Три недели кровавой вакханалии в Москве

В декабре 1963 года Москву захлестнули слухи об убийце, который проникает в квартиры под видом работника «Мосгаза» и жестоко расправляется со своими жертвами. На его поиски была брошена вся столичная милиция, тысячи оперов днем и ночью искали его на вокзалах, в магазинах, кинотеатрах, метро. Преступника выслеживали в Тбилиси, Оренбурге, Иванове, других городах. О серийном убийце — впрочем, такое словосочетание еще не употреблялось — стало известно в Кремле, и его хозяин Хрущев нетерпеливо и зло подгонял своих генералов. Они, в свою очередь, подстегивали полковников, те — понукали капитанов и лейтенантов. Весь огромный, растревоженный город замер в ожидании очередного несчастья.

«Филипп Кровавый» и другие

Бандита, о котором идет речь, звали Владимир Ионесян. Некоторые ошибочно считают его первым серийным убийцей в СССР. Но это не так — отъявленные садисты и изуверы появлялись и раньше. Это, в частности, бывший красноармеец Василий Петров (Комаров) по кличке «Шаболовский душегуб», орудовавший в 20-х годах ХХ века, обезвреженный только что созданной народной милицией. В черном списке ужасающих личностей — маньяк Александр Лабуткин. «Однорукий бандит», как его прозвали, охотился за своими жертвами в Ленинграде и его окрестностях в 30-х годах.

В том же регионе подстерегал несчастных Филипп Тюрин («Филипп Кровавый»), бывший фронтовик, комиссованный после тяжелого ранения. Справедливая кара настигла его в 1947 году.

Был еще Владимир Винничевский (он расстрелян по приговору суда, когда ему было 17 лет) — самый молодой серийный убийца, действовавший в конце 30-х годов в Свердловской области. Интересная деталь — в детстве он дружил с Эрнстом Неизвестным, будущим известным скульптором. «Мы, родители, отрекаемся от такого сына и требуем применить к нему высшую меру — расстрел. Таким выродкам в советской семье жизни быть не может», — авторами такой записки якобы стали отец и мать убийцы.

Не стану перечислять количество убийств этих выродков. Достаточно сказать, что их гораздо больше, чем на кровавом счету Ионесяна…

Смутная тревога

Случается, жизнь человека висит на волоске, но он этого не ощущает. Неосторожно брошенное слово, и может случиться непоправимое…

Утро зимнего московского дня. В коммунальной квартире в Москве на Балтийской улице прозвенел звонок. Третьеклассник Володя Теплов, учившийся во вторую смену, открыл дверь.

«Мосгаз!» — коротко и резко представился хмурый мужчина в нахлобученной меховой шапке, которая была завязана не на макушке, как было принято, а на затылке. И тут же поинтересовался: «Кто дома?»

«Все!» — неожиданно для себя выпалил третьеклассник. На самом же деле в квартире была только соседка — пожилая Акулина Трофимовна с крошечным внуком. Никакой опасности для бандита она не представляла.

Но это короткое «Все!» спасло жизнь мальчишке. Визитер вошел в квартиру, потоптался на кухне, для вида повертел ручками газовой плиты. Обменялся с Володей какими-то малозначащими фразами и — ушел.

Однако через несколько минут мужчина вернулся — мол, забыл спички. Видно, лихорадочно, до дрожи в суставах размышлял: убивать или не убивать? Опасно это или нет? И снова не смог решиться.

Но Ионесян пришел в третий раз! Но Володя его в квартиру уже не пустил. Может, ощутил какую-то смутную тревогу или суетливый незнакомец ему просто надоел…

Минут через десять мальчик вышел из квартиры и увидел, что незнакомец звонит в дверь на четвертом этаже. А вечером выяснилось, что днем там был растерзан 12-летний Костя С., который был дома один. Убийца забрал шестьдесят рублей, свитер, старые шаровары и флакон одеколона «Шипр».

Показания Володи Теплова помогли составить фоторобот злодея. Мальчик был единственным, кто уцелел после визита Ионесяна. Портрет убийцы сделали совместными усилиями криминалист Софья Файнштейн, художник Наум Карповский, скульптор и антрополог Михаил Герасимов.

Когда Ионесяна схватили, Володя его опознал.

