Сергей Михалков: судьба советского дворянина

Сергей Михалков — чуткий уловитель вибраций коллективного бессознательного. Потому и получались у него детские стихи и гимны, басни и листовки — просто, легко, понятно. Его дядя Степа -архетипический образ. Про это точно сказал концептуалист Д.А. Пригов: «Нет, он не сам собой явился / Но его образ жил как ген / И в исторический момент / В Милицанера воплотился».

Да и сам Михалков стал архетипом — единственным из советских писателей, о ком сочинялись анекдоты. Что не обидно, а наоборот, почетно. Самый известный: на вопрос, что это за новый-дepьмовый гимн он написал, Михалков ответил с достоинством: «Может, и дерьмовый, а запоют — встанешь!»

При дворе

Несмотря на дворянское происхождение, Сергей Михалков значительную часть жизни положил на служение тем, кто уничтожал дворянство как класс. Впрочем, предназначение дворянства - не парение в облаках, оно в том, чтобы быть при дворе, то есть служить власти. А царь это, или генсек, или президент — не так уж важно. «Я, гражданин бывшего Советского Союза, бывший советский писатель, Сергей Владимирович Михалков, родился в царской России, в городе Москве 13 марта (28 февраля по ст. ст.) 1913 года. Первые свои шаги сделал в доме № 6 по улице Волхонке, что неподалеку от Кремля», — так начинает он свои мемуары 2006 года. Крестили его в Храме Христа Спасителя, крестным отцом был товарищ министра внутренних дел Джунковский. В восстановленном Храме его и отпели в августе 2009-го.

Его отец, Владимир Александрович Михалков, юрист по образованию, после революции занялся птицеводством. И достиг на этом поприще больших успехов. Ну а мальчик Сережа разносил по деревням брошюрки отца: «Что надо знать крестьянину-птицеводу?» и «Почему в Америке куры хорошо несутся?» А еще писал четверостишья, прославлявшие колхозных птицеводов и современные методы птицеводства.

В 1927 году отец перевозит семью в Пятигорск, по новому месту работы. А в 1928 году в журнале «На подъеме» (Ростов-на-Дону) появилась первая публикация 15-летнего поэта — стихотворение «Дорога»: «Гнутся шпалы, опрокидываясь вдаль, / Убегая серыми столбами. / И когда мне ничего не жаль, / Кочки кажутся верблюжьими горбами». Через два года отец отправил его в Москву с напутствием пробовать и дальше силы в стихах, учиться, вылечиться от заикания. От заикания он так и не вылечился, но это ему не очень мешало. (А иногда даже и помогало). Остальное выполнил.

Он писал стихи «о челюскинцах и папанинцах, о пограничниках и зарубежных пионерах, поднимал свой еще неокрепший поэтический голос против фашизма». Отнес «несколько веселых стихов» в журнал «Пионер» Там же в 1935 году появляется поэма «Дядя Степа». Корней Чуковский назовет поэму бессмертной.

В том же 1935 году в «Известиях» (где Михалков работал в отделе писем) было опубликовано стихотворение «Светлана». Как гласила молва — в честь дочери Сталина и в день ее рождения. Сам автор всегда говорил, что оно посвящено девушке, внимания которой он искал. Установлено, что поэт не лукавил: стихотворение появилось на страницах газеты вовсе не в день рождения Светланы Сталиной. Да кто бы рискнул посвящать девятилетней дочери вождя такие строки: «Я тебя будить не стану: /Ты до утренней зари / В темной комнате, Светлана, / Сны веселые смотри. / От больших дорог усталый, / Теплый ветер лег в степи ./ Накрывайся одеялом, / Спи…».

Ну а то, что Сталину понравилось стихотворение, - факт (толк в стихах он знал). Вскоре автора «Светланы» вызвали в ЦК: «Товарищ Сталин поинтересовался условиями вашей жизни. Не надо ли чем помочь?».

