Белое солнце безумия

«Сухов, говоришь? Ну ладно, сейчас мы посмотрим, какой это Сухов»

Нашу семью последовательно и целенаправленно пытаются уничтожить. Началось это гораздо раньше того страшного дня 22 марта 2012 года, когда был арестован мой сын Даниил, а одновременно три опергруппы «Центра «Э» переворачивали все вверх дном в его квартире, у меня дома и в офисе.

Что они искали в моих компьютерах и бухгалтерских документах? Ну уж, по крайней мере, не нож (так нигде и не обнаруженный), которым 3 декабря 2011 года у станции метро «Улица Академика Янгеля» был убит несчастный молодой человек Алексей Темников.

Как выяснилось в ходе судебных слушаний, уже полгода идущих в Чертановском суде города Москвы, расследованием того злосчастного убийства никто и никогда не занимался. О каком следствии может идти речь, если один из основных свидетелей преступления — водитель автомобиля, первым обнаруживший труп, был допрошен почти через полтора года после события преступления? И не потому, что этот свидетель не был известен следствию — его телефон и адрес были зафиксированы с самого начала.

Сменяющие друг друга следователи «не сочли нужным» (вариант — «забыли») его допросить своевременно. Жизнь простого рабочего парня с московской окраины для российских силовиков никакой ценности не представляет.

Хотя расследовать это преступление было несложно Огромное количество проходящих людей, видеокамеры в метро (где Данилы, естественно, нет), биологические материалы с бутылок (о разбившихся бутылках говорят все).

Но перед компанией силовиков стояла совсем другая задача: любой ценой посадить Даниила Константинова и, по возможности, уничтожить нашу семью. Что дает мне право делать такие громкие заявления? Документы, содержащиеся в уголовном деле.

Вот, например, «Постановление о рассекречивании результатов оперативно-розыскной деятельности» № 30/4 — 2448 от 18 июня 2012 г. (том дела № 5 стр. 180), в котором заместитель начальника Главного управления по противодействию экстремизму МВД РФ полковник Диденко утверждает, что Константинов Даниил Ильич и Константинов Илья Владиславович являются «лидерами, руководителями и организаторами» неких организаций, отвечающими за организационную работу, финансирование, «проведение несанкционированных акций» и прочее. Причем делают все это с «использованием незаконных экономических схем и аффилированных коммерческих структур».

Судя по всему, доблестные «правоохранители» замахивались на разоблачение целой подпольной организации, покусившейся на священную корову путинской стабильности. Такая спецоперация способна принести гигантские дивиденды, самые малые из которых — повышения, звездочки, награды.

Пока все это обдумывалось в чьих-то высоких кабинетах, я спокойно ходил на работу, с работы домой, занимался ремонтом квартиры и пристройкой на даче. А Даня — да, ходил на митинги (а кто в 2011 году не ходил?), верил в некую открытость политической жизни (не он один тогда), искал свой путь.

Откуда же такое буйство фантазии (а то, что все это именно фантазии доказывает хотя бы тот факт, что уголовного дела по «экстремистским» статьям в отношении нашей семейной «преступной группы» (цитата) по прошествии двух лет возбуждено так и не было)? Как ни высасывали из пальца, не получилось, не срослось. Но очень хотелось.

Почему?

Моя биография, 1993 год?

Прошло 20 лет, но сколько раз за это время я слышал доносившиеся из высоких коридоров приглушенные разговоры: «недоговороспособен, своенравен», в переводе на нормальный русский язык — слишком высоко, мол, голову держит, задницу власти вылизывать не согласен.

Ельцинское гулкое эхо. С Ельциным образца 1992−1993 года договариваться о чем бы то ни было стало невозможным. Тут было дело такое, что называется «сильно на любителя», и тех, кто был договороспособен и несвоенравен, мы знаем.

И что за проблема? Без политики жизнь заканчивается? Скорее наоборот. Но эхо осталось.

Политическая деятельность сына? Да, Даниил Константинов участвовал в организации различных протестных акций гражданской направленности (против точечной застройки Москвы, нелегальной эмиграции, за честные выборы и пр.), но всегда действовал в рамках закона и решительно выступал против любого насилия. Да, он отказался стать полицейским осведомителем (ну не все же способны к такой тонкой работе), вошел в Координационный совет оппозиции, поддерживал дружеские отношения со многими ее лидерами.

Самый опасный человек — не за что ухватиться. Верный муж, не пьет и не курит, и даже денег не берет. Как прихватить такого?

Наверное, у спецслужб и администрации президента это вызывало раздражение. Но фальсифицировать «под ключ» обвинение в убийстве?!

