Нас ждет Третья мировая и новая русская революция

Чем ближе 4 декабря, тем выше градус политических страстей. Политики всех рангов и уровней, опережая друг друга, рвутся до часа «Х» раздать обещания и обличить противников. А главное — убедить граждан, что проголосовать за «Единую Россию» — это и есть высший смысл человеческой жизни. Такое впечатление, что сразу за подсчетом голосов наступит конец света. Но мы — не политики — прекрасно понимаем: с выборами жизнь не заканчивается. Нас ждет будущее, причем весьма неопределенное.

«Свободная пресса» решила заглянуть в это будущее, пригласив к обсуждению известных экспертов. Своим видением с нашими читателями уже поделились журналист Михаил Леонтьев, фермер и общественный деятель Михаил Шляпников, экономист Андрей Бунич, писатель Михаил Веллер. Сегодня к разговору подключается председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль. Перед беседой мы предложили немного пофантазировать. Представьте: на пороге 2015 год. Что творится в России и в мире?

«СП»: — Гейдар Джахидович, что определяет 2015 год?

— 2015-й год — это ситуация, сложившаяся в России и окружающем ее мире в результате новой русской революции и Третьей мировой войны. Русская революция и война — события связанные, во многом они определили друг друга.

В 2012-м году в России произошел коллапс режима. Другими словами, завершение агонизирующей псевдосистемы, которая возникла на руинах Советского Союза. После поражения в холодной войне советская номенклатура, включив в себя криминал и цеховиков, взяла власть в свои руки. Внутри этой системы какое-то время шло перетягивание каната между одной ее частью, которая имела отношение к партийно-хозяйственным советским органам, и другой частью, которая имела отношение к силовикам. Это перетягивание, в конечном счете, и привело к коллапсу при активной поддержке внешнего мира.

Соединенные Штаты пришли к выводу, что им больше неинтересно существование России, а интересен ее распад на несколько псевдогосударств, чтобы изолировать Европу — в плане энергетики — от российских углеводородов. Но когда распад реально пошел, когда чиновничество «Единой России» стало сначала откровенно саботировать, а потом и разбегаться, появились силы, которые бросили вызов сложившейся обстановке. Они начали бороться за удержание целостности России, за удержание страны — но под знаменами нового проекта.

Естественно, НАТО ответило но это прямым вмешательством во внутренние дела агонизирующей России. Для этого были использованы бывшие республики СССР, ставшие странами СНГ. Даже со стороны Украины и Белоруссии были задействованы силы, которые проводили глубокие рейды по российской территории для полицейских операций при воздушно-космической поддержке сил НАТО.

Но в какой-то момент НАТО стало не до России, потому что ситуация обострилась во всем мире. Вспыхнул мощный конфликт коалиции Индии, Японии, еще нескольких государств Юго-Восточной Азии против Китая (он поддерживал Пакистан) — так возник один фронт Третьей мировой. Еще один конфликт вспыхнул между Ираном и странами Персидского залива — так появился второй фронт. Кроме того, вспыхнул конфликт в самой Европе.

Европа — западная Старая Европа — увидела в Великой России возможность освобождения от американского диктата. Для Франции, Германии, Италии было важно, чтобы территория к востоку от Днепра осталась бы не под американским контролем. Это был гарант выживания Старой Европы. В конечном счете, возник внутриевропейский фронт: Малая Антанта (политический блок Чехословакии, Румынии и Югославии, созданный в 1920—1921 годах- «СП») вступила в вооруженный конфликт с Германией, Австрией, Францией.

«СП»: — Что происходило в самой России?

— В самой России в это время шла борьба, в результате которой удалось удержать страну от распада, и выдвинуть новый проект обновленной России. Этот проект был выдвинут новой силой, которая возникла на территории бывшей РФ — Социал-республиканской лигой.

Лига поставила перед собой задачи реализации прямой демократии. В стране к 2015 году уже правили новые Советы — Народные комитеты, в которые были кооптированы пассионарные и дееспособные люди. Лигу образовала и Конгресс, который занимался общими проблемами и координацией Народных комитетов по всей стране. То есть, лозунг Советской власти в обновленном виде был крайне симпатичен населению в критической ситуации.

