Диверсия и подлог

В Донбассе, откуда я вернулся на днях, меня всё время спрашивали: «Ну как там, в Крыму, после присоединения к России?». Люди знали, что я из Севастополя. И люди хотели получить ответ. Желательно такой, чтобы он их утешил, согрел. От того я не мог разочаровать. Но и врать, создавая вопреки фактам радужный крымский портрет, не мог. Потому отвечал стандартное и, по возможности, с улыбкой: «Нормально». Пожалуй, было бы в принципе странно, говорить нечто иное, приехав из мирной действительности туда, где идёт война, пусть и замазанная перемирием, среди тех, кто, по-хорошему завидуя Крыму, хочет в Российскую Федерацию, о чём твердят многочисленные триколоры и лозунги на стенах.

Данное желание мне, как коренному севастопольцу, ставшему не только очевидцем, но и хроникёром сначала Евромайдана, а после — «крымской весны» и донбасской бойни, хорошо знакомо. Год назад в раскрашивающейся надеждой действительности крымчане по большей части алкали чего-то похожего, и повсюду клокотало сакральное «возвращение домой».

Я помню тот день — 16 марта. Пожалуй, за все почти тридцать крымских лет я не ощущал, не слышал, не видел среди жителей полуострова столь мощного, всеобъемлющего чувства радости, праздника, царившего на улицах, площадях, в душах. И та вечерняя эйфория, наступившая после объявления результатов референдума, транслировавшая федеральными каналами онлайн, не была поддельной. Она била природным витальным ключом, снося все сомнения, недоверие, страхи.

Солнечным лучом эта надежда, эта радость протянулись до 18 марта, когда полуостров, торжествуя, внимал словам президента Владимира Путина о «возвращении в родную гавань» и улыбался свитеру «народного мэра» Алексея Чалого. Рейтинги взлетали, фанфары звучали, конфетти летело, и грезилось будущее на зависть всем.

А дальше, собственно, началась реальная жизнь, которую, утрируя, можно описать словами из песни Мэрилина Мэнсона — «длинная трудная дорога из ада». Того, что в жёлто-голубых тонах и с трезубцами на красно-чёрных башнях.

Украина то ли не хотела, то ли не знала, что делать и как управляться с Крымом, коррелировавшим в себе царское рекреационное и коммунистическое военное прошлое. За двадцать три года полуостров обветшал, обнищал и превратился из благодатного места, куда приезжали графы, князья, писатели, художники в нечто хмурое, брошенное, подзабытое. Точно породистого пса выгнали на улицу, и он там исхудал, завшивился, поизносился.

В России же, несомненно, всё будет иначе. Ведь дома, как известно, и стены помогают. Так говорили, представляя новую прекрасную жизнь. И на фоне этих сокрушительных в своей безапелляционности перспектив робко постукивала древними копытами извечная русская двойка — «кто виноват» и «что делать». Первую загогулину разомкнули быстро, и обвинительные стрелы, шипящие, раскалённые, полетели в Киев, а вот над вторым вопросом то ли в принципе не задумывались, то ли старались не афишировать.

Власть знает, что делать, будьте покойны — разъясняли народу, и тот вроде как соглашался. А когда проскакивали сомнения — эти теребящие душу мыслишки, порой оформляющиеся в нервные, суетливые действия, — тогда появлялся, к примеру, сенатор от Севастополя Андрей Соболев с наказанием-просьбой: «Не надо критиковать нынешнюю власть. Дайте ей спокойно работать». И вроде бы дали. Камни если и метали, то не слишком активно, да и чаще всего не в тех, кто заслуживал.

Прошёл год. И вот теперь точно — время собирать камни. Они, увесистые и поменьше, тащатся в СМИ, аккуратно, хотя чаще нет, обрабатываются и превращаются в памятники, где одно лишь величие и торжество. И ни слова против. Тот, кто усомнится, пусть даже на миг, рискует попасть в список непатриотичных предателей, у которых на лацкане пиджака — иссохший укроп, а в перспективе — общение с людьми способными внятно объяснить, как и для чего любить родину надо.

