Белый ангел песенного мира

…В 1999 году, когда натовские бомбы рвались на улицах Белграда, в центре сербской столицы выступали певцы из Петербурга, прославленная Государственная Певческая Капелла (она же «Хор Глинка») под управлением Владислава Чернушенко, пожалуй, самого знаменитого сегодня русского хорового дирижёра.

Братская Россия чем могла помогала братской Сербии, до — опережающего натовцев броска наших десантников на Приштину — оставалось ещё несколько месяцев. Передовым отрядом России стали добровольцы хористы, чьи выступления под вой сирен белградской противовоздушной обороны стали, без преувеличения, балканской легендой. Концерт из произведений русской духовной классики и «Литургию» сербского композитора Мокранянца слушали стоя, со слезами. Для сербов такие песнопения — это как для русских «Варяг», кто знает, — может быть, слышишь и поёшь в последний раз…

Позднее, в интервью, взятом у жителей Белграда западными журналистами, прозвучал вопрос: «В чём источник вашей убеждённости, что вам, сербам, удастся выстоять?» Ответ был: «Хор Глинка». Под этим названием Капеллу знают во всём мире. Петербургская Капелла — национальные герои Сербии. В то, военное время, сербы приложили все усилия, чтобы вывести хористов из под огня в буквальном смысле. Возвращаясь домой, автобус с певчими пересекал границу Сербии тайным маршрутом и всё-таки, к счастью, с запозданием, - приграничная дорога подверглась ракетному удару. Благодарные сербы наградили руководителя русского хора медалью Белого ангела, ельцинские чиновники — промолчали…

Особое значение песенного искусства, хорового пения — неизменно признавалось нашими предками, как забота наипервейшая. Главный хор Руси, названный при Иване III Хором Государевых певчих дьяков, принял участие в освящении Успенского собора Кремля, которое случилось в 1479 г. Царские певчие были участниками всех важнейших государственных событий и церемоний. Пётр Великий назовёт свой хор Придворным, Екатерина II в 1763 году — Капеллой…

Вот уже шестое столетие, не зная ни дня перерыва, Капелла служит форпостом русского певчества, собирает таланты, сберегает песенные традиции, словно аккумулируя какое-то тайное знание, позволяющее преодолевать любые препятствия. В России пели всегда — в деревнях и городах, в церквах и монастырях, в армии и на флоте… На всю страну — миллионы певцов, от государей до простых крестьян. Лучших — собирали в царские хоры. Иван Грозный, возложив на себя хлопоты «уставщика» (дирижёра), лично присутствовал на спевках, причём нерадивый хорист рисковал получить от него посохом по голове. Певцы всюду следовали за государем: на войны, свадьбы и пиры… Петр Первый вместе с певчими распевал псалмы и победные канты.

Как отмечал российский военный историк К. Раш, «…Пётр сберёг главное и древнейшее наследие певческого искусства — это „великое, всецело русское, древнее звукоискусство распевания“. Иностранцы тогда же заметили: „Весь строй внутреннего существа русского народа тяготеет к музыке“. Это проявляется в его любви к пению, точнее, к песне, как бы льющейся из души». Из кантов Придворного хора вышли солдатские песни и марши. Бетховен лично просил русских певчих впервые исполнить его Торжественную мессу, Шуман скажет: «Капелла — самый прекрасный хор, который нам когда-либо приходилось слышать». Николай I не жалел времени для занятий с Капеллой. Прослушав оперу «Жизнь за царя», император сказал композитору: «Глинка, я имею к тебе просьбу и надеюсь, что ты не откажешь мне. Мои певчие известны по всей Европе и, следовательно, стоят того, чтобы ты занялся ими».

