Свободная Пресса в Телеграм Свободная Пресса Вконтакте Свободная Пресса в Одноклассниках Свободная Пресса на Youtube

Клеветнический вброс или криминальная система?

Юрий Болдырев о реакции на расследование международной группы журналистов

24224

С самого начала, в целях защиты редакции издания, хотел бы всех предупредить. О фактах ли речь, применительно к конкретным опубликованным материалам, или же о наветах — достоверно мы пока не знаем. И потому официально заявляю, что использование мною в данной статье терминов «преступление», «криминальная система» и даже «ОПГ» (организованная преступная группа) носит характер ни в коем случае не клеветнический по отношению к власти и, тем более, не оскорбительный. Скорее, научно-методологический*.

Их нравы и наши обычаи

Итак, что мы имеем?

Первое. Заблаговременное предупреждение пресс-секретаря Президента о готовившемся внешними враждебными нам силами «вбросе компрометирующих материалов», с пояснением, что, вроде, сами придумывают — и сами затем вбрасывают.

Второе. Одновременное опубликование в ряде мировых СМИ, включая российскую «Новую газету», материалов журналистского расследования — преимущественно, анализа материалов утечки из компании-регистратора «Mossak Fonseca». Затронуты высшие должностные лица ряда государств, включая и Россию. Из материалов, в частности, следует, что, оффшорные компании, якобы, связанные с ближайшим другом Президента России, в быту скромным виолончелистом, оперируют миллиардами долларов. Причем, в связи со сделками (оцениваемыми как сомнительные) с отечественными государственными и полугосударственными корпорациями. Притом, что последние фактически (здесь уже без всяких «якобы» с моей стороны, а безусловно) зависимы в своих действиях от воли Президента.

Третье. Реакция парламентов и правительств ряда европейских государств. В Бельгии, Великобритании и Исландии, как сообщили СМИ, уже заявлено о планируемом проведении официального расследования в целях подтверждения или, напротив, опровержения представленных данных. С последующим, при подтверждении фактов, принятием мер — вплоть до отстранения от власти высших должностных лиц и дальнейшего их преследования в уголовном порядке.

Четвертое. Реакция российских органов власти и высших должностных лиц. Фактически, сводится к тому, что опубликованное не соответствует действительности, является попыткой дискредитации Президента, и потому нет предмета для обсуждения.

Пресечем клевету решительно

Что ж, соглашусь: если не соответствует действительности, то и нечего обсуждать.

Обсуждать нечего. А расследовать?

Ведь согласитесь: лучший способ пресечения всякого рода слухов, сплетен, тем более, вражеских «вбросов» и порождаемого ими недоверия к власти — публичное независимое расследование, с последующим публичным же представлением его итогов?

И тут выясняется, что, в отличие от перечисленных европейских государств, а также, например, от США, у нас, даже если и захотели бы, тем не менее, расследовать… некому.

Их стандарты

Не идеализируем Запад, тем более что он все более и более проявляется как наш противник. Но тот же Петр Первый, например, не стеснялся учиться у противника. И потому небольшой ликбез.

Что в подобных случаях делается, например, в Германии?

По инициативе 20 процентов депутатов Бундестага создается парламентская комиссия по расследованию, которой все должностные лица и органы госвласти обязаны предоставлять всю затребуемую комиссией информацию.

Ладно, скажете, там же парламентская система, а у нас, совсем другое дело — система президентская?

Да, системы бывают разные, но логика в более или менее цивилизованных государствах, тем не менее, везде одна и та же.

Что в подобных случаях делается, например, в стране с президентской системой правления — в США?

Во-первых, по требованию парламентского меньшинства учреждаются комиссии по расследованию, показания которым обязаны давать под присягой все, включая действующего Президента. Отказ от дачи показаний допускается, но исключительно одновременно с добровольной отставкой.

