Мир на колёсах

Это — один тридцать восемь двадцать?

Барто, мне надо с вами увидаться.

Говорят, вы одна из лучших —

Вы самый близкий левый попутчик?!

И вообще вы теперь знамениты до чёрта,

Про вас написала даже «Вечорка».

Барто. Сатира. 1930-е

— Где, в какой школе учат весёлые стихи писать? — спросил любопытный первоклассник Агнию Барто.

— Сколько живу, а школы такой не встречала, — смеясь, ответила интервьюируемая. — Училась я в самой обыкновенной московской школе. Там же и стихи писать начала. Ещё в младших классах. Серьёзные это были стихи — о влюблённых принцах! И лишь потом, когда стала постарше, настрочила для стенгазеты весёлое о своих подружках. Они читали и громко смеялись, словно я не о них, а о ком-то другом сочинила эти эпиграммы…

Конечно, достаточно трудно придумать что-то яркое и новое о корифее нашего с вами детства, уважаемые читатели старшего поколения, и не только: вся биография разобрана по косточкам давно! Ведь перед нами дорогая — Агния Барто! (В рифму получилось.) И у неё сегодня юбилей.

Помню, так же мучился с «императрицей поэтов» Анной Ахматовой: ну что можно неожиданного рассказать про неё после Анатолия Наймана и Жоржа Иванова? (Про Р. Тименчика вовсе умолчу…) Дабы избежать досадных повторов…

Поэтому я со спокойной душою снимаю с сердца литературоведческий камень и вполне себе по-детски, ностальгически порисую различные истории, скетчи, случаи и перипетии непростой судьбы Агнии Львовны. Почему нет?.. Иногда в непритязательном тексте больше резону, чем в сложном и глубокомысленном, с «длиннотами»… «Сверчок — невидимка, его не найдёшь. Я так и не знаю, на что он похож».

Согласитесь, главное в жизни — сама жизнь, а не сухие факты: балет; обожаемый Маяковский; ученические стихи-лесенки; прибавка одного лишнего года для устройства на работу; знаменитый «слом» строки, поругиваемый отцом: «…ну, и так всю жизнь она потом строку и ломала», — говорит дочь А.Б. — Татьяна Андреевна Щегляева, инженер, хранитель творческого наследия Барто.

Насчёт «слома слов» А.Б., было дело, позвонил Пастернак.

Сказал, дескать, на обратной стороне собственной рукописи нашёл чьи-то вирши (бумагу-то сильно экономили).

И сразу сообразил: перо наверняка принадлежат Барто:

— Вы работаете как жонглёр, — произнёс Борис Леонидович.

Анна Львовна не поняла, насторожилась и хотела огорчиться. Она же не «фокусник» в конце концов…

Пастернак пояснил:

— В том смысле, что каждое слово у вас стоит на месте. И не качается. (Имея в виду аллюзию на «качающегося бычка» А.Б.)

…Здесь, пока не забыл, чуть отступим.

Все думали, — в пору безраздельного царствования писательницы в школах, книгах, на сцене, радио и на экранах СССР, — что популярное «Наша Таня громко плачет…» посвящено именно упомянутой дочери Татьяне.

В действительности же стихотворение создано за три года до её рождения. Но Агния Львовна решила не опровергать симпатичный «Танин» миф, — оставшись в благодарной памяти читателей и поклонников не кем иным, как мамой «нашей Тани».

Заодно замечу: второй муж А.Б., — Андрей Щегляев, — образованнейший человек, в совершенстве владевший несколькими языками, доктор технических наук, ассоциировался у несведущих современников исключительно с выдающейся женой.

Гуляла даже незлобная, всесоюзно известная шутка: «Что такое три лауреата в одной постели?» — «Щегляев и Барто». Поскольку первый — дважды лауреат Сталинской премии. Вторая — один раз. Разумеется, профессура и представители советской экономической школы прекрасно знали А. В. Щегляева как выдающегося учёного-практика.

…Мы на озеро лесное

Уходили далеко,

Пили вкусное парное

С лёгкой пеной молоко.

Огороды мы пололи,

Загорали у реки.

И в большом колхозном поле

Собирали колоски.

М. Смирнов

— у этих строф интересная история.

Однажды, при составлении Маршаком сборника «Родная речь», в дополнение потребовалось одно незначительное по размеру стихотворение о лете. Агния Львовна предложила своё, уже опубликованное.