Певчие Капеллы становились регентами хоров кадетских корпусов и будущие офицеры получали лучшую в мире песенную подготовку. Позднее — в армии и на флоте, эти офицеры создавали поющие роты, эскадрильи и экипажи, вызывавшие восхищение всюду, где были услышаны. В 1914 году, накануне Первой мировой войны, президента Франции Пуанкаре потрясло согласное пение пятидесяти тысяч офицеров и солдат, построенных перед торжественным смотром на поле у Красного Села. Великий Александр Суворов восклицал: «Музыка удваивает, утраивает армию! С крестом священника, развёрнутыми знамёнами и громогласной музыкой взял я Измаил». Перекличка эпох русской истории находит отклик в шедеврах хоровой музыки: Глинка в финале оперы «Жизнь за царя» использует древние солдатские запевы, Александров в «Священной войне» берёт интонацию от духовных песнопений Бортнянского…

В советское время песня нередко становилась последним резервом человека, стоящего на краю жизни, но сдаваться не готового. Не будет большим преувеличением сказать, что именно столетняя певческая выучка, растворённая в генах большинства людей, помогла выстоять в самой страшной из войн, пережить коллективизацию и лагеря. Увы, не всем.

…Осенью 1941 года в Москве, на Белорусском вокзале ансамбль под управлением бывшего певчего Капеллы А.В. Александрова исполнил песню со словами: «Вставай, страна огромная…». У певцов и слушателей от волнения перехватывало горло, в глазах были слёзы, ровно так же, как и сегодня, когда гремит эта песня, созвучная древним маршевым кантам и церковным гимнам. Пожалуй, в нынешних школах можно провести сотни бесполезных «уроков мужества», но будет правильнее дать послушать вживую, а лучше вместе спеть:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна.

Идёт война народная,

Священная война…

Ведь что-то, неосязаемое, обязательно «включится» в душе, какие-то, неведомые пока ещё науке, глубинные, корневые токи оживут, и связь времён обязательно восстановится. В этом — чудо русской песни, неотделимой от судьбы страны и её народа.

Прямая речь

Художественный руководитель Государственной Академической Капеллы Санкт-Петербурга Владислав Александрович Чернушенко: «Несколько лет назад, благодаря Валентину Распутину, Капелла выступала в Сибири и мы оказались в городе Шелехове. Когда вышел на сцену - сердце моё упало до пяток, потому что зал был набит детишками, старшему, наверное было не больше 12 лет. Я понял, что всё пропало, они не будут слушать, встанут, уйдут косяками. А мы должны были петь «Песнопения и молитвы» Свиридова в первом отделении и народные песни — во втором. Я сам веду концерты и общаюсь с аудиторией, мне кажется, это одна из важных форм музыкального просвещения.

Говорю ребятам: «Это серьёзная музыка, она написана для взрослых, а не для детей. Она требует очень большого внимания, сосредоточенности». В общем, как могу объясняю, в полной уверенности, что они не будут слушать. К моему удивлению, никто не ушёл. Дети не вставали, не шумели, они слушали, и каждую следующую пьесу я им объяснял, а там — «Приидите, поклонимся», «Покаяние блудного сына», «Странное Рождество видевше», и слова такие, что что не очень понятны и взрослому человеку. Думаю, после антракта у нас в зале будет пустыня — ничего подобного, все были на месте. Детишки впервые в жизни увидели и услышали живой профессиональный хор.

Во втором отделении мы пели народные песни. Надо было видеть реакцию детей: артисты, которые находились на сцене — сами еле сдерживались, чтобы не засмеяться до слёз, потому что при исполнении, скажем, шуточной песни, реакция у детей была невероятная, самая непосредственная, живая. Мы пели на бис… Наконец, я говорю: «Ребята, всё, мы поём последнюю песню и концерт заканчивается». Мы спели эту песню и надо было видеть, как, сорвавшись со своих мест, они все ринулись к сцене: толкая друг друга, тянули ручонки, кричали: «Не уходите, не уходите, пойте, пойте…».

Владислав Чернушенко к своим 80-ти годам имеет немало наград и званий. Всероссийская и мировая известность, уважение, почёт, — да, всё так, но список следует продолжить делами поистине эпического размаха: сбережение на протяжении десятилетий (!), особенно, в лихие постперестроечные годы, крупнейших национальных музыкальных учреждений — петербургских Консерватории и Певческой Капеллы, выведение их на высокие профессиональные рубежи.

«СП»: — Владислав Александрович, вы встретили войну в Ленинграде?

