На самолет смотрел — я буду летчиком!». А через некоторое время к нам залетел еще один, агитационный самолет с надписью на борту: «Правда». И снова мы, детвора, тут как тут. После этого мое желание летать укрепилось настолько, что я пошел в планерную школу при «Осовиахиме». Правда, планер УС-4, на котором проходили полеты, мы больше чинили, чем летали на нем. По крайней мере, именно тогда я получил первые азы управления летательным аппаратом тяжелее воздуха.

«СП»: — Был ли у вас выбор между штурмовиком и истребителем или бомбардировщиком, когда вы уже пошли учиться в военную авиационную школу?

— Уже перед войной, когда я учился в школе пилотов в городе Луганске (он же Ворошиловград), мы летали на средних бомбардировщиках «СБ». Нам уже пошили форму, и мы готовились к отправке в войска. Но однажды на наш аэродром приземлился самолет «ИЛ-2». И хотя рядом с нашими бомбардировщиками он выглядел поскромнее, летчик объяснил нам, что штурмовик его прекрасно бронирован, в доказательство чего достал свой пистолет и… выстрелил в мотор. Пуля отскочила от металла, словно и не было ее, после чего мы все уверовали, что перед нами настоящий летающий танк. Настроение летать на «СБ» сразу поубавилось. А тут война… Нашу школу эвакуировали в Уральск, а через некоторое время, когда мы практически были готовы к отправке на фронт, пришел приказ переучить нас на самолет ИЛ-2. Мы с таким желанием стали летать на них, что освоили этот самолет в рекордно короткие сроки.

«СП»: — И на фронт попали уже в качестве летчика штурмовой авиации?

— Да, шел 1942 год, и было мне тогда 19 лет. А бои были жесточайшие. Об их тяжести говорит тот факт, что в среднем практически каждый восьмой вылет становился для летчика последним. В то время за 30 боевых вылетов давали Звезду Героя Советского Союза! И когда я их уже почти налетал, планку передвинули выше — на 60. Подошел к 60-ти — увеличили количество вылетов за Звезду Героя до ста. Но, в конце концов, я получил звание Героя Советского Союза в 1944 году, когда мне было 21 год! А через год, в 1945-м, стал дважды Героем, закончив войну в 22 года. В 23 был уже депутатом Верховного Совета СССР второго созыва — самым молодым за всю историю Верховных Советов.

«СП»: — А какая награда вам более памятна?

— Наверное, первый орден. Однажды получилось так, что командир звена из-за неисправности самолет пошел на посадку, и вместо него ведущим стал я. Мы нанесли удачный удар по артиллерии противника. За тот бой я и получил свою первую награду. Ну, а потом они чередом пошли.

«СП»: — Да, многие остались на полях сражений самой кровопролитной войны на планете…

— И, кстати, были моменты, когда летчик мог погибнуть не в воздухе, а на земле. Помню, как-то зимой я получил приказ нанести удар по немецким артиллерийским позициям. Мы уже сидели в кабинах, когда на посадку зашла соседняя эскадрилья. Видимо, у одного из самолетов была прострелена покрышка, и он, не удержавшись в пределах полосы, помчался прямо на нашу стоянку. Быстро дав команду покинуть машину, я выпрыгнул и пополз по снегу подальше от самолета и… лоб в лоб столкнулся с летчиком-истребителем, который тоже полз подальше от своей машины. Мы, конечно, рассмеялись. А когда мы увидели упавший рядом метровый кусок самолетного винта, который оторвало в результате столкновения самолетов, нам стало не до смеха.

«СП»: — Говорят, что к боям в воздухе привлекались даже штрафники…

— Это, действительно, правда, а не слухи, и не вымысел. Между прочим, эти вот ребята, истребители, с одним из которых я так неожиданно столкнулся, как раз и были штрафниками. Один из них был рядовой, бывший полковник. Он был в реглане, а на голубых погонах остались отпечатки от шпал (знаки отличия старшего командного состава). Они прикрывали нас во время боевого вылета. Но об этом я узнал уже после боя, когда, вернувшись с задания, докладывал на командном пункте о выполнении приказа. Я тогда не поверил. А спустя годы решил узнать правду. Но с кем ни говорил на эти темы, слышал, как правило, только одно: «Да что ты выдумываешь чепуху всякую! Я, мол, провоевал всю войну и не встречал ничего подобного». Тогда я обратился в соответствующие органы с разрешением просмотреть архивы. И через некоторое время мне, действительно, показали директиву «О штрафных эскадрильях», подписанную Сталиным и Василевским.

«СП»: — Была ли необходимость в таких формированиях?

— Была. Другое дело, что в авиации это, может быть, не особенно-то было и нужно. Потому что самолет есть самолет: летчик мог перелететь на сторону врага. И перелетали — таких случаев по немецким архивам за время войны было 66. Так что вскоре Сталин приказал расформировать эти эскадрильи. А провинившихся посылали уже в штрафные батальоны, предварительно разжаловав их в рядовые. Но большая их часть получали 10 лет тюрьмы и воевали в своем полку. И таких примеров масса: генерал-полковник Михаил Петрович Одинцов, маршал Иван Иванович Борзов и многие другие — те, кто показали себя героями, отлично воевали и имели множество правительственных наград. Так что это не сказки и не вымысел, а суровая фронтовая реальность.

«СП»: — А «наркомовские» сто грамм тоже не вымысел?

— Нет. Правда, у нас они назывались не «наркомовскими», а «боевыми». И давались не перед полетом, а на ужин. Лично я долгое время вообще не употреблял спиртное, а отдавал свою порцию сослуживцам. Надо заметить, что полагались подобные «добавки» к ужину только в тех эскадрильях, которые вели боевые действия, то есть летали. Поэтому иногда, когда заданий не было, мы поднимали в воздух пару самолетов, которые давали несколько кругов над батальоном, обозначая, что мы летаем, и вопрос таким образом решался.

Снимок в открытие статьи: летчики-истребители /Фотохроника ТАСС