Неужели в чьем-то больном воображении протестные акции 2011−2012 годов предстали вторым пришествием 93 года, а Даниил и Илья Константиновы слились в одну грозную фигуру, шагнувшую на Болотную площадь прямо из горящего Белого Дома? Но ведь это уже фееричекий, но горячечный бред.

А то, что половину материалов 11-томного уголовного дела, посвященного бытовому убийству, составляют расшифровки записей бесед на политическую тему, не бред? А sms-ки моей жены за 2008 год не бред? А чужая любовная переписка незнакомых людей в «деле» — это вообще как назвать?

А то, что моего сына, несмотря на наличие стопроцентного алиби, 19-й месяц держат в тюрьме на основании навета одного единственного свидетеля (вора-рецидивиста, шесть раз менявшего свои показания), не бред? А то, что этого домушника охраняет целое подразделение «эшников», но, находясь под охраной, он совершает 14 краж и остается на свободе, не бред? А то, что процесс идет уже полгода и только на десятом заседании (разумеется, закрытом) впервые появляется этот уголовник, и аккурат в тот день выходит президентский указ о переводе судьи Тюркиной, с повышением, в Мосгорсуд? Совпадение?

Не слишком ли много совпадений?

Вообще, заседание Чертановского районного суда г. Москвы от 22 ноября сего года по обвинению Даниила Константинова можно считать апофеозом юридического абсурда и человеческой подлости, пронизывающего все это дело от начала до конца. У прежде допрошенных следователей глубокая амнезия на все события вообще (а я и не знал, что амнезия — заразное заболевание), но это хоть объяснимо. Но дальнейшее!

Заседание было объявлено закрытым без соблюдения предусмотренной законом процедуры, журналисты и зрители не только не были допущены в зал, но жестко вытеснены из здания, а затем и с территории суда. Впрочем, с точки зрения обвинения, такие крайние меры выглядят разумными, поскольку зрители едва ли выдержали бы такой поток взаимоисключающих вздорных фантазий, который выдал преуспевающий вор, он же — единственный свидетель обвинения.

Вот некоторые, наиболее характерные перлы, этого «добровольного помощника следствия»:

— Почему Вы воруете?

— Деньги были нужны.

— Почему Вы солгали следователю о судимостях?

— Это моя личная жизнь.

— Где был нож, если люди дрались?

— В рукаве.

— Так не бывает.

— Тогда в ножнах.

— Я анархо-панк.

— А что это такое?

— Тусовки, вечеринки.

Ворует он, потому что анархист. Из Нижегородской области (где у него был допрос в качестве обвиняемого) в Москву (на очную ставку) умудряется приехать за три (!) часа и настаивает на этом. Ну и, наконец, вор признался, что ничего не видел. «Стоило ради этого 6 часов просидеть», — грустно отмечает адвокат Зацепин. Более того, охамевший от безнаказанности и охраняемый, как английская королева, вор-рецидивист сообщил, что готов опознать и адвоката, как участвовавшего в смертельной драке. Дескать, все разбегайтесь, мне теперь все можно!

Вы думаете, судья отмела эту брехню как очевидный абсурд, попыталась вывести лжесвидетеля на чистую воду? Ничуть не бывало, она настолько откровенно подыгрывала обвинению, отвечая за свидетеля, что адвокаты Сергей Бабурин и Валерий Шкред вынуждены были заявить протест.

И вот эти-то, с позволения сказать «показания» в глазах суда перевешивают алиби, подтвержденное на полиграфе пятью свидетелями, проверенное на месте, усиленное фотографиями с семейного праздника, на котором в злополучный день убийства мой сын был вместе с нами?

Следственно-судебная машина даже не пытается скрыть своей заинтересованности в вынесении обвинительного вердикта. Разумеется, заказчик этой расправы сидит не в Чертановском районном суде. Следы ведут наверх.

У меня есть определенное представление о том, когда и кем принималось решение о проведении этой спецоперации.

Но это только предположения, доказательств нет.

Впрочем, рано или поздно, правда все равно выплывет на поверхность.

С уверенностью могу утверждать только одно: мы имеем дело с политическим заказом, сформулированном на очень высоком уровне. Власть явно приняла свои ночные кошмары за реальность, и, словно в припадке белой горячки, с яростью обрушилась на воображаемых политических чудовищ.

Так или иначе, но информация по делу Константинова дошла до президента Владимира Путина, что он и подтвердил публично во время диалога с Сергеем Шаргуновым, состоявшегося в ходе недавней встречи с писателями.

Значит, и решение по этому делу, в конечном счете, будет принимать не судья Тюркина, сами понимаете.

Как говорил герой одного популярного фильма: «Сейчас мы посмотрим, какой это Сухов».

Таким было наше 22 ноября. Слепящим и яростным, подобными днями насыщена наша действительность для очень многих людей, попавших под каток репрессивной карательной машины.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Сергей Бобылев