Уже к 2011 году тема советской власти была актуальной для населения, но было непонятно, с какого боку подойти к этой концепции. Тем не менее, новые Советы в виде Народных комитетов оказались внятной идеей. Это не была расстановка кандидатов, навязанных сверху. Здесь люди реально, как в 1917 году гимназисты с красными повязками, приходили и говорили: теперь мы — власть в городе. Это было явочное самовыдвижение. Однако, обязательным условием создания Народных комитетов стало подписание Хартии о политическом взаимодействии комитетов друг с другом во имя глобального проекта. Этот глобальный проект содержался в Хартии: немедленно преобразовать страну не в сверхдержаву в советском смысле, а в универсальную площадку, которая бы явилась точкой опоры для всех протестных мировых сил.

Задача стояла — дать политическую устойчивость внутри страны, превратить ее в цитадель, которая не может быть опрокинута дальнейшим натовским вмешательством. Это произошло в результате довольно жестких действий. Все сепаратистские силы, действующие в Сибири, на Дальнем Востоке, на Западе и Юге страны, были уничтожены при активной поддержке исламского фактора.

«СП»: — Какая идеология у Социал-республиканской лиги?

— Естественно, интернационализм. Лига не видела цели в восстановлении территории в пределах бывшего СССР. Проект не был ограничен традиционными историческими границами, он был открыт для вступления в него любой страны, например стран Восточной Европы или Афганистана — при условии снесения этими народами своих собственных режимов.

Кроме того, одной из задач, поставленной Социал-республиканской лигой, было полное заказачивание населения. Всем гражданам на российской территории предоставлялось право на ношение оружия — при условии, что эти люди вступают в Народную гвардию, то есть станут постоянно действующим ополчением. Это было разумной мерой в условиях угрозы прямой физической атаки натовских наемников и воздушно-космического удара по уже неприкрытым ПВО городам и узловым пунктам логистики и инфраструктуры страны.

Если бы не большая война, которая началась сразу в нескольких местах, в том числе Европы, если бы не большие социальные проблемы, которые обрушились на США в этот период, скорее всего, Лиге не удалось бы сохранить целостную территорию и добиться взятия власти. Но внимание Запада провиденциально было отвлечено — точно также, как в 1917-м году, когда усталость от Первой мировой и разногласия между империалистическими странами не позволили им консолидировано поддержать Белое движение. Общее присутствие солдат Антанты после революции 1917 года на территории России оставалось в пределах 30 тысяч человек. Это была провокация для русского народа, но не реальная угроза. В результате Деникин и Врангель были разгромлены и изгнаны.

То же произошло в 2013—2014-м годах, когда катастрофические события в мире не позволили мировой системе организованно поставить Россию на колени. В США в этот период произошел политический переворот — антиконституционный, введенный через чрезвычайное положение, как средство блокировать растущий социальный протест. В условиях, когда средний класс в Америке нищал и выходил на улицы, был проведен антиконституционный переворот с установлением диктатуры цезаристского типа. То есть, американская республика прошла путем Рима — от республики к цезаризму.

Россия же, под руководством Социал-республиканской лиги, стала тем духовным, идеологическим и сакральным центром, на который замыкались все протестные силы — от Бразилии и Южной Африки до Китая. Я имею в виду, народные силы, которые бросали вызов своим собственным режимам. Это был вопрос возврата к мировой революции, но уже на религиозной, а не материалистической основе.

«СП»: — Как это выглядело практически?

— Естественно, это предполагало тесный союз обновленного православия, освобожденного от экуменистских и прокатолических тенденций, с политическим исламом. Были открыты самые широкие ворота для иммиграции из внешнего мира. В страну въезжали люди с Запада и Востока, но отбор все же был — отбор по принципу пассионарности. То есть, приезжали только те люди, которые обладали определенным внутренним духовным настроем, готовностью нести лишения, жертвовать собой, и работать над общим проектом. Там были и пакистанцы, и англичане, и немцы — как это было, кстати говоря, в 1920-е годы.

