Гитлер по запросу

Как-то пока малозаметно представлена на российском рынке эта книга. Нет у неё ни шумной рекламной кампании, ни многословных хвалебных отзывов от пишущих арбитров вкуса и совестей нации. Меж тем в Германии, где тема нацизма бесконечно табуирована, книга о вернувшемся в наш мир Гитлере — дебютная книга журналиста Тимура Вермеша — стала бестселлером. В одной только Германии было продано свыше четверти миллиона экземпляров и принято решение продвигать книгу в семнадцати странах. В России же — стандартно-скромные три тысячи экземпляров и молчок. Почему так? Разве мы меньше других знаем о Гитлере?

Думается, дело в другом. Десятилетиями нам внушали, что Германия изжила, преодолела в себе тоталитаризм. Что он там более невозможен, по определению неприложим к свободным и толерантным людям, которыми теперь стали немцы. И вот выходит книга — уморительно смешная и местами смертельно страшная — о том, что ничего, в сущности, не закончилось. Всё может начаться снова. И Германия бросается читать её взахлёб, а рецензенты с трудом подбирают слова, стремясь и похвалить проницательность автора, и не одобрить его предвидение. У нас такие (но обычно значительно менее талантливые) книги про наступающий российский тоталитаризм выходят на регулярной основе. Видимо, грядущим германским тоталитаризмом российского читателя решили не беспокоить.

Едва ли не единственная более-менее развёрнутая рецензия появилась в «Газете», и она содержит достойные изумления высказывания. Вот, например, такое: «Самое странное, что именно Гитлер в новом мире оказывается слабой личностью, гримасничающим шутом, разевающим пасть на сильное государство».

Самое странное? Так ведь потому, что вовсе нет, не оказывается!

Гитлер Вермеша смешон, это правда. Но разве человек, который, не пытаясь казаться кем-то другим, ни на йоту не отступая от собственного, несметное число раз осмеянного образа, подспудно подчиняет себе окружающих до такой степени, что они начинают вскидывать руку в партийном приветствии и кричать «Зиг хайль!», — разве этот человек слаб? Да, на первых порах зигующие думают, что это смешно. Но спустя небольшое время это становится уже привычно. Обыкновенно.

Гитлер Вермеша — это и не шут. Он не шут, потому что он никогда не шутит. И отнюдь не гримасничает. Напротив того: он спокоен, как удав. Он добропорядочен, как бюргер: никто не упрекнёт его в мелкоуголовных наклонностях. Из всех ныне существующих в Германии партий он готов снисходительно отнестись лишь к «зелёным», и это не натяжка. Просто Гитлер действительно любит животных. Он и детишек любит, светлоголовых арийских детишек. И с абортами борется. Ведь всего за год немки, делающие аборт, лишают его в будущем двух отборных дивизий. Вы думаете, это шутка? Это не шутка. И Гитлер, который снова здесь, ни разу не попытается притвориться, что он шутит. Если то, что он говорит, вызывает смех, — это проблема окружающих. Это не его проблема. Он снова строит свой Рейх. Он именно так воспринял свой невероятный второй шанс. Будь у него хоть немножечко прежних бравых ребят-штурмовиков, людям быстро стало бы не до смеха. Но штурмовиков нет. И люди пока что беззаботно смеются. Ничего. Пусть они посмеются… пока. Может, когда-то Гитлер и был издёрганным параноиком в фюрербункере, но теперь-то он знает, что ничего не кончается. Он больше не будет нервничать. Ему нужно сохранить себя для Германии.

А кроме того, всё не так уж плохо. С этим легкомысленным государством, которое порочит доброе имя Германии, можно работать. Кое-где оно даже устроено вполне сносно. Вот, например, наблюдение за обычной берлинской школой: «Меня ждал новый сюрприз — учащиеся по большей части не являлись немцами. Видимо, мне попалась школа для турецких детей. Благодаря этим турецким школьникам я понял, что мои принципы были признаны верными и взяты на вооружение. Молодых турок обучили лишь самым простым азам языка. Им не были знакомы правила построения фраз… того, что оставалось, хватало лишь для скудного общения, но уж никак не для организованного сопротивления. Из-за нехватки необходимого словарного запаса многие предложения сопровождались бурной жестикуляцией, то есть использовался настоящий язык жестов согласно разработанным мной правилам. Правда, я желал их применения на Украине, на завоёванных русских территориях, но они подходили и для любой иной подчинённой группы населения».

Едва ли не самое страшное место в книге — то, где фюрер ободряет и успокаивает свою рыдающую секретаршу, которую бабуля-еврейка (когда-то единственная выжившая из всей семьи) умоляет бросить эту работу, ведь в Гитлере не может быть ничего смешного. Практически не прибегая к прямой лжи, лишь осторожно подбирая формулировки, Гитлер убеждает секретаршу, что всё случившееся было закономерностью. Как внимательный начальник он дорожит работоспособной служащей. Он, в принципе, не против того, что в ней есть доля еврейской крови. Это всё можно преодолеть. Главное — истинный арийский дух. Несгибаемость. Непреклонность.

Непреклонности в Гитлере хватит на целый полк. Этот ограниченный недоучка, постоянно совершающий логические ошибки (интеллекту фюрера Вермеш и не думает льстить) притягивает к себе внимание масс — своей убийственной серьёзностью, такой необычной и, как выяснилось, желанной на фоне набившего оскомину ёрничанья. Средь всеобщей расслабленности, розово-серого политкорректного существования Гитлер предстаёт чуть ли не пророком, несущим людям правду. И вот уже миллионы людей смотрят его видеоролик на «Ютубе». Фюрер выходит перед софиты нанятым шутом, но уже очень скоро становится политическим обозревателем (какая тонкая грань!), а отсюда недалеко и до собственной партии. И у него будет партия. У него будет лозунг, к которому не придерёшься: «Не всё было плохо». Его ждёт огромная аудитория, которая устала от лицемерия и требует перемен. И действительно страшно, что единственным, кто готов удовлетворить этот запрос, оказывается Гитлер.

Снимок в октрытие статьи: обложка книги Тимура Вермеша «Он снова здесь»