Экипаж АПЛ «Курск» мы и сегодня бы не спасли

Министерство обороны России сообщило о намерении возродить на нашем флоте специализацию водолазов-глубоководников, которых еще называют акванавтами. Их подготовкой уже занимается Научно-исследовательский институт спасания и подводных технологий совместно с 328-м экспедиционным аварийно-спасательным отрядом ВМФ, базирующимся городе Ломоносове Ленинградской области и основанным в 1992 году.

Для проведения погружений на запредельные глубины российские военные моряки с недавних пор используют новейшее спасательное судно «Игорь Белоусов» (проект 21300 «Дельфин»), введенное в эксплуатацию полтора года назад. Минувшей осенью военные акванавты с него впервые совершили погружение на 317 метров. Сейчас они готовятся преодолеть отметку в 400 метров. В случае удачи ими будет превзойден мировой рекорд погружения с аквалангом, равный 332,4 метрам, который в 2014 году установил египтянин Ахмед Габр.

Для адаптации организма к огромному давлению на подобной глубине и предотвращения кессонной болезни при подъеме на поверхность, вся водолазная операция с участием египтянина продолжалась 14 часов. Однако следует учитывать, что Габр — человек, наделенный природой уникальными способностями. А в ВМФ России служат обычные люди. Разумеется, имеющие крепкое, но не беспредельной прочности здоровье. Поэтому без специального оборудования обходиться они не могут.

Российские акванавты используют для погружения водолазное оборудование, которым оснащен «Игорь Белоусов». В барокамерах находящегося на борту судна Глубоководного водолазного комплекса ГВК-450 они проходят предварительную подготовку и компрессию перед погружением. А затем через два шлюза переходят в водолазный колокол. Колокол по вертикальной шахте опускается в воду, а затем начинает погружаться. На глубине водолазы выходят из колокола также через шлюз. Рабочая глубина работы на таком оборудовании - до 450 метров. Подъем на поверхность и размещение водолазов в декомпрессионной камере судна производится в обратном порядке.

Однако 450 метров — это не предельная глубина, на которой наши специалисты могут выполняться спасательные работы. Судно имеет пилотируемый глубоководный спасательный аппарат «Бестер-1», способный на глубине до 720 метров, оперируя манипуляторами, осуществлять стыковку с аварийным люком лежащей на дне и терпящей бедствие подводной лодки. «Бестер-1» в состоянии принять до 22 спасаемых подводников. Причем, работы могут производиться на корпусе лодки, лежащей на грунте с креном до 45 градусов.

К достоинствам «Бестера-1» относится его минимальная зависимость от судна-носителя. То есть — в случае, когда необходима срочная помощь, аппарат можно доставлять к месту спасательных работ тяжелыми самолетами военно- транспортной авиации.

Есть на «Игоре Белоусове» и еще один уникальный аппарат — «Пантера Плюс». Это необитаемый и телеуправляемый агрегат, способный на глубинах до 1200 метров выполнять аварийные работы при помощи манипуляторов.

Разумеется, к тому же «Игорь Белоусов» оснащен всей необходимой для поиска аварийных подводных лодок аппаратурой — от магнитометра до гидроакустической станции.

Наши акванавты не только постоянно совершенствуют свои профессиональные навыки, но и принимают участие в спасательных операциях. В конце ноября прошлого года они получили командировку в Западное полушарие, где в составе интернационального отряда искали пропавшую аргентинскую дизель-электрическую подводную лодку «Сан Хосе». Понятно, что «Игорь Белоусов» слишком долго добирался бы до аргентинского побережья. Поэтому российские моряки 328-го экспедиционного отряда с 1 декабря проводили погружения с борта судна ВМС Аргентины «Ислас Мальвинас». При этом они пользовались тремя глубоководными аппаратами «Пантера Плюс», доставленными в Южную Америку вместе с командой из 12 человек на борту транспортного самолета Ан-124.

Увы, поиски аргентинской подлодки пока результатов не дали. 15 декабря, спустя месяц после аварии на «Сан Хосе», было объявлено, что экипаж из 44 человек, среди которых была женщина — первая «подводница» ВМС Аргентины, спасти уже невозможно. Но поиски самой лодки продолжились. В начале января стало известно, что родственники членов погибшего экипажа намереваются отправить Владимиру Путину письмо с просьбой, чтобы российская команда не прекращала поиски. В надежде когда-нибудь все же предать земле тела родных.

Но вот что еще важно для оценки сложившейся на нашем флоте ситуации. В августе 2000 года 328-й отряд принимал участие и в спасении российской атомной подводной лодки «Курск», затонувшей в Баренцевом море. Никого из экипажа «Курска», как известно, тогда спасти не удалось. Российским акванавтам пришлось после технической помощи норвежских коллег поднимать из лодки лишь тела подводников и секретную документацию.

Тогда неоднократно высказывались мнения, что если бы у ВМФ РФ, к роковому дню разваленному и раздербаненному, были бы современные спасательные средства, то бОльшая часть экипажа, состоявшего из 115 человек, осталась бы в живых. Потому что попавшая в беду российская атомная подлодка лежала не на запредельной глубине, а на отметке пусть и немаленькой, но и «всего лишь» в 108 метров.