Но Социал-республиканская лига сделала все, чтобы использовать более ранний опыт и предотвратить появление товарища Сталина, который мог бы этот проект свернуть, а всех людей, которые приехали жертвовать жизнью во имя нового будущего, отправить в ГУЛАГ и расстрелять. Демократия гарантировалась снизу вооружением всего народа. За исключением криминального элемента, все вступали в ополчение по месту прописки, и становились руководителями местных Комитетов. Полное заказачивание населения являлось гарантом, что Комитет на своем рабочем месте не сможет перейти определенные рамки взаимоотношения с опекаемым населением. Население имело право выйти на улицу, прийти к своему народному комиссару и поправить его. А Народный комитет, в свою очередь, представляет низовую ячейку власти, которая может поправить руководство Социал-республиканской лиги на Конгрессе.

Это движение снизу вверх предполагало коллегиальность, причем, принцип коллегиальности базировался в России на пассионарности. Вверх проходили не те люди, которые были ориентированы на стабилизацию, распил дивидендов, превращение горячего в прохладное. Наоборот, выдвигались люди, которые могли снова и снова раскручивать и мобилизовывать этот проект. Тем самым исключался синдром каддафизма, который был связан с тем, что Джамахирия замыкалась на культ личности. Культ личности в новой России был предотвращен с самого начала.

Скажем так, было взято все лучшее из якобинского проекта, когда были якобинские комитеты и коллегиальное правление Демулена и Робеспьера, и лучшие моменты из 1918 года. Если говорить большими историческими обобщениями, я вижу в 2015 году начало новой Запорожской Сечи в масштабе территории всей нынешней России и всего нынешнего СНГ.

«СП»: — Крови много будет?

— Кровь будет, без сомнения. В основном, она будет спровоцирована Западом. Но я верю, что в России найдется достаточно сил, которые удержат ситуацию. И первое, что этому поможет — Социал-республианская лига, виртуальное политическое ядро, о котором мы говорим. Лига сразу обратится к народу с призывом к массовому вооружению, массовому заказачиванию, и созданию органов самоуправления по явочному принципу. То есть каждый, кто берет на себя ответственность, должен понимать: либо он становится организатором ситуации на месте, либо вызвавшись, но оказавшись нулем, он платит своей жизнью. Поэтому, прежде чем самовыдвигаться, он должен трижды подумать. Это будет отбор наиболее пассионарного элемента.

Нечто подобное уже было в новейшей российской истории. В начале 1990-х в ответ на приватизацию номенклатуры поднялись те, кого потом называли криминалом 1990-х. На деле, они были не просто преступные группировки. В значительной мере, это был вызов народа верхам. Но они были неорганизованны, стихийны, малообразованны. И власть — Ельцин, Коржаков, находившиеся под ними кэгэбешные и ментовские структуры — стравили их между собой, уничтожили, а потом заменили оргпреступными группировками, состоящими из своих кадров. То есть кадрами из силовых структур, которые сняли с себя погоны, и надели погоны воровские. А «бандиты» 1990-х, которые действительно были представителями народа — несостоявшиеся мини-разины и мини-болотниковы, легли под землю, и были ошельмованы в книжках константиновых и фильмах по типу «Бандитского Петербурга».

В действительности, это был очень неоформленный, сырой и, к сожалению, лишенный политической составляющей всплеск народного противостояния приватизации и ваучеризаци. Сверху красные директора и партийные деятели расхватывали куски, а снизу появились люди, которые принадлежали к толще народа, и которые сказали: мы этого не хотим. Типичный пример такого человека — Анатолий Быков, который вмешался в процесс захавывания ресурсов номенклатурой. Однако система и его перемолола.

Чтобы власть снова не кинула таких ребят, необходима политическая сила, Коллегия, которая бы брала на себя общие задачи: профессиональную оборону, большую науку, курирование внешнеполитических отношений. То есть, общие темы, которые не могут решаться ни Народными комитетами, ни Конгрессом, а требуют постоянного присутствия политически-ориентированных людей, — которые, конечно, кооптируются из Народных комитетов.

Мы должны избавиться от ошибки — или фатального хода — допущенного большевиками. Дело в том, что в работе «Государство и революция» Ленин писал о том, что государства быть не должно, а должно быть народное самоуправление через Советы. Но когда реально эти Советы состоялись, и он их увидел, он увидел, что в них большевики занимают меньшинство, а эсеры — большинство. И если пойти по пути его прежней доктрины, надо поставить крест на собственной политической будущности, все отдать эсерам, а самому уйти в небытие. А политику уйти в небытие немыслимо.