Артист театра и «агент КГБ»

Ионесян представлялся не только сотрудником «Мосгаза», но и работником ЖЭКа. Так легче было входить в чужие квартиры. В те далекие времена народ был простой, доверчивый. Никаких кодовых замков, запертых подъездов. Поднялся на этаж, позвонил — открыли.

26-летний Владимир Ионесян был неудачником — несостоявшийся музыкант, артист. Он учился, но не доучился в Тбилисской консерватории. Дважды был под судом — один раз за уклонение от воинской службы, в другой раз за воровство.

В столице Грузии у Ионесяна была семья: жена с экзотическим именем Медея и сын. Потом они переехали в Оренбург, где Ионесян работал в местном театре музыкальной комедии. Влюбился в другую женщину, балерину Алевтину Дмитриеву. Чтобы завоевать ее, врал, что он — агент КГБ, у него большие связи. Ионесян даже обещал Дмитриеву сделать примой Большого театра. Она поверила…

С ней он уехал в Иваново. В местном театре у него был знакомый. Но ничего не вышло.

Из Иванова пара отправилась в Москву. Ионесян опять соврал — мол, ждет наследство — то ли от дяди, то ли от дедушки.

Пальто в крови

«У меня были деньги на исходе, и был я тогда в очень нервном состоянии, но это не оправдание. Тогда я совершил первый раз», — сказал Ионесян на допросе. С ним работали не рядовые следователи, а сам министр охраны общественного порядка РСФСР, генерал Вадим Тикунов и прокурор РСФСР Владимир Блинов.

«Что вы совершили?»

«То, из-за чего я нахожусь сегодня здесь».

Ионесян никогда раньше не убивал. Но начал душегубство легко. И даже не переживал. Просто и легко орудовал туристическим топориком, купленным в ГУМе.

Страшен любой убийца, — болезненный, маньяк, корыстный бандит прочие патологические личности. Но Ионесян был ужасен, безмерно отвратителен. Он забирал чужую жизнь — женщин, детей — равнодушно, легко. Даже не глядя на распростертое, бездыханное тело, уходил, забирая добычу. Убивал, а порой и изуверски забивал — за несколько десятков рублей, а то и меньше, за какое-то барахло: пиджаки, кофты, авторучки, очки от солнца, облигации государственного займа.

Сначала убивал из-за денег и вещей, потом — просто так. Видимо в нем дремал безжалостный зверь. И вдруг проснулся.

«- Зачем вы убивали людей? — спросили его на допросе.

— Я вам все говорю. Я сказал, что нужны были деньги.

— Для этого вы убивали?

— Нет, это были первые случаи. Что заставляло меня на второй, третий раз, на это трудно ответить, а первый раз мне нужны были деньги.

— А когда вы совершали убийства второй-третий раз, вам деньги не нужны были?

— Нет, не надо было".

После убийств Ионесян приходил к своей возлюбленной, целовал ее. Теми же руками, что терзал, убивал, обнимал женщину. Они садились ужинать, смеялись. Спал он спокойно, безмятежно.

Он даже брюки не стирал, хотя на них были следы крови. Испачкано в крови было и пальто. Но он в нем спокойно ходил.

«Сколько убийств вы совершили?» — спросили Ионесяна.

«Первый случай, который я хорошо запомнил. Это я убил в Москве. Помню, старуха была, потом мальчик и женщина. Дальше одно убийство в Москве. В Иванове три. Еще не припомню. И вообще, сейчас я очень ужасный человек, а в прошлом — очень хороший человек».

Телевизор для гражданки К.

Следователям помогла, как часто бывает, случайность. Внимательный участковый запомнил, как какой-то мужик голосовал на Шереметьевской улице. Там, как выяснилось позже, было совершено убийство. Среди прочих вещей Ионесян забрал телевизор.

Но это выяснилось потом. Пока участковый увидел в руках мужчины завернутый в материю телевизор. В ту пору ящик с голубым экраном был дефицитом. Потому-то прохожий и привлек внимание милиционера.

Мужик договорился не с таксистом, а с водителем самосвала. Когда его отыскали, он рассказал, что пассажир вышел у Рижского вокзала…

Следователям повезло еще раз — поступил «сигнал», что у некоей гражданки К., живущей в доме на 2-й Мещанской, появился телевизор. Аппарат марки «Старт-3» она купила у мужчины, который у нее квартировал.

