Смелый был мужик. И искренний. Говорил, что могут убить в любой момент. Ждал в гости в сентябре.
А в последнюю встречу он спросил:
— Сколько это всё может продолжаться? Поверь, мне этот вопрос хотелось бы задать не только тебе. Но и Госдуме, правительству, вообще России. Мы воюем тут третий год. Мы хотим на Родину, вернуться в Россию. Сколько ещё мы тут должны провоевать? Что мы должны ещё сделать?
Он сам был за рулем, надавил на газ и сделал песню громче.
Казачья песня летела из открытого окна. Черный джип мчал по пустой дороге навстречу солнцу. Вокруг лежали покошенные деревья.
Машина влетела под мост среди свиста и грохота. По нам долбили из всех орудий.
Мы общались в разных обстоятельствах, и в Донецке, и в Москве, но запомню я ту передовую, те бетонные сваи, те ящики из-под патронов и снарядов.
Он накинул на меня такую же, как у него, только старую куртку:
— Лучше не выделяться. Я в ней всю войну прошел. Видишь, прострелена.
Прощайте, Александр Владимирович.