На первых порах спасательной операции, развернутой Северным флотом, использовалось только российское оборудование. Несмотря на то, что куда лучше оснащенные к тому времени норвежские моряки предлагали свою помощь. Эта поддержка Москвой была отвергнута.

Однако единственному оказавшемуся в распоряжении нашего Северного флота глубоководному аппарату «Приз» «присосаться» к прочному металлическому опорному кольцу на палубе «Курска», называемому коммингс-площадкой, не удалось. Не удалось провести и другие спасательные операции. И лишь спустя 10 дней норвежские моряки с судна «Seaway Eagle» смогли «распечатать» лодку и обеспечить доступ в ее недра глубоководным пловцам 328-го отряда ВМФ РФ.

А случись подобное в наши дни — чем бы окончилось дело? Удалось бы при нынешних, значительно расширившихся возможностях, все же спасти экипаж атомной подводной лодки «Курск»? Или любой другой субмарины, оказавшейся в таком же положении и на такой же глубине?

С одной стороны, при наличии у нас «Игоря Белоусова», оборудование которого позволяет работать акванавтам, как уже сказано, на глубинах до 450 метров с использованием водолазного колокола, не требующего идеального состояния коммингс-площадки, задача спасения подводников была бы решена в кратчайшие сроки. При нормальном состоянии коммингс-площадки задачу спасения можно было решить даже на большей глубине — до 720 метров (при помощи глубоководного пилотируемого аппарата «Бестер-1»). Тогда, в 2000-м, действительно ничего подобного у нас не было.

Однако если бы сегодня речь шла именно о «Курске», то и сейчас его экипаж был бы обречен. Потому что спасательное судно «Игорь Белоусов» у нас такое единственное. И находится от Баренцева моря практически на другом краю земли — в составе Тихоокеанского флота. На Северном флоте, где потерпела аварию атомная подлодка «Курск», нет ничего подобного. Как нет и на Балтийском, и на Черноморском флотах. Потому что это крайне необходимое для ВМФ России судно построено в единственном экземпляре. Более того, к настоящему моменту на российских стапелях не заложено более ни одного такого же судна-спасателя. И неизвестно когда ситуация переменится к лучшему.

Между тем, в принятой в 2013 году концепции развития поисково-спасательного обеспечения ВМФ до 2025 года говорится, что в связи с неудовлетворительным состоянием данного обеспечения необходима дальнейшая постройка именно серии спасательных судов проекта 21300 «Дельфин». И приводится необходимое количество данных судов: по два — на Северный флот и Тихоокеанский флоты и по одному — на Балтийский флот и Черноморский.

Однако все, как обычно, уперлось в деньги. Вернее, в их отсутствие в российском оборонном бюджете. Предположительно, следующий «Дельфин» может быть заложен в районе 2020 года. Тогда готов он будет не раньше середины 20-х годов. Потому что тот же замечательный, но единственный наш «Игорь Белоусов» строился целое десятилетие. С учетом приобретенного с ним опыта следующий, наверное, родится побыстрее. Но вряд ли намного.

В то же самое время руководство ВМФ России не устает повторять, что обеспечение безопасности подводников — его наиглавнейшая задача. Именно об этом заявил минувшим летом Центральному военно-морскому порталу начальник управления кораблестроения ВМФ контр-адмирал Владимир Тряпичников: «„Дельфины“ дорогие, но если дело касается безопасности, финансовые средства считать не нужно».

Справедливости ради необходимо сказать, что на трех наших флотах — БФ, СФ и ЧФ — есть по одному модернизированному глубоководному аппарату «Приз». Функционально он аналогичен «Бестеру-1» — способен при помощи манипуляторов закручивать и откручивать гайки, перекусывать тросы, вести сварочные работы. Но максимальная глубина погружения у него меньше — 500 метров. И использовать «Приз» возможно лишь при благоприятных погодных условиях. Для спасения «Курска» из-за повреждения коммингс-площадки субмарины он не подошел бы. Тут необходим именно глубоководный колокол и акванавты, способные выполнять работу на большой глубине.

На трех наших флотах (исключая Тихоокеанский) имеющееся оборудование позволяет водолазам опускаться до отметки в 80 метров. До глубины, на которой находился «Курск», не хватает 28 метров. Вот такая грустная арифметика.

Из досье «СП»

Рекордное погружение египетского инструктора и технического дайвера Ахмеда Габра состоялаось 18 сентября 2014 года в Красном море у побережья Дахаба. Габру удалось достичь отметки в 332,4 метра. У нового рекордсмена и его команды поддержки, состоящей из 14 дайверов клуба H2O Divers Dahab, ушло на это мероприятие 90 баллонов с воздушной смесью.

Изначально Ахмед готовился к покорению глубины 350 метров, но покорилось ему немногим меньше. Однако готовиться пришлось несколько лет.

Предыдущий официальный рекорд принадлежал южноафриканцу португальского происхождения Нуно Гомесу, который погрузился на 318 метров. После него француз Паскаль Бернабе совершил дайв на 330 метров. Но Книга рекордов Гиннеса не засчитала этот рекорд в связи с большой опасностью для здоровья и жизни.