Фактор «чужой земли»

События, подобные тем, что произошли на днях в Кельне, давно стали обыденным явлением. «Толерантная» Европа вместе с беженцами, бегущими от ужасов «арабской весны», в общем потоке приняла и деклассированных маргиналов, которые ведут себя не иначе как новые варвары. Эта социальная прослойка прибыла в Европу не в поисках жилья и работы, а завоевать место под солнцем. Для этого все средства хороши. И в первую очередь, сила и наглость. Немецкий Кёльн, вероятно, стал той критической точкой, когда молчать и терпеть больше нельзя. Напомню, в полицию поступило около ста жалоб от пострадавших на вокзальной площади (в основном, женщин), где собрались более тысячи мужчин «арабской либо североафриканской внешности». Они нападали на людей, сообщают немецкие СМИ, угрожали им, грабили и домогались в агрессивной форме.

Канцлер Ангела Меркель потребовала от муниципальных властей города навести порядок, найти и наказать виновных. Но почему это относится только к Кельну? Такие же события произошли в эти дни в Штутгарте и Гамбурге. Случаи разбоя, грабежей и насилия в той или иной мере происходят во всех городах, где беженцы формируют колонии с ярко выраженной криминальной ветвью.

Женщины, обратившиеся в полицию, это только небольшая часть из тех, кто подвергается насилию афроарабским криминалом, укрепляющим свои позиции в Европе. Другие в страхе молчат. Обращение в полицию чревато местью — арабы не действуют в одиночку. Руководители полиции Кельна говорят, что они впервые столкнулись со столь «масштабной» преступностью и требуется время, чтобы выработать программу действий против произвола лиц, прибывших сюда под видом беженцев.

Но «масштабность» — это не единственная отличительная грань эскалации этнической преступности в Европе. Маргиналы не знают (и не хотят знать) ни языка, ни этикета приютивших их страны. Многие из них считают, что пришли сюда за тем, чего лишились на родине по вине «белых». Мир между ними (или его пародийное подобие), с точки зрения ортодоксов исламских маргиналов, возможен при одном условии — если «новый варвар» получит от «неверных» достаточную долю отступных.

И дело здесь не только в расово-этнических контрастах — другой цвет кожи, язык, разрез глаз и прочее. Комплекс противоречий заложен и в религиозные отношения. Несмотря на разницу в толкованиях, христианские и мусульманские катехизисы вероисповедания призывают людей к послушанию, миру и уважению друг к другу. Противоположной позиции придерживается исламский радикализм. Для его представителей не только христиане, но и любой человек с иными взглядами на религию заслуживает порицания — как «неверный», как представитель другого, враждебного сообщества.

Эта враждебность усиливается в сознании маргиналов, считающих любое преступление, в том числе и террор, против «неверных» приемлемым, любое бесчестие — «делом чести», а любое насилие — наказанием за приверженность другой религии. Толерантность европейцев они воспринимают как страх, уступчивость и компромисс — как лакейство, помощь беженцам — как лукавое покаяние за совершенные грехи, а не гуманитарную помощь.

Не менее важную роль в эскалации преступности играет и то, что преступления совершаются на чужой земле — далеко от своих святынь, на территории «неверных». Недавно на вопрос, как он относится к потоку беженцев в Европу, президент Ирана Хоменеи ответил, что это «позор для всего мусульманского мира».

А у полиции Кельна (и не только у неё) прибавится работы. Она будет тем эффективнее, чем меньше толерантности стражи порядка проявят по отношению к насильникам, грабителям и их идеологам, спекулирующих на религиозных текстах, чтобы оправдать криминальный произвол.