Свободная Пресса в Телеграм Свободная Пресса Вконтакте Свободная Пресса в Одноклассниках Свободная Пресса на Youtube
Общество
3 октября 2013 12:24

Кровь на кончике пера

Октябрь 93-го: литераторы как провокаторы

9273

«Свободная пресса» продолжает серию публикаций о драматических и кровавых событиях 1993 года. Сегодня Виктория Шохина вспоминает о роли литераторов в противостоянии у стен Белого дома.

Расстрел Белого дома 4 октября 93 года — последняя, кровавая точка в истории, которую творили провокаторы. Провокаторов было много. Прежде всего, это президент Ельцин, издавший Указ № 1400. Это снайперы, стрелявшие в людей с крыш. Это Желтые Геббельсы — БТРы, разъезжавшие вокруг Белого дома и изводившие депутатов песенками, призывами сдаться и обещаниями всех благ. Это Баркашов, пославший своих юных бойцов вскидывать руки в нацистском салюте перед зарубежными телекамерами.

Но самое страшное — это литераторы-демократы-либералы, не устававшие подначивать президента. Доступ к Ельцину они имели и умели оказывать на него влияние. Именно эти литераторы требовали решительных мер — и президент их услышал.

В марте 93-го литераторы-демократы-либералы писали письма в поддержку ОСУ — «Особого порядка управления», объявленного Ельциным. А в начале августа 36 литераторов опубликовали в «Литературных новостях» обращение к согражданам, в котором призывали «провести досрочные, не позднее осени текущего года, выборы высшего органа законодательной власти». И 15 сентября президент пригласил авторов письма на дачу на улице Академика Варги (ту самую, где в августе 91-го собирались гэкачеписты).

Те дачные посиделки напоминают главу «У наших» из романа «Бесы». «Нужен прорыв! — восклицала Мариэтта Чудакова. — «…Сила не противоречит демократии — ей противоречит только насилие… И не нужно панически бояться социального взрыва, которым пугают журналисты со страниц полярно противоположных изданий…» Андрей Нуйкин, будто он кадровый офицер, «напомнил, что в офицерском уставе за промедление в бою полагаются большие наказания». Им вторил Лев Разгон: «Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц. Мы все время сидим в глубоко эшелонированной обороне». Прямо как Петруша Верховенский, вопрошавший: «Что вам веселее: черепаший ли ход в болоте или на всех парах через болото?»

И президент помчал «на всех парах через болото». 21 сентября он издал Указ № 1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета. Конституционный суд во главе с Валерием Зорькиным признал этот указ неконституционным и являющимся основанием для отрешения президента от должности. Литераторам-демократам это, конечно, не понравилось.

Апелляция к закону, естественное стремление к норме — вещь для демократов-либералов совершенно непереносимая. Поскольку сильно сужает пространство для маневрирования — прагматического ли, революционистски-бескорыстного ли, с дальним ли прицелом, с ближним ли интересом. «Разговоры о легитимности-нелегитимности пусты», «Да, переворот. Да, неконституционно. Ну и что?», — закричали писатели-демократы на разные голоса. Законам они предпочитали (как когда-то большевики) историческую целесообразность, которую всякий волен понимать, а главное — использовать по-своему.

А 5 октября в «Известиях» появилось печально знаменитое Письмо 42-х. Удивительное и по времени появления, и по содержанию, и по лексике. Заголовок гласил: «Писатели требуют от правительства решительных действий». И далее, по тексту: «Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу». Между тем Белый дом уже расстреляли …

Депутатов Верховного Совета подписанты называли не иначе как фашисты и красно-коричневые и напрямую связывали с гэкачепистами, игнорируя тот факт, что тогда, в августе 91-го, Руцкой и Хасбулатов были с Ельциным по одну сторону баррикад. И еще момент: призывая — недемократично и нелиберально — закрыть ряд СМИ («День», «Правду», «Советскую Россию», «Литературную Россию» и др.), демократы-либералы также призывали «признать нелегитимными не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы (в том числе и Конституционный суд)».

Да, они вдруг вспомнили о легитимности, на которую только что плевали. Понимали легитимность они, конечно, по-своему — что сейчас им (президенту) выгодно, то и легитимно. Их совсем не смущало, что в случае выполнения этих требований нелегитимным окажется и сам президент — ведь закон о введении поста президента принял Съезд народных депутатов и Съезд же выдвинул кандидатом в президенты председателя Верховного Совета Ельцина.