Маршак выкинул пару-тройку слов, пару других вставил. «Пили вкусное парное мы в деревне молоко» заменил на «с лёгкой пеной» молоко. Что показалось лучше. Одну строчку ввернул сам. А подписаться решили нереальным персонажем Смирновым, чтобы не висеть сразу двум фамилиям под получившимся скетчем: выглядело бы громоздко.

Но и Маршак хитёр! Мог бы и полностью дать оригинальную вещь Барто. Ан нет…

Маршак, по первости категорически не принявший А. Б, естественно и непреложно — неоспоримый авторитет. Старший товарищ. Посему нисколько не обиделся на пародию в исполнении прямолинейной Барто:

Когда плоха твоя строка,

Поэт, побойся Маршака,

Коль не боишься бога…

«Похож я, похож, не отрицаю», — по-доброму смеялся «сердитый» Самуил Яковлевич. — «Переходы от доброты к суровости были в характере С.Я., — отмечала в дневнике Агния Львовна, — он и сам это знал».

Когда маленькой Агнии исполнился годик, радетельный отец, в будущем главный её литературный критик, подарил дочке солидный мемуарный томик серьёзного критика Петра Сергеенко «Как живёт и работает граф Лев Николаевич Толстой». Вот смеху-то было! И кстати говоря, родители, долгое время игнорируя стихотворные опыты Агнии, мечтали видеть её балериной, не иначе. И увидели.

Агния закончила и балетную школу, и училище… Но «графа Льва Николаевича», с которого затеялось её «знакомство» с литературой, помнила и чтила всю жизнь: «Лев Толстой утверждал, что в детстве человек определяет свои отношения с семьёй, в отрочестве — отношение с окружающим его обществом, в юности — с человечеством», — находим у неё в дневниках.

В дальнейшем награждена (посмертно) международной Золотой медалью им. Толстого «За заслуги в создании произведений для детей и юношества и вклад в воспитание подрастающего поколения в духе мира и дружбы». (…Чудится достопамятный светловский вздох «Не дали!» — на посмертное присуждение ему Ленинской премии.) И это наряду с «Медалью за улыбку» от слушателей «Радионяни» и всевозможными государственными наградами.

Агния рано научилась писать. Поэтому, бывало, выручала даже взрослых. Однажды няня попросила девочку помочь с семейным назидательным посланием к зятю. Под диктовку: «Кобель желтоухий…» — начиналось нравоучение.

Поразмыслив, что «Кобель» — несомненно имя, Агния аккуратно, большими буквами вывела: «Дорогой Кобель желтоухий…»

Юмор, сатира, перевоплощение в ребёнка, детские монологи в назидание старшим. Взято всё, во-первых, от непререкаемых учителей — Маяковского, Чуковского, Маршака. Друзей — Михалкова, Светлова, Кассиля. Напитано колоритными откровениями, беседами, глубоко профессиональным проникновением в непредсказуемый и трудно пересказываемый мир ребёнка «на колёсах». В его нестандартное и нетрадиционное, «зеркальное» восприятие действительности. И ежели взрослые критики называли её рифму «чудовищной», то детям именно эти «неточные» рифмы были наиболее близки.

Ведь строку «мальчик у липы стоит, плачет и всхлипывает» дети читают не иначе как «мальчик у липы стоит, плачет и всхлипываИт» — так чувствовала только Барто. Назло критикам, обвинявшим её в «необразованности» (по образованию-то она — балерина!) А.Б. упорно стояла на своём видении. С тем и осталась. И останется ещё очень надолго в памяти грядущих поколений.

Над городом,

Над парками

Вороны

Как закаркали!

А я кричу:

— Не каркайте!

Хотим мы с папой

В парк идти!

***

Из дневника Барто — «ежедневных гамм»

Мимоходом

— Куда вы так спешите?

— На похороны подруги.

— Ну, счастливо.

Серьёзный разговор

— Маршак это дядя, — уверенно сказал один из мальчиков в детском саду.

— А Барто тётя? — глядя на меня, спросила девчушка лет пяти.

— Тётя, — ответила я.

— А Кассиль? — спросил мальчик постарше.

— Кассиль — дядя.

Дети окончательно запутались. Маленькая девочка воскликнула с недоумением:

— А кто же тогда Михалков?!