Во-вторых, если этого недостаточно, если есть основания не только для публичного разбирательства на уровне дачи публичных показаний под присягой, но и для следствия (со всем арсеналом средств уголовного расследования), то по требованию меньшинства депутатов учреждается независимый прокурор, никоим образом не зависящий от действующего Президента и парламентского большинства, но имеющий все полномочия для ведения полноценного следствия, включая расследование действий высшего должностного лица государства — Президента.

И вопрос для самопроверки: если в США или в Германии кто-то, например, пресс-секретарь Президента или Канцлера, в ответ на обвинения в СМИ заявит, что это все — «рука Москвы», станет ли это основанием для НЕпроведения расследования? Допустим, даже будет достоверно установлено, что именно Москва, в своих интересах, вбросила компрометирующие материалы — станет ли это основанием для отказа от независимого расследования?

Те ли стандарты перенимаем?

Как известно, в сфере экономики, промышленности, российские власти, фактически, отказались от российской собственной стандартизации и пошли по пути прямого заимствования целого ряда стандартов западных. Это зачастую ставит нашу промышленность в изначально подчиненное положение: стандарты ведущими странами всегда принимаются таким образом, чтобы именно своим корпорациям, с учетом своих особенностей и предыстории, дать максимум преимуществ.

В то же время в области обеспечения контроля общества за властью западные (фактически — уже общемировые) стандарты категорически не перенимаются, но вместо них внедряются симулякры: издали внешне похожие, но, по существу, лишь имитирующие аналогичное действие.

Кстати, в одном из комментариев к другой моей статье один читатель как-то посетовал, что я, с его точки зрения, неуместно использую термин «цивилизованное государство» по отношению к государствам каким-то иным и противопоставляя их, тем самым, государству нашему.

Что ж, никак не хочу унизить свою страну и свой народ, тем более, в глазах внешнего мира. Но хотел бы обратить внимание своих (наших, отечественных) читателей на то, что выше приведенные примеры — это примеры именно цивилизованных отношений между властью и обществом, способности общества контролировать свою власть и, при необходимости, спрашивать с нее. Отсутствие же такой способности, например, в значительной части африканских и латиноамериканских стран, с моей точки зрения — никоим образом не признак «иной цивилизации», но признак, уж простите, недостаточной цивилизованности, неразвитости, неспособности общества поставить себя и свои интересы выше узкокорыстных интересов тех или иных властителей.

Остается напомнить, что государства конкурируют между собой не только в сфере экономики и военного строительства, но и в сфере социального устройства и госуправления. Что, в конечном счете, определяет затем и успехи или, напротив, провалы в сфере экономической и военной.

Объективный взгляд в зеркало

Где же мы с вами на этой шкале способности расследовать то, что, к сожалению, всегда возможно — злоупотребления и преступления власти?

Первое. Счетная палата — по Конституции должна формироваться независимо от Президента. По логике, она должна была бы проверить, как минимум, обоснованность и соответствие государственным интересам всех сделок, осуществленных полугос- и госкорпорациями (включая кредитование банками с госучастием) с сомнительным оффшором, якобы принадлежащим ближайшему другу Президента страны. Но Счетная палата у нас с 2003-го года… прямо зависима от Президента. Целое десятилетие руководители Палаты могли назначаться исключительно по предложению Президента. А в последнее время Президент вроде как смилостивился. Это теперь называется «расширение полномочий фракций»: дали фракциям возможность предлагать кандидатуры, из которых затем все тот же Президент выбирает приемлемые для себя, после чего уже происходит назначение Думой и Советом Федерации…

Второе. Закон о парламентском расследовании принят, но, мягко говоря, ущербный. Начиная с того, что назначает расследование не парламентское меньшинство (например, одна пятая депутатов — как в Германии), а большинство. Компетенция парламентских комиссий на Президента и его действия никоим образом не распространяется. Наконец, ответственности всерьез за отказ от показаний или дачу такой комиссии ложных показаний так и нет.

То есть, вместо парламентских комиссий по расследованию у нас что?

Фикция.

И третье. Следственный комитет в жестком подчинении Президенту. И никаких «независимых прокуроров» в принципе не предусмотрено.