 — Мы жили на Малой Охте. Отец служил инженером, мама — профессиональная певица. В первый блокадный год семья выжила, во многом, благодаря бабушке. Она не смогла или не захотела поехать с нами в эвакуацию в марте 1942 года. Отец уже подсаживал её в кузов «полуторки» и вдруг она отстранилась и отошла от машины. Помню её строгую фигуру в чёрной одежде и бабушкины крупные крестьянские ладони. Она долго смотрела нам вслед. Больше мы её не видели.

«СП»: — Вас хранил Ваш ангел-хранитель…

- Я был спасён мамой. Это произошло ещё в блокадном городе. Меня и моего брата Колю уже уводила со двора какая-то неведомая женщина, взяв крепко за руки. Рты наши были заняты карамелью, подарённой этой тётей. Зачем мы ей понадобились, в общем, понятно. Такие случаи заканчивались трагически. Мама невероятным чутьём правильно определила направление и догнала нас, криком отпугнув похитительницу…

«СП»: — В эвакуации Ваша семья жила в Перми, а затем в Подмосковье, по месту работы отца — на военных заводах. Как происходило Ваше возвращение в родной город?

— В конце лета 1944 года отцу дали пропуск в Ленинград, но почему-то в этом пропуске не было меня, хотя брата вписали. На вокзале хмурый отец не смог выдержать моего отчаянного вида и, как-то столковавшись с проводником, взял в вагон и спрятал за тяжёлыми чемоданами на багажной полке. Так я и ехал все долгие 18 часов, с двумя проверками, меня не обнаружившими. В Ленинграде нам дали жильё рядом с Капеллой и мама отвела меня в Хоровое училище… Вообще, блокада и война закалили нас, совсем ещё мальчишек, на всю жизнь формируя характер, основанный на принципах чести и взаимовыручки, а в наших юных душах уже прорастала глубинная, щемящая и пронзительная любовь к Родине.

«СП»: — Вы собирались уйти из Хорового училища?

— Да, вслед за старшим братом, который учился в обычной школе на площади Искусств. Но вдруг, в 1948 году, скоропостижно умирает отец, — сказалось напряжение военных лет, — и для нашей семьи наступает вторая блокада. Решение подтянуть «хвосты» и продолжить обучение в Капелле пришло вместе с пониманием необходимости как можно быстрее начать самому зарабатывать на хлеб, а выпускники Хорового училища уже могли работать самостоятельно. Но до этого часа ещё надо было дожить, а есть хотелось сильно — да так, что учёба давалась с трудом.

«СП»: — В то время Капеллой руководил Георгий Дмитревский?

- Дмитревский был художественным руководителем Капеллы и завкафедрой хорового дирижирования в консерватории, преподавал в нашем училище и знал всех учеников наперечёт. К тому же воспитанники Хорового училища пели на концертах вместе со взрослым хором Для нас он был непререкаемым авторитетом. Георгий Александрович конечно был в курсе и моих бедственных обстоятельств. Однажды, он вручил мне два конверта, в одном были деньги, в другом — рекомендация для мамы в хор Ленинградского радио. Поручительства Дмитревского, в то время, — самого главного хормейстера в стране, — были «золотом высшей пробы», маму приняли на работу, семье стало легче, а я получил один из важнейших жизненных уроков.

«СП»: — Период Вашей учёбы в ленинградской Консерватории связан с именем Евгения Мравинского…

- Евгений Александрович Мравинский, наряду с Ильёй Александровичем Мусиным, Георгием Васильевичем Свиридовым и многими другими, — самый близкий мне человек и учитель. Мравинский — главная фигура во всём дирижёрском мире за все годы существования дирижирования, как профессии. В ранге его студента мне доводилось бывать на репетициях и концертах оркестра Мравинского, учиться профессии дирижёра, следуя словам Евгения Александровича: быть чернорабочим музыкального мира.

«СП»: — Вы были очень близки с Георгием Свиридовым, известным своим необычайно тщательным отношением к труду музыканта и сочинителя…

 — Свиридов много работал с Капеллой, его требовательность — и к хористам, и к дирижёру была высочайшая. Труды Свиридова это вершины хорового искусства. Однажды он принёс произведение, остававшееся незаконченным в своей очень малой части. «Давайте, запишем, Георгий Васильевич, основное, — предложил я, — а, когда Вы придумаете недостающее, мы завершим всю запись». «А если не придумается?" — ответил Свиридов. Увы, это сочинение так и осталось незаписанным.