Так что скорее всего это было случайным, но удачным попаданием: Михалков был замечен. У него вышла книга стихов. Вскоре его приняли в Союз писателей. А через два года, в 1939-м, его наградили орденом Ленина — как он пишет, «в противовес арестам публикуется первый Указ правительства о награждении большой группы писателей… Среди молодых — Симонов, Алигер, Долматовский… Самуил Маршак и я награждены орденами Ленина». Через год - Сталинская премия «за стихи для детей». Еще через год — вторая Сталинская за фильм «Фронтовые подруги». «Ну, теперь уж не посадят, думал я».

О тех, кому везло

Осенью 1939 года поэта Михалкова призывают в армию. Как военный корреспондент он участвует в походе советских войск в Западную Украину. Сочиняет листовки: «Пусть не дрогнет твоя рука!», «Ты победишь!», «Не быть России покоренной!». С началом Великой Отечественной отправляется на Южный фронт. Пишет для газет «Во славу Родины» и «Сталинский сокол». В Одессе, во время налета немецкой авиации, получил контузию, но обошлось. Ему везло.

Да, Михалкову везло. В июле 1943-го он случайно зашел в ресторан «Арагви». И встретил там собратьев-поэтов, которые возбужденно обсуждали конкурс на сочинение гимна Советского Союза. Михалков расстроился («их пригласили, а меня нет»), рассказал об этом своему старшему другу, Эль-Регистану. Тому ночью приснился сон — будто они с Михалковым написали гимн. Так и решили: написать и послать на конкурс.

Потом работали над текстом вместе со Сталиным в роли редактора. Так, строку «Нас вырастил Сталин — избранник народа» вождь переделал на: «Нас вырастил Сталин — на верность народу».

Общение с вождем проходило весело. Михалков читал шутливые стихи. Как-то надел (случайно) фуражку Сталина, тот «смеялся до слез». Притом соблюдать правила игры поэт умел. Прибеднялся: «Я, И.В., человек необразованный и часто пишу очень плохие стихи». Меж тем образован он был вполне, даже Шиллера и Гете в подлиннике читал — у него с братом была бонна-немка.

Сталин не только смеялся над чужими шутками, но и сам шутил. По-сталински. «Сталин: «И не заикайтесь! Я сказал Молотову, чтобы он перестал заикаться, он перестал. (Молотов улыбается)». Или так: «Сталин: «Мы нахалов не любим, но и робких тоже не любим. Вы член партии»? Я: «Я беспартийный». Сталин (помолчав): «Это ничего. Я тоже был беспартийный…».

Сдается, что впечатления от общения с вождем отразились в стихах про страшного быка по кличке Метеор:

Да, да! Не знаю — почему

Я чем-то нравился ему:

Когда меня встречал,

Он на меня, как на врага,

Не выставлял свои рога,

А дружески мычал.

В книге посетителей Музея Сталина в Гори поэт напишет: «Я в него верил, он мне доверял».

Ну а слова гимна ему пришлось писать еще дважды. С 1955 года гимн исполнялся без слов, чтобы не упоминать Сталина, и в 1977 году Михалков подогнал текст под структуру момента. В 2000-м появился Гимн Российской Федерации.

С судьбой Сергея Михалкова причудливо рифмуется судьба его младшего брата Михаила. Тому тоже везло. И если верить тому, что он сам рассказывал, — везло просто невероятно! Выпускник пограничной школы НКВД, он ушел на фронт в первые дни войны. В октябре 1941-го пришло известие, что он пропал без вести. Потом — что его расстреляли фашисты. На самом деле он попал в плен, но бежал из концлагеря.

Убил эсэсовского офицера, присвоил его документы и форму — и оказался в рядах танковой дивизии «Мертвая голова». Примерно в то же время, когда Сергей Михалков трудился над гимном Советского Союза, его младший брат сочинял строевую песню дивизии с припевом «Где Гитлер, там победа».

