Великий, но не могучий

В субботу в Латвии состоялся референдум, на который был вынесен вопрос о придании русскому языку статуса второго государственного. По предварительным данным, около 75% участников всенародного опроса высказались против. 25% поддержали идею, выдвинутую обществом «Родной язык». В Латвии на русском говорят около 40% населения. Для примера: в Финляндии, чей опыт привлекает прибалтов, два государственных языка — финский (говорит 90% населения) и шведский (родным считают 5,5%).

Несмотря на то, что латвийские националисты провели яростную кампанию против попытки придания русскому языку статуса второго государственного, утверждая, будто это — угроза латышскому языку и в целом государственности страны, организаторы не раз заявляли: акция не направлена против латышского языка, она призвана обратить внимание на положение русскоязычного меньшинства этой республики.

Русский язык выдавливается из всех сфер, кроме бытовой, хотя Рамочная конвенция о защите нацменьшинств дает им право на официальное использование своего языка в местах компактного проживания. Противники усиления позиций русского языка утверждают, будто русские Латвии просто не хотят учить государственный язык, но это не так, хотя бы потому, что без латышского могут прожить только старики. А в целом русские Латвии выступают за интеграцию, предполагающую сохранение родных культуры и языка при освоении всех богатств латышской культуры. Однако закон о государственном языке и языковая инспекция, которую в местной прессе называют «языковой инквизицей», настолько жестки, что требуют, например, от претендентов на государственные должности фактически идеального знания латышского языка, причем госдолжностью считается и работа дворником, если он нанят муниципалитетом.

Если бы такое же требование предъявлялось, например, к знанию русского языка в Москве, то многие уроженцы национальных территорий России, осевшие в столице, не смогли бы занимать начальственные кабинеты. А в Латвии доходит до абсурда. Директор Латвийского центра прав человека Анхелита Каменска привела пример рижской газете «Час»: «Горничная в принадлежащей государству гостинице должна знать латышский на более высокую категорию, чем горничная из частной гостиницы. Различные категории знания языков нужны и дворникам — в зависимости от мест их работы. Но больше всего мне нравится, что госязык на вторую категорию должен знать чревовещатель в цирке и сборщик березового сока!».

Глава общества «Родной язык» Владимир Линдерман, которого в Латвии националисты считают не иначе как врагом, заявил: главная цель сторонников языковых поправок к конституции, позволяющих придать русскому языку статус второго государственного, — начать диалог между латышами и русскоязычными. Противники идеи звали на референдум как на войну, утверждая, будто общество «Родной язык» создает в стране этнический конфликт, но Линдерман подчеркнул: никаких конфликтов между этническими группами после референдума не будет. «Наша цель — чтобы начался диалог. Думаю, он уже начался — с истерики и некоторой паники, но это все же лучше тишины, которая была 20 лет», — сказал он местным телевизионщикам.

О диалоге говорит и один из самых популярных политиков Латвии, лидер объединения «Центр согласия», мэр Риги Нил Ушаков (кстати, «Центр согласия» получил лучший результат на внеочередных парламентских выборах, прошедших осенью, но не был допущен в правящую коалицию). Когда проходил сбор подписей за проведение референдума, Ушаков заметил, что этот процесс «очень условно связан со статусом русского языка». «Он связан с вопросом уважения. Люди, которые приходят сейчас подписаться „за“ проведение референдума, показывают нынешним правящим политикам, что им надоело это отношение и что они хотят сохранить собственное достоинство», — сказал политик. «Я — сам лично и моя партия — выступаем за то, что в Латвии есть только один государственный язык — латышский. И я, как прагматичный политик, понимаю, что референдум вряд ли может увенчаться успехом. Но я должен быть вместе с сотнями тысяч жителей Латвии, которые хотят сохранить чувство собственного достоинства», — говорил лидер «Центра согласия».

Да, результат всенародного опроса был предсказуем. Это — итог не только пропаганды против придания русскому языку статуса второго государственного. Результат вытекает из национального состава страны с учетом и того, что более 300 тысяч ее жителей носят уникальный для мира статус «негражданина» и не могли принять участия в референдуме. В отличие от соседней Литвы гражданство Латвии предоставлялось не по так называемому «нулевому варианту», то есть всем постоянным жителям страны, решившим связать свою жизнь со второй родиной, а для многих первой и единственной, а по происхождению, по крови.

Однако игнорировать результат невозможно. Да, инициаторы придания русскому языку статуса второго государственного предсказуемо проиграли, против оказались более 800 тысяч, но около 300 тысяч граждан страны поддержали идею общества «Родной язык». А, например, в Даугавпилсе за русский как второй государственный проголосовали более 85% избирателей. Только вот действия части латвийской элиты как раз и могут быть такими, что приведут не к диалогу, а к разжиганию национальной розни.

Депутат парламента от Национального союза Имант Парадниекс манипуляционно заявил о необходимости предпринять срочные шаги для интеграции нелатышей. Однако под желанным для нацменьшинств словом «интеграция» на самом деле он имеет в виду процесс ассимиляции, то есть растворения нацменьшинств среди населения титульной нации.

Школы нацменьшинств, по его словам, должны перейти на латышский язык обучения, говорит он, правда, сохранив возможность освоения родного языка и культуры. Ну что ж, в Латвии учат и другие иностранные языки, не только русский, — немецкий, английский, французский. Только немцы, англичане, французы — чужие на этой земле, а русские живут в Латвии уже несколько столетий, а не только «понаехали тут», как говорят националисты. Не говоря уже о том, что если уж и «понаехали», то для строительства заводов, городов, портов… А староверы живут в Латвии 350 лет…

Возмущает депутата и свобода слова. Он назвал большой проблемой идеологическую направленность некоторых русскоязычных СМИ. И сделал собственный идеологический вывод: если человеку в Латвии плохо и ему нравится «путинская Россия», то надо помочь ему покинуть страну. Хотя на самом деле гражданину Латвии нетитульной национальности может быть плохо в стране из-за нарушения его прав, но может вовсе и не тянуть в Россию, если у него там нет корней, жилья, возможности работать. Фактически Парадниекс дал понять то, о чем националисты говорят все годы после восстановления независимости: «Чемодан, вокзал, Россия».

Нил Ушаков заявил: после референдума у страны есть два пути: либо диалог, и все вместе признают, что есть проблемы и попытаются договориться, либо все остается по-старому.

Думается, все же возможен и третий путь. Есть признаки того, что, воспользовавшись результатами референдума, элита попытается закрутить гайки. И это проявляется не только в выступлениях радикалов. Президент Андрис Берзиньш, активно выступавший против инициаторов референдума, заявил о том, что голосование о введении в Латвии второго государственного языка поставило под угрозу одну из святейших основ конституции — государственный язык. «Поэтому сейчас пришло время для серьезной дискуссии о закреплении основ конституции и изменении модели власти. «Цель этих изменений — сделать Латвию сильнее и по возможности обезопаситься от любых будущих угроз для основ государственности», — сказал глава республики. Какая же это угроза — нацменьшинства и их демократическое волеизъявление?!

А тут еще появились привычные провокаторы. Константин Боровой приехал в Ригу и всячески обвинял организаторов референдума в том, что те связаны со спецслужбами России, и в канун референдума заявил в программе «Допрос с пристрастием»: в Латвии «может быть спровоцирована любая гадость, и тогда здесь могут оказаться российские войска». И напомнил о российских танках в Грузии…

Рига