Поэтому помимо Советов Ленин создал государство, которое возглавлялось партией, которая эти Советы согнула в бараний рог — и ликвидировала эсерскую составляющую. Советы после такой операции превратились в придаток и охвостье номенклатуры.

Нужно избавиться от этого порочного пути. Номенклатура — как концепция — является главным врагом будущей России. Советы — Народные комитеты — и есть партия, профессиональная часть которой, Коллегия, растет из нее, как цветы на клумбе. Я говорю о том, что не должно быть разрыва между Народными комитетами и политической верхушкой, не должно быть в Народном комитете деления на несколько партий. Народные комитеты должны быть тем, чем были Советы в 1918 году: на них власть начинается, и на них же кончается.

«СП»: — Что будет с членами тандема в 2015 году?

— Это решит народ.

«СП»: — А кто-нибудь из нынешних политиков может проявиться?

— Нет. Никто из тех, кто замешан в ситуации 1991−2011 годов, не будет допущен в политику.

«СП»: — Вы говорите, что Россия — точка сборки. Кто захочет к этой точке присоединиться?

— Война и глобальный кризис сделают человечество гораздо более драматическим и конфликтным, чем сегодня. Приведу только один показатель. В 1920-м году, когда только-только совершалась революция, 1% населения земного шара принадлежало 40% мировых богатств. За 50 лет существования советской власти, в 1970-м, эта цифра снизилось до 20%. То есть, не в абсолютных, а в относительных цифрах, под давлением соцсистемы, этому одному проценту пришлось сдать половину богатства. Но что интересно: с 1970 по 1990-й, когда пошла конвергенция, и когда верхушка КПСС ступила на путь предательства, они вернули позиции. В 1990-м у них опять было 40% мировых богатств. Сегодня этот один процент населения Земли владеет более чем 80% мировых богатств.

На деле, ситуация еще драматичнее. Дело в том, что этот 1% владеет еще и всей «воздушной» финансовой частью, которая конвертируется во все материальные богатства. У вас есть реальные музеи, особняки, дороги, пляжи, недра. Все это продается на свободном рынке, и конвертируется в фиктивные деньги, которые вы сделали, допустим, игрой на бирже. Или еще более наглядная ситуация: вы — банк, и просто рисуете деньги, и присваиваете себе все. Таким образом, думаю, доля богатств одного процента населения еще выше, чем 80%.

Такое расслоение говорит о том, что будет развиваться кризис. Средний класс будет уничтожен, а его представители — люмпенизированы и выброшены на улицу. Безработица будет тотальной, даже Китай будет поставлен в невозможную ситуацию, потому что возникнут еще более дешевые и конкурентоспособные очаги производства. А стоит просто перекрыть рынок китайским товарам — снизить квоты и перенести производство еще куда-то — и на следующий день в Китае будет 500 миллионов голодных. И китайской компартии придется иметь дело с половиной Китая, которая будет их рвать. Потому что когда китайцы в системе — имеют стабильность и чашку риса — они как роботы и очень послушны. Но когда там начинается гражданская война по социальным причинам, она идет минимум 50 лет, и разносит все вдребезги.

К слову, Китай в будущем будет выключен из игры, а взамен будут созданы очаги производства, которые будут удовлетворять потребности немногих представителей элиты. Кроме того, будет развеян миф о золотом миллиарде. Золотой миллиард — это японцы, европейцы, американцы. Но дело в том, что значительная часть американцев находится в том же положении, что обитатели трущоб на других континентах, и число их будет расти. Точно так же социальный пакет кончится для Европы. То есть, никакого золотого миллиарда не будет, будет 60−70 миллионов элит, которые, опираясь на частные военные компании вместо нынешних национальных армий, будут держать под прессом 5−6 миллиардов жителей Земли. Число этих подневольных будет понемногу сводиться, чтобы оставить только полезных — тех, кого можно каким-то образом стричь.

«СП»: — Зачем элитам все это?