В феврале 1945-го во время боя Михаил перешел — в немецкой форме! - к нашим. Его взял в оборот СМЕРШ. Был настолько травмирован, что не мог две недели говорить по-русски. Его судили, дали пять лет. В камере-одиночке писал стихи:

Может быть, не следует,

Может быть, не надо бы

Вспоминать смоленские

Каменные надолбы…

Старший брат делал все, чтобы облегчить участь младшего: хлопотал по инстанциям, приезжал на зону — автор гимна, весь в орденах и медалях… После смерти Сталина Михаила Михалкова реабилитировали и наградили орденом Славы.

Хитрости простодушного

Про гимн Михалков говорил: «Здесь критерии искусства неприменимы! Но зато другие стихи я буду писать — во!» И в самом деле, его детские стихи были легкими, летящими — и запоминающимися: «Дело было вечером, / Делать было нечего»; «Нам купили синий-синий, презеленый красный шар»; «Мы едем, едем, едем в далекие края», «Я поведу тебя в музей! — сказала мне сестра»… Ряд цитат легко продолжить.

При всей своей социальной приспособляемости он был человеком простодушным, как ребенок. Знавшие его говорили, что ему вечно лет 12, в крайнем случае — 13. Поэтому и детские стихи получались.

То же можно сказать и про слоганы для взрослых. «Партия — наш рулевой»; «Далась победа нелегко, /Но Ленин вел народ, / И Ленин видел далеко, / На много лет вперед». И, конечно, эпитафия на могиле Неизвестного солдата: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен».

И еще одно замечательное свойство Михалкова — юмор, иногда черный: «Повезут по городу очень длинный гроб, /Люди роста среднего скажут: „Он усоп!"/ Он в среде покойников вынужден лежать, он лишен возможности воздухом дышать…“, — так весело писал он о своей смерти в 1937-м. Или вот это: „Где наш отец?“ — выспрашивал упрямо / Сын-Червячок у Мамы-Червяка. / „Он на рыбалке!“ — отвечала мама…». Он был простодушен, но не прост.

По-своему хороши и песни, сочиненные Михалковым в начале «холодной войны», такие удалые, частушечно-плясовые:

Наш солдат стреляет метко,

И всегда в такой момент,

Ох, клянет свою разведку

Гарри Трумэн, президент.

И припев:

Ай, да люли, ай, люли,

Гарри Трумэн, президент.

При дворе нужно играть. И Михалков, конечно, играл — простодушие тут не мешало. Мог обратиться к Сталину с наивным вопросом: «Уважаемый товарищ Сталин! Нужно ли мне писать басни?» Он играл по тем правилам, которые предлагала власть, хотя в ряды КПСС вступил только в 1950-м году

Порой он играл слишком увлеченно, о чем в другие времена сожалел: «Мне сегодня неловко за многие „пассажи“ в моих публичных выступлениях того „застойного“ времени… Да, все это было! Было! И не хотелось бы, чтобы это время вернулось».

Он признавал свою вину за то, что «подчас шел на поводу у «инстанций». Например, не нашел в себе мужества «противостоять» исключению Пастернака из Союза писателей, осуждал Солженицына и т. п. Правда, объяснял это «идеологическим прессом Старой площади». Но, конечно, дело было не столько в «идеологическом прессе». Просто за проявление лояльности можно было получить что-нибудь хорошее. А за противостояние — лишиться чего-нибудь. Но все-таки он нашел в себе силы покаяться, а это дорогого стоит.

И даже его недруги признают за ним такие качества, как доброта и отзывчивость: он, находясь при дворе, помогал всем, кому мог. Когда у него спрашивали, почему? — отвечал со своим обычным юморком: «Потому что существуют весы и количество добрых дел должно перевесить, и тогда там я устроюсь очень хорошо».

Скорее всего, устроился неплохо.

Фото: Шидловский/ РИА Новости