«СП»: — Вы много бываете в других странах на гастролях. Какие Ваши впечатления от этих поездок?

 — В Европе и за океаном как было, так и по сей день востребовано и имеет непреходящий успех только то русское, что относится к классическому искусству во всех его разновидностях: русский драматический театр, русские балет и опера, симфонические оркестры, хоры, русское изобразительное искусство. Всё попсово-развлекательное, забившее до основания телевизионное пространство… Этого добра и у них с избытком.

Во многих странах существует озабоченность властей сохранением своей национальной культуры, языка, традиций, боязнь под давлением глобализации оказаться средне-серыми человеками в мировом людском безликом стаде. «Совесть в России всегда была выше закона». Такая мораль веками устанавливалась в русской земле. Закон, конечно, необходим, но ещё более необходима совесть. Кто-то недавно заметил: в мире остался один народ, не разучившийся краснеть — российский…

«СП»: — Как Вас принимали и понимали советские руководители?

 — Мне довелось иметь дела, в основном, с высокообразованным и культурным руководством. Вспоминаю слова первого секретаря Красноярского крайкома Павла Федирко: «Пока в моём городе не заиграет скрипка, в нём не задымит ни одна труба». И слова не расходились с делами: в СССР действовала продуманная система музыкально-просветительской работы. Все творческие коллективы — и Капелла не была исключением — выезжали на гастроли, география которых поражала воображение, никакой, даже самый «медвежий угол» не обходили стороной. Свыше 40 лет назад я был утверждён ленинградскими властями в должности художественного руководителя Капеллы. Простой пример: второй секретарь обкома КПСС Василий Георгиевич Захаров, — будущий министр культуры СССР, принимал меня так часто, как это требовалось Капелле. Разрешение от министра на исполнение «Всенощной» Рахманинова в Москве я получил в день обращения, пробыв в кабинете Захарова ровно 6 минут.

«СП»: — Владислав Александрович, Вы положили немало сил для возвращения в репертуар Капеллы русской духовной музыки…

—  И в этом также, как это не покажется кому-то странным, помогали партийные руководители. Несмотря на «сигналы», исправно поступавшие от «бдительных» граждан и недоброжелателей. В 1976 году Капелла впервые за много десятилетий исполнила программу из сочинений Дмитрия Бортнянского. В советское время разрешалось исполнять духовные сочинения западноевропейских композиторов, но — на языке оригинала. Русские авторы были под запретом. Первым, кому удалось получить разрешение петь духовные песнопения на родном языке, был руководитель Республиканской Капеллы, председатель Всероссийского хорового общества Александр Юрлов. Мы были с ним хорошо знакомы, он и подтолкнул меня к занятиям отечественной духовной музыкой. К огромному несчастью, он рано, в 45 лет, ушёл из жизни, передав мне эту эстафету, поручив продолжать начатое…

И вот концерт Бортнянского, вызвавший обострённое внимание. Достаточно сказать, что первые ряды заняли священники во главе с тогдашним митрополитом Ленинградским Никодимом. В финале концерта хор запел «Многолетие». Священники поднялись со своих мест и тоже запели. Говорят, кому-то из «бдительных» стало дурно. В 1981 году мы впервые провели «Невские хоровые ассамблеи», когда на этот необычайный праздник-фестиваль съехались делегации из 82-х городов. В 1982 году состоялась премьера «Всенощной» Рахманинова…

«СП»: — Несколько лет подряд Вы готовили и проводили концерты в честь Дня Победы, годовщин снятия блокады Ленинграда. Многим тысячам горожан запомнились концерты у Исаакиевского собора, когда Вы дирижировали пятитысячным хором. Как сейчас обстоят дела с такого рода певческими событиями в Санкт-Петербурге?