— Перспектива, которую они имеют в виду — выйти на постпотребительскую экономику. В мировой экономике была промышленная фаза, потом постиндустриальная фаза — так называемая умная экономика. А в перспективе, чтобы обезопасить себя от кризисов, нужна постпотребительская экономика. Это означает, что огромное большинство людей отлучено от потребления и держится под силовым контролем. А та часть населения, которая включена в экономику, занимается умной экономикой, и получает электронные баллы, которые может обналичить.

Допустим, вы сидите за компьютером, да? Вы отдаете свои мозги туда, на терминал. Вам за качество вашей работы и время, проведенное за компьютером, начисляют электронные деньги. На которые вы можете из компьютерного магазина заказать себе сандвич, носки — то, что вам нужно. Вам дают это потому, что вы работаете. А есть элита, которая реализует то, что она считает своим проектом, и которая обеспечена вами и всеми, кто способен участвовать в умной экономике и сведенного до потребностей элиты производстве. Остальное население будет выброшено за пределы мега-городов, мегаполисов. Там оно сможет бунтовать, бастовать — это никого волновать не будет…

Это тема — не новсть. Есть книга Жан-Кристофа Руфина «Глобалия», есть фильм «Код 46», который рассматривает поляризацию город-провинция. В провинции живут люди вне истории и вне политики, которые никого не интересуют. Они живут, как верблюды в Сахаре. Живут, размножаются, умирают, голодают. А есть люди в мегаполисе, которые подчинены жестким правилам игры. Мегаполис универсальный, между Лондоном и Шанхаем нет никакой разницы. Там правила и жесткий контроль. Система внутри мегаполиса обслуживает интересы очень узкого круга. Этот узкий круг — Комитет по встрече Антихриста.

Мы должны сделать все, чтобы сорвать моноблок этого проекта, представить собой альтернативную политическую волю.

«СП»: — Иначе, из ваших же слов, мир ждет рабство?

— Рабство сегодня уже существует как обычная вещь, как воздух, но мы этого не замечаем. Это не фигуральная штука, о которой говорит, например, Бхагаван Шри Раджнеш — дескать, вы рабы своих желаний, вы должны эмансипироваться от социальных штампов, привязок. Я говорю не об этом мусоре, я говорю о реальном рабстве.

Понимаете, что такое прогресс? Это постоянная мобилизация человеческого фактора. Допустим, в 1700-м году у вас есть Париж, Марсель, Лион — несколько очагов цивилизации. Там сеньоры, буржуа, ремесленники. А есть море полудикого французского крестьянства, какие-нибудь бретонские рыбаки. Они живут, как жили при фараонах в Древнем Египте — они практически элементы природы. Их жизненное время, один день, стоит один су. Сколько их можно эксплуатировать, что с них можно получить? Жизненное время этих людей ничего не стоит. Можно эксплуатировать мужика с его сохой 24 часа в сутки, отнимать все. Он взбунтуется, умрет, но все равно это — гроши.

Между тем, наверху социальной пирамиды, там, где фараон, выходят на метафизические основания, позволяющие человечеству существовать. Этим метафизическим основаниям надо платить. Связь верха и низа в невидимом, оккультном плане - то, что делает легитимным монарха — это такой луч, по которому вверх идет возгонка. И требования каждый день чуть-чуть возрастают. В конце концов, наступает момент, когда правящему классу во главе с фараоном нечем платить, потому что снизу взять нечего.

Тогда надо этот низ немного капитализовать, поднять стоимость его жизненного времени. Для этого надо провести реформы, движения, если нужно — возбудить социальные недовольства, в результате которых низ переформатируется: появляется буржуазия, организованные ремесленники. Их время стоит больше. Это и есть прогресс — мобилизация человеческого фактора.

В результате наполеоновских войн люди, которые ничем не отличались от зайцев, превратились в буржуа, торговцев, рабочих. Рабочий — это уже не крестьянин, который месяц проработает, и вся его продукция стоит пять су. Рабочий — уже совсем другое дело, он день работает — франк получает. То есть, происходит капитализация человеческой массы.

Но теперь, допустим, вы имеете в Париже сплошной офисный планктон, Париж ничего не производит. Там все ездят на «ситроенах» и «рено». Парижский офисный клерк платит в страховые фонды, ходит в бассейн, на цигун, его дети учатся в колледже. Он крутится, как белка в колесе. Его время стоит евро за секунду.

