Дипломатия под хмельком

«Шумел камыш, деревья гнулись!», — разносилось над перроном Ярославского вокзала, по которому Сталин с Молотовым вели под руки к поезду уже «тепленького» министра иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуоку. Он-то и горланил дуэтом с Молотовым застольную. А позже написал об этом в мемуарах.

Почему Япония не напала на СССР в 1941 году

По воспоминаниям Молотова, благодаря таким веселым проводам, да и теплому приему, между японским дипломатом и советской властной верхушкой сложились весьма доверительные личные отношения. А это, по мнению Сталина, гарантировало, что Мацуока, приложит в дальнейшем все усилия для предотвращения агрессии по отношению к СССР.

Нет, конечно, глупо было надеяться на то, что один министр способен сдержать «партию войны» в окружении императора. Но ненападение уже гарантировал к тому моменту советско-японский пакт о нейтралитете, который обе стороны подписали в Москве 13 апреля 1941 года. Однако стоило перестраховаться и заручиться поддержкой Мацуоки, который имел большое влияние при дворе. Вот и принимали его в Москве по высшему разряду. Разве только на руках не носили.

Отметим: при любом удобном случае Сталин устраивал своеобразное социалистическое соревнование с «капиталистическими» дипломатами, а также главами государств и правительств на предмет «кто кого перепьет». Разумеется, Иосиф Виссарионович спаивал гостей не ради удовольствия, а в чисто государственных интересах. Это было излюбленным приемом в его дипломатических играх.

Так, надолго запомнился Черчиллю его визит в Москву в августе 1942 года. По сообщениям ВВС, переговоры между высокими сторонами об открытии второго фронта велись двое суток. Причем, начинался и заканчивался визит грандиозными попойками с участием премьер-министра и «хозяина» Кремля. Сталин принимал англичан как радушный и хлебосольный хозяин. Столы, накрытые в Георгиевском зале, ломились от яств и изысканных напитков.

После небольшой неофициальной беседы наедине между главами правительств (напомним, что с 6 мая 1941 года вождь был еще и предсовнаркома) «отец народов» пригласил всех к столу. Зазвучали бесконечные тосты и здравицы. И почти сразу началось своеобразное состязание между главными фигурами в том, кто кого перепьет.

Высокопоставленные «спиртсмены»

Общеизвестно, что Уинстон Черчилль ежедневно выпивал не по одной бутылке коньяку — их, кстати, ему специально присылали ящиками из Армении. Если учесть этот факт, то понятно, что «тренированный» премьер быстро принял игру Сталина. Тот, в свою очередь, лично подливал и подливал в бокал своего визави то крепкого коньяку, то слабенького грузинского вина. И тут же, почти без передышки, провозглашал тосты: за гостя, за королеву, за народ Великобритании.

Ровно тем же самым занимался и Черчилль, поднимая бокал за СССР, за союзников, за победу в войне. Не забывая при этом плескать в рюмку хозяина торжества все подряд — от водки до сухого кахетинского. Отказаться пить было просто немыслимо. Обе стороны добросовестно осушали «кубки».

«Я с большой тревогой смотрел на товарища Сталина, которому как ни в чем не бывало приходилось пить в огромных количествах и вино, и водку, и коньяк, — вспоминал позже Главный маршал авиации, а во время войны — командующий авиацией дальнего действия Александр Голованов. — Однако вскоре соревнование прекратилось: премьера чуть ли не на руках унесли с банкета. А Сталин, подойдя ко мне, спокойно сказал: «Напрасно ты за меня так волновался, бросая тревожные взгляды. Когда отстаиваются интересы государства, я не пьянею. Так что не переживай — страну не пропью. А вот Черчилль у меня завтра на переговорах как уж на сковородке будет извиваться!».

Ожидания «отца народов» оказались напрасными: премьер вел себя, как стреляный воробей, ни в чем не уступая советскому переговорщику. Тем более, что обстановка на фронте была тяжелой: Красная Армия как раз терпела временные трудности под Сталинградом. И это обстоятельство не позволяло Сталину диктовать условия англичанам.

То есть кнут тут не годился. Но и пряник оказался бесполезным: несмотря на то, что Сталин, прощупывая почву, весьма благожелательно отозвался о планах операции «Факел» по высадке союзников в Африке. Поэтому уже на второй день переговоры, и без того шедшие чрезвычайно трудно, практически зашли в тупик. Советский лидер даже обвинил союзников в трусости и нежелании открывать второй фронт в Европе. Дальше — больше: со слов англичан, Сталин якобы вообще стал ругаться, оскорбляя посланцев Туманного Альбиона.

Два года назад Национальный архив Соединенного Королевства опубликовал на сайте ВВС (читай: рассекретил) более шестисот документов 1940-х годов (http://www.bbc.com/russian/international/2013/05/130523_stalin_churchill_drinking), среди которых воспоминания замминистра иностранных дел Великобритании того времени Александра Кадогана и отчеты самого премьер-министра. Так вот, вспоминая тот визит, Черчилль обращает внимание на неподобающее поведение «отца народов» и его крайнюю грубость по отношению к собеседникам.