Ну, как не вспомнить добрым словом выстроенную и отлаженную при Сталине системе доносов! Во времена Хрущева она продолжала действовать. Если, кто-то брякнул «не то», сделал покупку не по карману, «клеился» к чужой жене, то «доброжелатели» немедля строчили анонимку в органы…

Система осведомителей, к слову, рожденная еще при царском самодержавии, действовала весьма эффективно и при социализме. Из кучи словесной шелухи милиционеры порой выгребали весьма полезные сведения, а иной раз даже бесценные для раскрытия преступлений.

Правоохранители навестили гражданку К., которая приобрела телевизор, Но ее квартирант уехал в Казань, туда же обещала, но не смогла — ее арестовали — прибыть возлюбленная Ионесяна. Однако вещи, в том числе, похищенные у несчастных жертв, он оставил. Стало быть, собирался вернуться. Но оперативники не стали его ждать и отправились в столицу Татарии.

…Казалось, в тот вечер на вокзале в Казани было больше сотрудников КГБ, МУРа и милиции, чем пассажиров. Они изображали прохожих, железнодорожных служащих, буфетных продавщиц, носильщиков. Однако операция по задержанию Ионесяна прошла спокойно. Оперативники мгновенно стиснули руки преступника стальными наручниками, когда он, улыбающийся, появился на перроне встречать свою пассию.

Проверка на бдительность

Ионесян бесчинствовал недолго — три недели. Но за это время о нем узнала вся страна. Газеты молчали, но в школы, вузы, на заводы, фабрики, конструкторские бюро приходили милиционеры, дружинники и предостерегали — не открывайте двери случайным людям, не оставляйте детей одних! Будьте бдительны: в городе орудует беспощадный убийца!

…Я жил в небольшой трехэтажке у подножия Электрозаводского моста. Двери нашей квартиры закрывались на замок, большой крюк и огромный, скрипящий засов. Однажды вечером позвонили. Я, десятилетний подросток, хотел было открыть, но, вспомнив предостережения взрослых, заколебался.

Подошел ближе, остановился. Звонок снова тренькнул, и мне показалось, что кто-то перед входной дверью напряженно вздохнул. Страх, который прятался, мигом вырвался наружу.

«Кто там?» — почти выкрикнул я. Ответом мне снова было молчание. Я, уже не помня себя, заорал: «Мам, Слав, теть Лель, идите сюда скорее!» Может, я еще что-то выкрикнул, не помню.

Когда я подошел к двери, за моей спиной стеной стояли соседи. Они — кто со скалкой, кто с лыжными палками, кто с кухонными ножами — прибежали на мой отчаянный крик.

— Открывай! — велел мне пенсионер дядя Миша.

Я открыл.

На пороге стоял щеголеватый молодой человек в пыжиковой шапке. Это был знакомый моей сестры Бэллы, старший лейтенант милиции. Кажется, его звали Андрей.

«Извините, товарищи. Решил проверить вашу бдительность».

«Дурак! — заорала моя сестра. — Всю квартиру переполошил. И так страшно. Все только и говорят об этом маньяке…».

«Бояться уже не надо, — усмехнулся Андрей. — Убийцу по кличке „Мосгаз“ позавчера взяли…».

Всем все было ясно

Ходили слухи, что Ионесяна возили к самому Хрущеву. Первый секретарь ЦК КПСС почему-то захотел увидеть того, кто наводил страх на огромную Москву. Говорят, что Хрущев, посмотрев на невысокого, субтильного изувера, брезгливо бросил: «Чтобы через две недели о нем даже следа не осталось…».

Суд был короткий — всего несколько дней. Собственно говоря, всем — в том числе обвиняемому — все было ясно еще до процесса. Ионесяна расстреляли в Бутырской тюрьме 31 января 1964 года.

Из письма Тикунова в Бюро ЦК КПСС: «…Перед исполнением приговора Ионесян заявил, что перестал быть человеком, сознает «свою подлость» и что за убийства заслуживает смерти.

В течение беседы Ионесян старался выгородить свою соучастницу Дмитриеву, заявляя, что они ничего не знала о совершенных им преступлениях и ни в чем не виновата.

При исполнении приговора Ионесян сопротивления не оказывал".

---

Криминал: Первый взрыв в московском метро: Открытый террор и закрытый суд