Пожалуй, во всей крымской истории возвращения именно это наиболее опасно и настораживающе. Потому что оды поющие, словеса говорящие отчасти сродни тем, кого от мема «крымнаш» воротит так, что впору экзорциста зазвать. Именно они, не замечающие — в силу нежелания или утраты способности замечать как таковой — истинного положения дел на полуострове представляют для него главную угрозу. Создавая видимость всеобщего процветания, благоденствия, используя аргумент «зато нет войны» как заградительный щит против любых критических стрел, они пестуют однозначность и обрекают Крым на летальный сценарий.

И тут, собственно, ничего нового нет. Революцию делают одни — пользуются её плодами другие. Люди, которые либо не имели к «крымской весне» никакого отношения, либо препятствовали ей, сейчас возносят себя на первые роли, нацепив — в буквальном и переносном смысле — медали за освобождение и развитие Крыма. Они же, сидя на руководящих должностях, не поменявшись с украинских времён, давят тех, кто искренне переживает за происходящее на полуострове, кто радеет и болеет за него, ибо не на час и не ради бонусов рисковать стал. Такие люди, осмеливающиеся возражать, критиковать, маркируются вредителями, хотя жаждут для Родины только блага.

Предмет же критики сегодня вопиющ, огромен. Да, обывателю над толщей Чёрного моря видна лишь меньшая часть инфернального айсберга, топящего корабль, всё ещё плывущий в родную гавань, но и её достаточно, чтобы предупредительно возопить: «Этот поезд в огне! Необходимо срочно принять меры!».

Хотя паники на полуострове нет. Есть желание выправить крен, ситуацию. Подавляющее большинство не стонет и не рыдает о том, что возвращение Крыма в Россию было ошибкой, обратного украинского камбэка с мольбами «Киев, забери нас» не жаждет. Люди сделали выбор, люди не отрекутся, но продолжение нынешнего курса на полуострове грозит сначала болезненным попаданием в тупик, а после крушением не только стен, но и голов. Крымчане терпеливы, да, они, согласно русской традиции, долго запрягают, но быстро едут — события февраля-марта 2014 года это в лишний раз доказали.

С метафизической — психологической, культурной, ментальной — составляющей вопросов нет, а вот с конкретной реализацией, с механикой, физикой процесса образовался увесистый том рефлексий, жалоб и предложений. И в данном ракурсе то, что происходит сегодня в Крыму и Севастополе — диверсия и подлог по отношению к Российской Федерации. Люди ждали возвращения матери, а получили мачеху, соприкасаясь с которой всё чаще впадают в паническое состояние: «А её ли мы ждали? А они ли должна была прийти?».

Произошло искривление желаемого образа по мере движения из точки А в точку Б. Словно по пути его захватили, изуродовали, поиздевались, и до конечного пункта назначения дошёл испорченный, ухудшенный вариант, и виноваты в этом, прежде всего, сопровождающие — те, кто находится на хлебных крымских местах со времён Украины, пережив и Януковича, и Кучму, и никуда уходить не собираются. Крымчане хотели новой действительности, а получили прежнюю, старую, но как бы маркированную Россией.

С другой стороны, ситуация, сложившаяся на полуострове, фактически продемонстрировала те недостатки, которые дискредитировали, терзали страну всё это время. Недостатки, свидетельствующие: «В этой гавани что-то не так. Она нуждается в инвентаризации, реставрации, модернизации (список -ций можно продолжить)». Во многом Крым сегодня — та призма, сквозь которую воспринимают всю Россию.