Но наступает момент, когда и этого мало, чтобы верхушка могла заплатить метафизическим основаниям ее власти. Как поднять капитализацию дальше? Этого клерка нельзя уже превратить в более капитализированного индивида, он и так находится на грани биологического ресурса, начинает ломаться психически. Можно, конечно, превратить в таких же, как он, Африку.

В Советском Союзе провели такую мобилизацию: из 150 миллионов неграмотных мужиков революция, гражданская война, коллективизация сделали инженеров, рабочих, спортсменов. Из огромной страны, где 150 миллионов неграмотных мужиков — сплошных стахановцев и ударников социалистического труда. Но что для этого нужно было сделать? Отобрать у мужиков все, достать у фрейлин бриллианты из корсетов, вытрясти все картины из поместий, и конвертировать все это в ресурс, которым можно мобилизовать все это население.

Но это были большевики. А кто сейчас 150 миллионов негров превратить во французских офисных клерков? Нет этих денег, и нет этих сил. Сегодня огромное количество людей живет, как французы в 1700-м году, но кто вложится, чтобы превратить их в продолжение этой Франции? Метафизическим основаниям больше нечем платить, поэтому мировые потрясения — неизбежны.

«СП»: — Как будет выглядеть Москва в 2015 году?

— Думаю, она рухнет как офисный центр. В новых условиях отпадет необходимость держать здесь офисы «Газпромов» и «Лукойлов». Это означает, что не только офисный планктон окажется без работы, но и масса холуев, которые обеспечивают ночные клубы, дискотеки, проституток. Все это останется без работы, и побежит к источникам тепла и еды, которые будут точно не в каменных джунглях. В Москве останется 15−20% населения, будет очень много незанятой площади в элитных домах, которые будут стоять обшарпанными. Будет много мусора. Ветер будет гнать бумажки по улицам, будет довольно много мародеров. Но потом власть Социал-республиканской лиги, Народных комитетов наведет жесткий порядок.

Но все равно, Москва центром не станет. Руководство территорией будет осуществляться децентрализованным образом. Нет необходимости собирать огромное количество номенклатуры, которая просиживает тяжелыми задницами дубовые кресла в одном месте типа Думы или Совмина. Политическое тело не обязано сидеть за круглым столом в накуренной комнате, как большевики в Смольном. Талибы, например, уже разработали эту тему. Они ведут организационную работу против американцев селекторным образом, через интернет.

Проблема в том, что люди, которые собираются вместе за круглым столом — правительство или комитет — создают новую ложную ментальность. Благодаря тому, что они сидят и перетирают, курят и спорят, у них возникает картинка, которая резко отличается от того, что за дверью. За дверью стоит часовой, и у него другое понимание происходящего. А люди за столом сами себя убеждают, подогревают и создают понимание, которое не соответствует реальности.

Второй момент — очень трудно пробиться на их уровень. Когда они уже находятся в этом состоянии, они теряют обратную связь. А самое главное в будущем руководстве — это постоянная онлайновая связь с реальностью, при сохранении неизменного политического вектора. Понимания того, зачем и во имя чего — в последнем смысле — делается каждый шаг. Главная задача — поднять к власти новый тип людей. Не создать их, а дать определенному типу людей стать классом, подняться к власти, подняться к тому, чтобы стать субъектом.

«СП»: — Кто эти люди?

— Это люди, способные к самопожертвованию ради сверхзадачи, люди типа Че Гевары. Это одинокие герои, которые по своему генофонду принадлежат к воинам. Абсолютистские монархии еще в XVI веке разгромили этот класс — рыцарей, жертвенников — и заменили его профессиональными армиями, которые потом роботизировались. Уже ко времени Наполеона был кризис в воинской профессии. Наполеон был последний, кто пытался воинский класс поднять из толщи народа. Он давал титулы графов и маркизов людям на поле боя — тем, кто проявили себя героями. Это было столь действенным, что наполеоновское дворянство потом вынуждены были присоединить к дворянству, восстановленному после Реставрации — настолько это были реальные люди.

Нужно вернуть воина в качестве класса героев к политической жизни, политической воле. Потому что идея воина — это борьба за справедливость.