Грядет очередной музейный шмон?

Во вторник, 2 августа, в Москве был задержан первый заместитель генерального директора всемирно известной галереи Олег Беликов. На следующий день Останкинский суд столицы выдал санкцию на его арест. Беликова подозревают в хищении 73 миллионов рублей. Правда, не из Третьяковки, а по прежнему месту работы — ГУП «Генеральная дирекция ЗАО». В ведении Беликова, по информации СМИ, в 2008 году был ремонт жилищного фонда в одном из округов столицы. Гендиректор музея Ирина Лебедева заявила по поводу случившегося, что намерена во всем разобраться, как только вернется в Москву. Сейчас она в отъезде. Но чем бы история не кончилась, осадок останется. А, возможно, и станет поводом к новой перетряске музеев. По принципу дыма без огня.

Этот псевдомузейный скандал практически совпал с пятилетием громкого «Эрмитажного дела». Напомним, 31 июля 2006 года тоже был обнародован факт хищения. Пропали тогда, правда, не деньги, а музейные экспонаты. В краже более двухсот предметов из Государственного Эрмитажа на тот момент была заподозрена уже покойная хранительница музея, Лариса Завадская и члены ее семьи. Дело имело огромный общественный резонанс. В отечественных музеях началась повальная ревизия. А на музейщиков спустили всех собак. И вот ирония судьбы. Чиновников, пусть и по другому поводу, тоже обвинили в воровстве. А пострадать в итоге могут опять же музеи.

О «деле музейщиков» и особенностях их работы мы поговорили с научным сотрудником еще одного крупнейшего столичного собрания, по понятным причинам пожелавшим сохранить инкогнито.

«СП»: — Продолжается ли ревизия музейных фондов сейчас, и как это вообще выглядит?

— Ревизия продолжается, хотя очень многое уже сделано. Кстати, мы ее называем сверкой. И занимаются ей, конечно, не чиновники. Это работа научных сотрудников, хранителей. У каждого есть свой фонд, например, лубка или советской живописи. Каждый предмет из подотчетного фонда нужно достать. В случае с громоздким советским искусством это особенно трудно, полотна бывают метровые. А грузчики у нас в дефиците, сами таскаем. Если предмет в наличии, то его надо обязательно сравнить с инвентарными книгами по номеру, названию, автору и прочим характеристикам. Таких инвентарей много, десятки. Кроме того, могут попадаться ошибки, например, неверная дата. Ее тогда нужно исправлять, но лишь после согласования с руководством. Затем каждый предмет должен быть внесен в электронную базу, которую каждый хранитель создает самостоятельно. В принципе, ничего такого особо сложного. Правда, в инвентарных книгах предметы записаны не по алфавиту, то есть приходится порой долго искать. Ну, и численность фондов. Минимальный у нас, к примеру, около пяти тысяч предметов. Но это скорее исключение. Обычно около 20−30 тысяч экспонатов у каждого научного сотрудника. Так что, к сожалению, не все еще успели.

Вообще-то всего по стране около шестидесяти тысяч музейщиков, а общий фонд единиц хранения примерно 80 миллионов и постоянно пополняется, несмотря на сверку. Кроме того, мы продолжаем участвовать в выставках, занимаемся научной работой. Представьте, что у вас в квартире несколько десятков тысяч вещей, сколько вам понадобится времени, чтобы просто разложить их по местам.

«СП»: — Какие еще сложности возникают при сверке?

—  Много всего. Но, пожалуй, самое сложное — это непонимание проверяющими специфики нашей работы. Иногда доходит до смешного. В Третьяковке, например, один из чиновников всерьез и очень строго интересовался, на каком основании сам ее создатель, Павел Третьяков, передал галерею городу, допытывался, где акт установленной формы. Еще трудности возникают, когда они сами косвенно влияют на возникновение недостачи.

«СП»: — Что вы имеете в виду? Сами что-то забирают, а обвиняют вас?

— Это чересчур сильно сказано, но в какой-то мере верно. К примеру, прежняя мэрия как-то решила украсить свое помещение подлинниками портретов государственных деятелей. Отказать мы, конечно, не могли. Такие выдачи нередки, но, разумеется, оформляются. Есть так называемое «временное хранение». Но забрать экспонат обратно хранитель обычно не может. Не в суд же ему подавать. В итоге вещи нет на месте, и судьба ее неизвестна. Вот вам и фактическая недостача, за которую, если не станут толком разбираться, хранитель ответит головой.

Такая же история у нас была с МЧС. Взять-то взяли, а назад не вернули. Отдельной статьей идут недостачи, возникшие еще в советское время. Помню, как однажды из фонда тогдашними спецслужбами были вынесены царские портреты и сожжены прямо во дворе музея. В документах этот вопиющий факт не отразился. И так возникла недостача, которую восполнить невозможно в принципе. А отвечать за нее придется.

Еще одной нашей болью было Царицыно. Чтобы закончить к сроку сдачи, указанному властями, с реставрацией и ремонтными работами так поспешили, что температурно-влажностный режим там оказался бесповоротно нарушен. То есть картины, к примеру, там вешать попросту опасно, гибельно для них. Мы, как могли, сопротивлялись выдаче туда наших экспонатов. Тем более, что когда была объявлена всеобщая сверка, фонды, в принципе, закрыли для выставочной деятельности. Но на царицынское открытие должен был приехать то ли Лужков, то ли Путин, уже не помню, а пустые залы ему показывать не хотели, в Царицыно ведь мало собственных экспонатов. Вернуть их назад, конечно, тоже целая история.

«СП»: — А чем, по-вашему, объясняется проявленное тогда, в 2006-м, огромное внимание к состоянию музейных фондов? Тем, что Эрмитаж — такое статусное место?

— И это тоже. К тому же, роль СМИ, сами понимаете. Впрочем, отчасти верное оказалось решение, больший порядок надо было навести. Мы, конечно, не святые. Помнится, был как-то случай своеобразного фетишизма. Один сотрудник умудрился вынести элементы исторического костюма, но не на продажу, а чтобы носить дома. Это обнаружили, вернули в музей, обошлось, но все равно, конечно, неприятно. И все же, если бы что-то криминальное в особо крупных размерах нашли, нас бы уже всех наказали, а фонды закрыли. А мы продолжаем работать. Кстати, тогда, после истории с Эрмитажем и последовавшей за ней «охоте на ведьм», было ощущение, что на нас что-то надвигается. Стали уходить молодые сотрудники. Казалось, что если окажется много пропаж, кто-то, скорее, даже обрадуется. И тогда можно будет передать все эти десятки миллионов ценнейших экспонатов кому-то еще. Может быть, даже в частные руки. Тем более, что на антикварном рынке уже довольно давно проблемы с подлинными предметами. Их попросту не хватает. А у нас такие запасы, завидно, наверное…

Для справки. В докладе главы Минкульта Александра Авдеева этого года были озвучены итоги глобальной музейной ревизии, возникшей как реакция на эрмитажный прецедент и проведенной в первый раз за 75 лет. И вот что оказалось. Из 73 миллионов музейных предметов по всей стране не нашлось всего лишь около 25 тысяч вещей. Цифра, конечно, тоже немалая. Но не такая внушительная, как предполагалось всего пять лет назад, когда началась увлекательная массовая игра «держи вора». Да и то часть из этих тысяч наверняка висит по всяким пафосным госучреждениям.