Кто именно сочинял Письмо 42-х — неизвестно. Но в любом случае оно являет собой яркий образец вульгарной пропаганды — с множеством подтасовок и натяжек, с пошлым и одновременно грубым словарём. О чем думал академик Лихачев, ставя свою подпись под этим? О чем думала прекрасная Белла Ахмадулина? О чем думал Виктор Астафьев, чья подпись, вопреки порядку алфавита, стаяла последней?

Были, наверное, среди подписантов люди, искренне верящие в то, что в Белом доме засели коммуно-фашисты и (что, пожалуй, существеннее) — антисемиты.

Были и те, которых несла волна, - они не могли (не хотели) идти против своих.

Были люди практичные, рассчитывающие на издание собрания сочинений, дачу в Переделкине, грант какой-нибудь. Таких, кажется, было большинство.

Были литераторы, которые получали удовольствие от расстрела Белого дома. Так, Булат Окуджава, один из 42-х подписантов, говорил: «Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним совершенно не было».

В народе Письмо 42-х назвали — «Раздавите гадину!». На самом деле гадины в письме не было. Призыв этот выкрикнул (сославшись на Вольтера) по радио «Эхо Москвы» Юрий Черниченко, тоже подписант: «Ребята, хотите жить — раздавите гадину!»

Литераторы молодого поколения, не попавшие в число 42-х, срочно организовали «Союз 4 октября» (Александр Архангельский, Модест Колеров, Андрей Немзер и др.). То есть демократы и либералы решили чистить себя под знаком расстрела парламента! (С таким же успехом можно было организовать Союз в честь расстрела в Новочеркасске.)

«…Нынешнее столкновение властей — неизбежный и закономерный этап в предстоящем долголетнем пути освобождения от коммунизма», — меланхолично констатировал из вермонтского далёка Солженицын. Он вроде бы тоже верил, что в Верховном совете заседают «сторонники тоталитарной власти»

А 8 октября на свет явилось анонимное «Обращение собрания демократической общественности Москвы к президенту России Б.Н. Ельцину» («Независимая газета». 08.10.1993). Обращение, по сути, ужесточало тезисы Письма 42-х. И добавляло несколько интересных пунктов. Самым интересным был пункт 15, выглядящий чужеродно в перечне сугубо полицейских мер: «Принять указ о частной собственности на землю (с правом продажи и залога)», — но, возможно, в нём-то и был ключ ко всему остальному.

Кроме того, «демократическая общественность» требовала «начать официальную подготовку к международному (sic!) судебному процессу (типа Нюрнбергского) над преступной деятельностью КПСС и КГБ» и «издать указ о люстрациях бывших ответственных работников КПСС и КГБ». Интересно, какие международные силы предполагалось привлечь в качестве судей?

К Нюрнбергскому суду над Хасбулатовым, Руцким и др. «за попытку спровоцировать, развязать, опираясь на определенные организации и силы, гражданскую войну» призывал и Алесь Адамович, один из 42-х подписантов и, возможно, один из авторов Обращения демократической общественности. Адамович очень просил пресс-секретаря президента Костикова, чтобы тот показал Ельцину его статью «Власть не должна валяться под ногами». Костиков зачитал президенту вслух абзацы, выделенные самим автором. «Со слуха идея нравится», — сказал Ельцин.

А что ему могло там нравиться? Если бы руководство КПСС было признано преступным (как руководство НСДАП в Германии), если бы была проведена люстрация, то Ельцину и его команде (включая Гайдара, Чубайса и пр.) нельзя было бы занимать руководящие посты. И не было бы у нас Ельцина. Да и Путина не было бы.

Вообще это тоже удивительно! Ельциноиды (так народ назвал сторонников и поклонников президента) все как один кляли коммунистов. И как будто не замечали, что их любимый президент — самый что ни на есть реальный коммунист-аппаратчик. А то, что Ельцин демонстративно вышел из партии и стал говорить про большевиков «Они», — дела не меняет. Если допустить, что у него были идеалы, то он их предал. Если идеалов не было, то он — обыкновенный карьерист.