И вот уже нет-нет да и вспомнят в очередях социальных учреждений ту, доевромайдановскую Украину, где, казалось, не было столько проблем — прежде всего, бюрократических — в сфере здравоохранения, образования, пособий и выплат. Да, это скорее миф, но время шлифует даже самые жуткие недостатки. Двадцать минут среди обычных, замученных тогда и вновь жизнью людей — и телевизионный образ Крыма, источающий елей, осыпается, рушится.

— У меня муж — онкобольной. Два месяца не могла устроить его в больницу. Наконец, положили. Но через время говорят — забирайте! Лечить не чем, город не закупил лекарства. Как же сама? Давайте, я сама куплю. Нет, не положено! У нас бесплатная медицина. Так что ему — умирать? — говорит мне женщина в первой городской больнице.

Таких историй — множество. Россия с ними хорошо знакома. Их не надо коллекционировать — они преследуют сами. Тем стремительнее под ручьями правды тает сахарный миф о том, что бюджетники и пенсионеры, не считая МВД и МЧС (у них, и правда, материальная сторона жизни улучшилась), в Крыму стали жить лучше. Не стали. Потому что ни доплат, ни повышений они, по большей части, так и не получили. Им, как правило, сохранили те зарплаты, что были при Украине: просто сумму в гривнах умножили на три, переведя в рубли. Вот только цены увеличились в 3−4 раза.

— А попробуй тут проживи с такими пенсиями! Я шесть тысяч рублей получаю. Больше половины за квартиру отдай. Раньше на маленькую украинскую пенсию я мог позволить себе больше, чем на нынешнюю российскую, — говорит мне пенсионер в очереди паспортного стола.

Но дело не в том, как было раньше — так уже, безусловно, не будет, — и не в санкциях, и не в транспортно-логистической блокаде, которую СМИ предпочитают не замечать, и не в запредельных ценах, к коим после украинских, прошлых и нынешних, всё же трудно привыкнуть — дело в отсутствии конкретных, ломающих тоску действительности шагов. Всё чаще севастопольцы, крымчане спрашивают себя и других: «Что конструктивного сделано за год? Какие достижения, результаты?». Обнадёживающего, положительного ответа зачастую нет.

Зато с другой, тёмной, стороны негативных фактов, аргументов, свидетельств хватает. И большинству всё очевиднее: местная власть не справляется со своими задачами. Едва ли не каждое её решение вызывает отторжение и непонимание. От того в Керчи празднование годовщины со дня присоединения Крыма к России переросло в митинг против городской власти с требованием отставки.

Главной проблемой Крыма сегодня остаётся та же, что и двадцать лет назад — говоря по-простому, «отжатие», осуществляемое под видом национализации. Сотни объектов, сцепливаясь в одно, забираются для дальнейшей перепродажи. Сначала они блокируются подготовленными людьми, а дальше начинаются вопросы с документами. В результате без работы остаются тысячи людей. Показательный пример тут — ситуация с крымскими пансионатами и домами отдыха.

И в данном контексте то, что происходит сегодня на полуострове во многом напоминает картину из девяностых, когда Украина, получив Крым, решила извлечь из его богатств скорую прибыль. Новое время повторяет те же ошибки. Благо, что для того есть ширма, драпирующая сомнительные действия патриотизмом.

Безусловно, во многом это следствие смутного, переходного времени, имеющего свои априорные сложности. Но в целом перспективы Крыма российского на данном этапе видятся более радужными, нежели Крыма украинского, и нынешняя бесконтрольная ситуация, несомненно, будет решена, но сделать это необходимо как можно раньше и эффективнее, дабы не повторять прежних ошибок и не исправлять их затем в суровом, операционном стиле. Благо, что в лице полуострова Россия получила не только прилипал и крохоборов, но и, главным образом, активных, образованных патриотов нового типа, не замутнённых «материковыми» амбициями, ждущими шанса реализоваться, принося пользу государству, Крым же обрёл не только возможность интенсивного развития, но и Родину в её высшем смысле.

Фото: Евгений Биятов/ ТАСС