И вот теперь, положа руку на сердце, ответьте: можно ли наше государство — не вообще, а в смысле взаимоотношений между обществом и властью — называть цивилизованным, соответствующим хотя бы самым минимальным стандартам наличия в руках у общества инструментов самостоятельного контроля за властью?

Война все ли спишет?

Но, может быть, это все — цивилизованные правила и нормы контроля общества за властью — актуально лишь в мирное время, а у нас оно теперь почти военное?

В отличие от логики «охранителей» нынешней системы, моя логика противоположна. А именно: противостояние, война с противником (пусть пока, к счастью, не «горячая») — никак не основание для того, чтобы как-либо «либеральнее» относиться к ворам по нашу сторону фронта. Напротив, война предъявляет ко всем куда более жесткие требования, нежели мирное время. И прежде всего — к властителям.

Разрушает наш фронт не борьба с коррупцией (как недавно, уж извините, «залимонила» одна депутат-охранитель), а именно сама коррупция, прежде всего, коррупция на самом высшем уровне.

В интересах сплочения общества в особо напряженный период властители просто обязаны быть радикально более щепетильны. А общество к своим властителям — радикально более требовательным.

Опыт истории с Эрмитажем

Понимаю, что публике всегда интереснее ответ на самый простой вопрос: есть ли факт конкретного преступления? И если бы я работал следователем, прокурором, журналистом-расследователем, то, в соответствии со своими обязанностями, старался бы именно этот интерес удовлетворить.

Но моя жизнь сложилась иначе. И в парламенте (на Съезде депутатов СССР и Верховном Совете, затем в первом выборном Совете Федерации), и в Контрольном управлении Президента, и в Счетной палате я занимался не собственно проверками. Но созданием системы — подотчетности, ответственности, контроля, пресечения злоупотреблений властью. Соответственно, и на объектах контроля всегда обращал внимание (и требовал того же от подчиненных) не только на конкретные факты нарушений. Но и на более важное: не обнаруживается ли система, потворствующая нарушениям и злоупотреблениям.

Яркий пример — результаты проверки в 1999—2000 гг. нами (тогдашней, подлинно независимой Счетной палатой) Государственного Эрмитажа.

Конечно, обращавшихся к нам потом журналистов интересовало одно: украден ли какой-то конкретный экспонат? Но украден или не украден, кем именно и когда — компетенция не наша. Это — уголовное расследование: МВД, прокуратура, теперь — Следственный комитет. Мы же тогда обращали внимание общества на еще более важное. А именно: созданы условия, позволяющие массово красть. Да так, чтобы затем было невозможно установить, когда именно и кто именно украл или подменил произведение искусства. И это — наряду с совсем банальным… Правильнее было бы сказать — «разворовыванием» бюджетных средств. Но, к сожалению, это не решение суда, а лишь моя качественная оценка. В отчете же — точные термины: «нецелевое использование» и незаконное начисление, в том числе, руководителем самому себе. То есть, даже в элементарной, самой минимальной добросовестности директор Эрмитажа нами, скажем так, уже даже не подозревался. Я подробно тогда это описывал, в деталях.

Музейная ОПГ?

Сейчас же напомню лишь два типовых элемента созданной именно системы, позволяющей скрывать и покрывать разворовывание.

Первый: была противозаконно введена целая система снятия экспонатов с ответственного хранения. В результате на момент нашей проверки более двухсот двадцати тысяч (!) экспонатов не числились на материально ответственном хранении ни на ком конкретно. И из запрошенных выборочно пятидесяти экспонатов из этого списка комиссии сразу смогли предъявить … только три. Что и отражено в нашем отчете. Позднее, в свое оправдание, директор Эрмитажа по центральным телеканалам показывал: да вот же она — та самая картина, все на месте. Но факт остался фактом: на момент проверки — предъявить не смогли. Где, в чьей, может быть, частной коллекции, эта картина висела в момент проверки? Да и подлинную ли картину показали потом по ТВ? Это уже все вопросы к следствию, которое у нас зависимо от властей и, насколько мне известно, надлежаще проведено так и не было.