В те дни диссиденты и давние оппоненты Владимир Максимов, Андрей Синявский, Пётр Егидес объединились, распри позабыв, чтобы сказать о ситуации. Название их статьи звучало призывом: «Под сень надёжную закона…» («Независимая газета», 16.10.1993) В статье говорилось: «…не забудем, что трагедия началась с президентского указа, и спросим хотя бы сами себя: неужели глава государства настолько близорук, что не мог просчитать последствия? Когда нарушал закон, по которому стал Президентом? И каков в этих событиях процент президентский близорукости, а каков — расчета? Но не называется ли такой расчет провокацией?». Дальнейшая судьба Ельцина, по их убеждению, должна была быть такой: «Только отставка. Монастырь. Грехи замаливать».

Они были наивны, эти старые диссиденты, призывая Ельцина и наших демократов-либералов под сень закона. Да и в монастырь никто не собирался, и грехов за собой никто не чувствовал и не признавал. А наивных диссидентов стали прессовать опять же свои. Так, поэтесса Олеся Николаева назвала свою статью в «Московских новостях» ехидно: «Парижские посиделки». Дескать, не след судить о событиях в Москве из Парижа. А главное, утверждала Николаева, «в те часы альтернативой Ельцину был Сталин».

В коллективно возбужденном сознании демократов-либералов всё смешалось: Хасбулатов как новый Сталин (потому что чеченец и с трубкой); красно-коричневые защитники Верховного Совета (коммуно-фашисты); вульгарно-циничное именование Белого дома «Биде», которым радостно пользовались демпублицисты; икона Владимирской Божьей Матери, которая будто бы осеняла расстрел и лично президента Ельцина. «Что бы Вам ни говорили, Владимирская Божья Матерь спасла Москву, спасла Вас, спасла нас» — подбадривал президента А. Архангельский (в письме, опубликованном в «Литературной газете»). Этот причудливый микс литераторы воспринимали как торжество демократических принципов.

«Мне сегодня тяжело: почти вся русская интеллигенция за Ельцина, а я - против», — сокрушался Андрей Синявский. Но всё-таки не вся. Во-первых, против Ельцина была литераторы из стана патриотов — Василий Белов, Юрий Бондарев, Владимир Бондаренко, Александр Проханов, Валентин Распутин, выступавшие на страницах газеты «День» (потом -«Завтра»). Во-вторых, и среди демократов были нормальные люди. Так, Анатолий Рыбаков на мой вопрос «А вы бы подписали [Письмо 42-х?]», ответил резко: «Нет! Писатель не может одобрять пролития крови»

Может быть, лучшим ответом были стихи Андрея Вознесенского: «И снайперы целятся с кровель. / Мы жмемся к краям мостовой. / Гуманизм не пишется кровью, / в особенности — чужой» («Известия» от 07.10.93). В те дни поэт сдавал кровь для раненых. Один демократ сказал на это злобно: «Да он просто пиарится…». «А что же ты, сука, так не пиаришься?» — подумала я. Но спорить уже не хотелось.

… В моргах как попало сваливали убитых. Военные привозили трупы в крематории в полиэтиленовых пакетах. Что за люди погибли, сколько их было — кто ж считает! У нас не принято. Как сказал тогда один высокий чин МВД, они, «откровенно говоря, и не ожидали такого ажиотажа вокруг трупов. Если бы предполагали его, специально считали бы их потом» («Независимая газета». 26.11.93). Чин, конечно, не был литератором-демократом-либералом, но высказался вполне в их духе.

А ведь литераторы эти были умны (в основном), да не просто умны — утонченно, может быть, даже умны. Умны и талантливы. Эстетически развиты, что подразумевает и этическую развитость. Они писали книги, которыми мы зачитывались, стихи, которые мы знали наизусть. Кого-то из них даже называли совестью нации. Они были красивы, в конце концов… Но тень от расстрелянного Белого дома легла на всё, что они делали прежде. Правда, постепенно и это прошло. Осталось одно: всё так, и ничего другого нет. Такие демократы, такие либералы, такая совесть нации.

В своём письме они умилялись «нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии». Они не заметили, что труп нашей юной демократии так и остался в морге неопознанным и невостребованным. А потом труп сожгли и похоронили, где — никто не знает.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Игорь Зотин

Последние новости
Цитаты
Яков Кедми

Руководитель израильской спецслужбы «Натив» в 1992-1999 г.г.

Игорь Юшков

Ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности

Владимир Букарский

Исполнительный директор молдавского филиала «Изборского клуба», политолог

Фоторепортаж дня
Новости Жэньминь Жибао
В эфире СП-ТВ
Фото
Цифры дня