- Исполнение советской песенной классики, особенно, военных песен, — важнейшее дело. Эти песни — на все времена, с невероятной энергией, певучестью и, несмотря на трагические, подчас, обстоятельства их рождения, полны оптимизма и добра. Они способны объединять поколения, наполнять души людские светом. Закономерно, что на таких концертах присутствует нынешнее руководство города и страны. В 2014-м году к Исаакиевскому собору во время нашего концерта приехал Президент России В.В. Путин. Дай Бог, чтобы традиция этих крупных городских песенных концертов только укреплялась.

«СП»: — В 80-е годы одним из Ваших заметных проектов стало образование Балтийской Академии, объединившей хоровые коллективы Литвы, Латвии, Эстонии и Ленинграда. Своеобразным отзвуком этой большой работы стало вручение Вам в прошлом году высокой награды — премии за укрепление культурных связей «Балтийская звезда». Ведь никакие санкции не смогут разрушить культурный задел и задушить тягу к взаимному общению…

- Не так давно мне был звонок из Таллина. Бывший ректор Таллинской консерватории Венно Лауль: «Господин Чернушенко! (с неподражаемым эстонским акцентом) У меня есть поручение обратиться к вам, чтобы выяснить, согласны ли вы провести работу в Дании?». Я ему говорю: «Венно, мне помнится, что мы ещё недавно были на «ты». Он: «Да, Слава! Так лучше!»…

«СП»: — Владислав Александрович, какую из Ваших забот следует выделить особо?

- Создание Российской Певческой Академии, возвращение к историческому пути Капеллы. В России сегодня не существует учреждения, которое обеспечивало бы в полном объёме сохранение, изучение и развитие главной ветви российской музыкальной культуры — певческого хорового искусства во всех его разновидностях: академического, фольклорного, церковного. Придворная Капелла, созидавшаяся на протяжении пяти веков лучшими умами и музыкальными талантами России, выстроилась в уникальный, не имеющий аналогов в мире, творчески-исполнительский и образовательный музыкальный центр, включавший в себя хор, симфонический оркестр, музыкальную школу, регентские классы, «шляхетский корпус», где юноши Капеллы обучались театральному искусству (его окончил первый русский актёр и создатель русского театра Фёдор Волков), инструментальные классы, научно-музыкальную часть при библиотеке и собственное издательство. Здесь воспитывались наилучшие в России кадры по всем музыкальным специальностям.

После 1917 года структура Капеллы последовательно была разрушена, что нанесло серьёзный урон отечественной музыкальной культуре. Восстановление и усовершенствование прежней структуры Капеллы — это необходимость, предопределённая ходом современной российской истории и нынешний, ключевой для судьбы страны момент — тот самый, когда нужны верные и сильные ходы власти. Услышат ли нас, покажет время.

Прямая речь:

«Хор — это, конечно, самый сложный инструмент из всех, которые существуют. Самый капризный, изменяющийся — потому что нет ни одного следующего дня, чтобы хор был тот же самый. Сегодня два человека не выспались — это уже другое звучание. Поссорились — уже другое. Трёх человек нет на репетиции — это совершенно другой хор. И вот каждый Божий день его нужно строить заново, каждый Божий день! Если ты этого не делаешь, у тебя не будет результата. Ну и выше ничего нет, потому что, когда правильно звучит хор, („правильно“ — это Свиридовское слово) — когда он звучит правильно, это — высшее чудо!».

Необходимое послесловие

По мнению Георгия Свиридова: «Чернушенко — крупнейшая фигура русской музыки». И Свиридов, и Гаврилин, и многие другие авторы первой величины доверяли Капелле эталонные записи своих сочинений. Имя Чернушенко — в золотом списке всех, без исключения, известных концертных площадок мира. Он мог бы, при желании, сделаться руководителем любых, самых престижных музыкальных коллективов планеты и, соответственно, ни в чём себе не отказывать. Вместо этого, Чернушенко пятый десяток лет, как и предсказывал Евгений Мравинский, является «чернорабочим музыкального мира», удерживая изо всех сил «плацдармы» отечественной музыки и певческого искусства, прославляя на весь мир русскую песню. Отстаивание интересов Консерватории и Капеллы, в том числе, защита целостности исторического комплекса капелльских зданий, не раз заканчивались для Владислава Чернушенко больничной койкой. На войне, как на войне, и — пользуясь временным выбытием из строя главного защитника, злодеи «отпиливали» от Капеллы недвижимость целыми корпусами.