И элемент второй. Было установлено, что ряд ценнейших экспонатов вывозился за рубеж — сначала как положено: с экспертизой при вывозе, страховкой и госгарантиями принимающей стороны. Но по окончании выставки, вместо возврата в Эрмитаж, по специальным «разрешительным письмам» Минкульта, начинал путешествовать по миру — уже без страховок и госгарантий принимающей стороны. И, главное, без промежуточных экспертиз подлинности. И так самые ценные экспонаты Эрмитажа путешествовали по миру по полгода и более. Даже без экспертизы подлинности сразу по возвращении в Эрмитаж. Лишь когда набиралось какое-то количество таких вернувшихся экспонатов-путешественников, проводилась «экспертиза подлинности»… оптом. Все это отражено в наших актах и отчете, вследствие чего мне пришлось тогда ставить вопрос о необходимости повторной экспертизы подлинности каждого из тех экспонатов, что «попутешествовали» по миру подобным образом. Но и это, насколько мне известно, сделано не было, во всяком случае, тогда.

К чему я привел этот пример? Да лишь к тому, что если бы наша проверка тогда выявила лишь отдельные факты недостачи (а их, как сказано выше, было выявлено множество), то вывод был бы лишь о конкретных преступлениях, может быть, разовых и не связанных между собой.

Но проверка выявила систему, созданную, очевидно, не случайно, а целенаправленно. Что дало мне тогда основания ставить вопрос о необходимости расследования не отдельных фактов нарушений, но их совокупности, в единой системе с созданием условий для возможности их совершения и сокрытия в массовом порядке. С учетом же вовлеченности в создание системы, обеспечивающей возможность для преступлений и условия для их сокрытия, значительного количества лиц, в том числе, выдававших незаконные «разрешительные письма» Минкульта, речь приходилось вести о расследовании деятельности не отдельных лиц, а, как я это понимаю, целой ОПГ — организованной преступной группы. Но в ситуации зависимости следствия от властей подобное уголовное расследование оказалось невозможным.

Отдельные факты или преступная система?

Вернемся к нынешней ситуации — в связи с «вброшенными» нам, может быть, даже и «Госдепом», но материалами, безусловно требующими независимой проверки.

Подтвердятся ли изложенные в журналистском расследовании факты или же они окажутся подлогом? Если подтвердятся, то будут ли проведены затем надлежащие расследования действий высших должностных лиц и руководителей полугос- и госкорпораций? Это то, что, так или иначе, рано или поздно, но впереди. Соответственно, впереди и диагноз — в части, касающейся конкретного преступления или же, напротив, навета, клеветы.

А вот то, что в стране создана система, в рамках которой у нас с вами в принципе нет инструмента для того, чтобы провести независимую от заинтересованных властителей проверку изложенных в журналистском расследовании фактов (или наветов), вот это для меня, само по себе, уже безусловный диагноз. Диагноз, к сожалению, чрезвычайно негативный, сам по себе провоцирующий масштабные злоупотребления властью, в том числе, в ущерб нашей экономике и обороноспособности.

*) В соответствии со статьей 29 Конституции РФ каждому гарантируется свобода мысли и слова. Никто не может быть принужден к отказу от своих мнений и убеждений. Каждый имеет право свободно распространять информацию любым законным способом. Т.е. автор, как и любой гражданин вправе свободно высказывать свои мнения по любым вопросам, за исключением пропаганды социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, а также разглашения сведений, составляющих государственную тайну.

Последние новости
Цитаты
Игорь Юшков

Ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности

Евгений Минченко

Директор Международного института политической экспертизы

Владимир Букарский

Исполнительный директор молдавского филиала «Изборского клуба», политолог

Фоторепортаж дня
Новости Жэньминь Жибао
В эфире СП-ТВ
Фото
Цифры дня