Дядюшка Джо и «старая боевая лошадка»

«Мы достигли такого накала страстей, что продолжать дальше какое бы то ни было конструктивное обсуждение темы второго фронта уже не представлялось возможным», — писал английский премьер. Словом, визитерам оставалось только одно — паковать чемоданы. Но в ночь перед самым отъездом Кадоган неожиданно получил приглашение в Кремль. Его провели в квартиру вождя, где он с изумлением обнаружил воркующих между собой как ни в чем не бывало советского и британского лидеров.

«Я увидел на столах помимо изысканнейших закусок, среди которых был даже молочный поросенок, такое количество бутылок со спиртным, какого в жизни своей не видывал, — вспоминал позднее замминистра. — Оказывается, гулянка продолжалась уже несколько часов, еще с вечера. И у Черчилля даже разболелась голова от выпитого — поэтому-то меня и вызвали из посольства. Увидев меня, он тут же пожаловался мне на эту боль. Как он вообще выдерживал такие алкогольные марафоны, я даже не представляю. Но обращало на себя внимание другое — радикально поменявшаяся обстановка и тон общения сторон. Они дружески шутили, словно и не было до этого смертельного пикирования. Черчилль с большим уважением отзывался о советском народе и Сталине. Тот, в свою очередь, весело подмигивал ему, называя в шутку «старой боевой лошадкой».

«Как мне кажется, я смог установить со Сталиным очень доверительные личные отношения», — признавался в своем письме к лидеру парламентской оппозиции Клементу Эттли премьер-министр. И такая «хмельная» дипломатия на самом деле приводила к далеко ведущим положительным последствиям. Если и не открытие второго фронта, то хотя бы хорошее, а главное — регулярное снабжение Красной Армии Черчилль обеспечил. Как и обещал на последнем банкете. До этого поставки союзников по ленд-лизу осуществлялись от случая к случаю.

Алкогольные дуэли

Отдельная тема — как «обмывали» в 1939 году в Кремле Пакт Молотова-Риббентропа. На банкете, который закончился только под утро, пришлось поднимать тосты не только за германский и советский народы. Так получилось, что Риббентропу, например, пришлось выпить в том числе и за Лазаря Кагановича, за которого предложил тост Сталин. А ведь ненависть нацистов к евреям общеизвестна. Но он «проглотил» это и напился на банкете так, что, даже прибыв в Берлин, с трудом привел себя в порядок перед аудиенцией с канцлером. Пил, кстати, на том банкете за Гитлера и сам Каганович, о чем ему нет-нет да и напоминал впоследствии с хитрым прищуром Иосиф Виссарионович.

Однажды, уже в 1945 году, Вячеслав Молотов решил перепить Эрнста Бевина, занимавшего тогда пост министра иностранных дел Великобритании. Чтобы этот демарш не повлиял на отношения между странами, сделал он это уже после окончания Второй мировой войны — в сентябре, когда и СССР, и Соединенное Королевство считали себя свободными от каких-либо обязательств по отношению друг к другу.

Парадокс ситуации заключался в том, что Молотов, как вспоминают многие его современники, практически не пил, хотя, если было нужно — отлично держал удар «зеленого змия». В то время, как Бевин был тем еще выпивохой — как говорится, одного с Черчиллем замеса.

Для чего же советскому дипломату понадобилось делать это? Как объяснял позже Вячеслав Михайлович, он просто хотел его скомпрометировать. Ведь если с коллегой Энтони Иденом можно было иметь дело, то Бевин оказался ярым антикоммунистом.

Словом, британского министра пригласили в советское посольство, из которого после «алкогольного спарринга» с Молотовым он вышел просто «на автомате». И все это запечатлели предупрежденные заранее журналисты и фоторепортеры.

Еще одна алкогольная дуэль состоялась между Иосипом Броз Тито и Берией, которому Сталин поручил подписать с лидером Югославии договор о вводе на территорию ФСРЮ советских войск. Спецоперация, в ходе которой Лаврентий Павлович напоил Тито, удалась: захмелевший и уже почти ничего не соображавший руководитель балканской федерации подписал-таки документ. Правда, в 1948 году, когда между ним и генералиссимусом произошла размолвка на почве отношения к колхозам и их целесообразности в Югославии, Тито в одностороннем порядке вышел из соглашения.

Именно за столом решалась судьба двух лидеров братской Монголии Чойбалсана и Цэдэнбала. Когда в 1940 году они приехали в Москву на смотрины, Сталин на банкете предложил им самим решить, кому в дальнейшем быть генеральным секретарем ЦК Монгольской Народно-Революционной партии, указав на стол, обильно уставленным спиртным.

К концу застолья победил более стойкий Цэдэнбал. Потому что Чойбалсан, как утверждает историк-архивист Леонид Максименков, был уже законченным алкоголиком и пьянел от трех рюмок.

Что ж, на таких вот «пирах Валтасара» иногда действительно решались судьбы мира. Главное — меру знать. А то получилось ведь у одного известного политика пропить целую страну, разделив ее на 15 независимых друг от друга княжеств. Зато каждый князек получил суверенитета столько, что до сих пор икается.