Фейковый Кавказ

Сначала две истории.

В троллейбусе, идущем по Большой Садовой, центральной улице Ростова-на-Дону, молодой парень кавказской внешности хвастается перед приятелем выкидным ножом. Нажимает на рычажок, вылетает лезвие.

— Молодой человек, — говорю. — Уберите. Вы в общественном транспорте.

— Почему? Что ты мне указываешь?

Само собой, парень сходу начинает возбуждаться, но по голосу слышу, искренне не понимает, почему так нельзя.

— Просто другу показываю. Только что купил, показываю. Никому не угрожаю, ничего.

— Это, конечно, странно, — говорю, — что вы не понимаете, почему в троллейбусе нельзя баловаться с ножом. Тем более странно, что именно у вас, насколько я понимаю, должен быть дополнительный аргумент — почему этого нельзя делать.

— Что? На что намекаешь?

— Не намекаю. Рассказываю вам о ваших же обычаях. Так вот, согласно обычаям горцев — вы же горец? — без надобности обнажить лезвие в присутствии людей значит оскорбить их.

— Э! Ничего это не значит! Просто другу показываю! Хочу и показываю.

Диалог длился ещё какое-то время. Нож был нехотя убран. Потом вмешался друг — сказал что-то негромко на своём языке. Потом я ушёл подальше по салону троллейбуса. Но, перед тем, как выходить, эти двое подошли ко мне, и парень с только что купленным выкидным ножом сказал:

— Не обижайся. Никого не хотел оскорбить, правда.

Но если по-крупному — это было, скорее, моё поражение. Осадить молодого кавказца, уличив его в незнании собственных обычаев — эффектно, конечно. Но ведь я подтолкнул его обратно в пространство, из которого он, судя по всему, уже выпал — в пространство отмирающей традиции. Обычай, потребовал я, соблюдай обычай… А обычаи гор в ростовском троллейбусе совершенно ни при чём. Просто нельзя баловаться ножом в общественном транспорте, и точка.

Другая история приключилась около года тому назад на Форуме молодых писателей Кавказа в Нальчике — точнее, в столовой пансионата, принимавшего форум. Мы, четверо руководителей мастер-классов, неспешно заканчивали ужин. За соседним столиком, сервированным коньяком и закусками, сидела небольшая разновозрастная компания. Вдруг поднялся мужчина лет пятидесяти с рюмкой коньяка и, обратившись к нам, указывая на молодую пару возле себя, провозгласил:

— Вчера мой сын взял в жёны вот эту прекрасную девушку. Я счастлив. Сегодня они отправятся в свадебное путешествие. Пожелаем же им всего самого хорошего.

Мы пожелали, разумеется. Мужчина выпил коньяк, сел на место и мизансцена вернулась к статус-кво: мы заканчивали ужин, они — свадебное афтепати.

— Да, что-то тут не так, — констатировал вполголоса филолог Юрий Бит-Юнан, преподаватель РГГУ. — Снова что-то не так.

А надо отметить, что к тому моменту мы (всегда ведь приятно нарушить догмы толерантности в тесном междусобойчике людей культурных и глубоко толерантных) уже успели и пропесочить липовые папахи, предлагаемые неприхотливому российскому туристу, и осудить пресловутую «ночную лезгинку».

— Жидковато вышло, не по-кавказски, — говорю.

— Точно, — Бит-Юнан уже нашёл ответ. — По-кавказски было бы как минимум всем налить для тоста. А так…

— Ах, этот фейковый Кавказ, — вздохнул поэт Алексей Саломатин.

Что «Кавказ уже не тот» — разумеется, не новость. Не трагедия и тем более не повод для порицания. Невозможно в оцифрованном нашем веке жить традицией — искренне и плодотворно, обретая в традиции опору и воздаяние. Традиционный мир закончился во многих местах. Даже в Японии (специально справлялся у знакомой славистки из Токио). Закончился и на Кавказе. Всё всегда заканчивается. Рок-н-ролл мёртв, Кавказа больше нет. Лучше бы это проговорить громко и внятно. Обновить данные. Строить навигацию по актуальным картам.

Рискну предположить, что кавказская молодёжь, сняв с себя присягу несуществующей реальности, по-настоящему откроется Большой России. А пока у двадцатилетнего махачкалинца или грозненца наличествует ощущение неизбежной и неизбывной инаковости — даже если наличествует по инерции, неясно на чём основано и подпитывается растерянностью перед современностью. К тому же, человеку, продолжающему всматриваться в химеру правильного вчера, гораздо проще втюхивать шариат как справедливое завтра.

В современной литературе это переходное состояние, этот дрейф из традиции в постмодерн, прекрасно описаны в книжках Алисы Ганиевой. Не скажу, что они — сплошная эпитафия Дагестану адата. Герои Ганиевой нередко находят убежище именно в традиции. Там, где традиция уютна. Но в романах Ганиевой отлично просматривается и этот ракурс — теснота дедовского мира для двадцатилетних, его унылый, с переменным успехом реализуемый над ними диктат. Диктат над новым, уже выплеснувшимся из этого русла, поколением.

Да, живая традиция — это уют. Живая — приукрашивает и упорядочивает мир, делает его предсказуемым и праздничным.

Жить закончившейся традицией невозможно.

Можно — точнее, неизбежно — жить брендом. Торговать брендом. Как французы — Эйфелевой башней и Латинским кварталом, замками, устрицами, кафе-шантанами; как японцы — самураями и суши, культом чистоты, видами на Фудзияму; как грузины — винными застольями и пением на четыре голоса, мостовыми Старого Тбилиси и лубком Пиросмани.

Грузинская традиция успела состояться как бренд ещё в советские времена. Не только в шедеврах «Грузтелефильма» и в текстах Нодара Думбадзе, но и в тбилисских ресторанах — причём, не обязательно самых дорогих, куда ходили не только ради кухни и кахетинских вин, но и ради волшебного пения на три голоса — приглашённых артистов, а то и завсегдатаев заведения из местных. Сегодня этот бренд успешно коммерциализируется в турбизнесе (тут — на ваш выбор: можно по-интеллигентски ностальгировать о подлинном, вытесняемом рыночным ширпотребом, можно вслед за автором воспринимать процесс как неизбежный и утешаться тем, что ширпотреб тоже бывает разного качества).

Российскому Кавказу до Грузии, увы, далеко. Всё, что он может сегодня предъявить в массовом порядке — «туристические пятачки» с сомнительными шашлычными и торговлей с развалов, на которых стандартно представлены псевдо-целебные сборы, плохо выделанные шкуры, мохнатые вязаные носки да убогие сувениры от брелоков до муляжей кинжалов.

Героями современного Кавказа могли бы стать молодые махачкалинцы и грозненцы, которые осознают, что традиция либо стирается бесследно, либо перерождается в бренд — и займутся этим всерьёз. Лучше уж кавказский бренд, чем кавказский фейк. Я так думаю.