Друг всех королей и президентов Мстислав Ростропович, как известно, иногда менял виолончель на автомат. Снимок Ростроповича, спящего с «калашом» в Белом Доме во время августовского «путча» 1991 года, обошёл весь мир, хотя и на поверку (по свидетельству депутата Верховного Совета Виктора Югина, в шутку приложившего оружие к музыканту) оказался постановочным. Спустя несколько лет, Ростропович прислал в дар Петербургской консерватории одну из виолончелей, тщетно ожидая восторгов от своей «альма матер»: инструмент оказался обыкновенными «дровами».

Неудавшийся пиар был записан «на счёт» ректора Консерватории Владислава Чернушенко и так впавшего в немилость у министра культуры Швыдкого, что, видимо, добавило «состава преступления» дирижёру, всю свою жизнь отстаивающему в музыке и в музыкальном образовании национальные корни. Неприятие позиции Чернушенко со стороны новых, «демократических» властей и их «творческих» слуг, принимало самые разные формы: доносов, травли, нарочитых и впоследствии отменённых уголовных дел, мелочных придирок. В последних — преуспевают сегодня клерки «культурного» ведомства Администрации Санкт-Петербурга, всерьёз считающие недавнее вручение дирижёру городской награды (знака) достаточным основанием для отложения на «более поздние сроки» представления кандидатуры музыканта «в связи с 80-летием» — к правительственному ордену…

Белый ангел у Гроба воскресшего Христа «с ликом как молния и одеянием белым как снег» изображённый на самой знаменитой в Сербии фреске (в построенном королевичем Владиславом монастыре Милешево), — вот уже 800 лет отвечает за возвещение миру самой главной вести… За возвещение миру вести о бессмертии русской песни, по выражению Фёдора Шаляпина — «крепко теснящейся с человеческой душой», отвечает Певческая Капелла под управлением Владислава Чернушенко. Бог ей на помощь.

Справка

В.А. Чернушенко родился 14 января 1936 г. в Ленинграде. С 1944 по 1953 годы учился в хоровом училище при Ленинградской государственной академической Капелле. В 1957 году он окончил Ленинградскую консерваторию им. Н. А. Римского-Корсакова по специальности хоровое дирижирование. С 1958 по 1962 годы работал в Магнитогорском музыкальном училище (ныне — Магнитогорская консерватория) и дирижировал Магнитогорской хоровой капеллой. Вернувшись в Ленинград в 1962 году, организовал любительский Ленинградский камерный хор во Дворце культуры пищевой промышленности и руководил этим коллективом в течение 17 лет. С 1971 по 1975 год — второй дирижёр Ленинградского государственного академического Малого театра оперы и балета. В 1974 году стал художественным руководителем и главным дирижёром Ленинградской академической Капеллы. С тех пор он бессменно руководит этим коллективом уже более 40 лет. В 1979 году он был назначен ректором Ленинградской консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. Эту должность занимал до 2002 года.

Народный артист СССР (1991), народный артист РСФСР (1986), заслуженный деятель искусств РСФСР (1978), лауреат Госпремии России имени М.И. Глинки (1981) — за концертные программы (1978−1980), лауреат премии ВЦСПС (1989), лауреат Госпремии РФ в области литературы и искусства (1994) — за исполнение «Песнопений и молитв» Г. В. Свиридова, орден Дружбы (1996), орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2005), лауреат Премии Академии Искусств Франции (1999), лауреат международного конкурса в г. Дебрецен, Венгрия (1970), лауреат международного конкурса в г. Гориция, Италия (1979), орден Святого Благоверного князя Даниила Московского II степени (2006), серебряная медаль Святого Благоверного Великого князя Александра Невского (2004), серебряная медаль Святого апостола Петра (2010), награды Сербской православной церкви: орден Царя Константина, серебряная медаль Белого Ангела — за серию концертов в Сербии.