В яслях

Воспитательница: «Ползи, ползи, Петров! Максимов, куда тебя занесло? Сидоренко, ты что уселся? Я, что ли, за тебя буду ползать?!»

Послезавтра

«Помню, моя мать, если её предстояло заняться чем-то для неё неинтересным, часто повторяла:

— Ну, это я сделаю послезавтра.

Ей казалось, что послезавтра всё-таки далеко. У меня всегда есть список дел на послезавтра. Но не потому, что мне не хочется взяться за них. Времени не хватает, и послезавтра — это всё-таки не сию минуту, есть ещё завтра, когда можно многое успеть. Но часто неожиданные дела перебегают дорогу, и опять что-то откладываешь. И вот не успела оглянуться, а послезавтра уже Новый год. И столько ещё не сделано…"

Разоблачение

— Вы в гороно работаете? — спросила Агнию Львовну девочка-соседка по парте. (А.Б. нередко посещала школы — черпала наблюдения и вдохновение.)

— Да, — смущённо откликнулась А.Б.

— А я вас по телевизору видела. Вы тогда Агнией Барто работали…

Из писем

«Прошу вас ответить мне срочно — я не знаю, кем мне быть — лётчиком или доктором? Я хочу быть и лётчиком и доктором, летать на полюс и самому лечить больных. А по выходным дням я хочу быть милиционером».

«Мне нужно любить труд, а я пока ещё лентяй. Как это ликвидировать?!»

Художник

— Петя, дай мне чёрную краску!

— Зачем тебе чёрная? — спросил Петя.

— Мне капиталистов рисовать!

(Кстати, из сего замечательного диалога родилось стихотворение «Петя рисует».)

Сироты

«Заметила, что в детских домах, переполненных сиротами, слово „сирота“ никогда не произносится. Это как бы неписаный закон. Даже праздник придумали новый, особенный — семейный. Теперь ежемесячно будут праздновать день рождения тех ребят, кто в этот месяц родился. Можно себе представить их восторг. Ещё бы! У них, как и у „домашних“ детей, теперь тоже будет день рождения».

Малыш-писатель

«Очень лёгкая у вас книжка! И я так могу написать!»

Мойдодыр

— Теперь не буду умываться! — воскликнул племянник Вовка после чтения «Мойдодыра» Чуковского.

— Почему? — опешила А.Б.

Оказалось: Вовка жаждет посмотреть, как будет убегать одеяло и скакать подушка. Картина-то заманчивая!

Маме

«Мамочка, ты такая красивая, как мотоциклетка!»

***

Война прошлась по судьбе А.Б. жестокой плетью невзгод, утрат и тяжкой борьбой за жизнь и свободу «детского народа»: Свердловск, фронт, Москва. По трагической случайности потеряв в 1945-м восемнадцатилетнего сына Гарика, она с неизбывной неутихающей болью обращается к бескорыстной помощи сиротам. Ездит по приютам — выступает, декламирует, организовывает встречи. Наблюдает неприхотливый быт, пишет о нём.

Вдруг настанет тишина,

Что-то вспомнят дети…

И, как взрослый, у окна

Вдруг притихнет Петя.

…Одна читательница прислала ей благодарственное письмо на послевоенную поэму «Звенигород» об осиротевшей малышне — «братьях и сёстрах». С пожеланием найти внезапно пропавшую в дни войны дочь. Дав приметы и биографические данные.

А.Б., с поддержкой милиции, разыскала ту девушку, уже совершеннолетнюю. Счастливое событие тут же, как бы сейчас выразились: вошло в новостной топ, — и к писательнице полетели сотни, сонмы корреспонденций с просьбами: «Помогите!»

Так на радиостанции «Маяк» появилась благороднейшая программа «Найти человека». И в течении девяти лет (1964 — 1973) Агния Львовна протягивала руку помощи многим и многим людям, дабы обрести, восстановить семью: «…мама читала письма с утра до вечера», — сообщает дочь.

Острое неравнодушие и размышления над невообразимым драматизмом судеб, долгий непрерывный поиск пропавших людей в дальнейшем обернулись превосходным документальным фолиантом «Найти человека»: всего было воссоединено 927 семейств.

Очевидно, идеология накладывала отпечаток и на творчество, и на взаимоотношения меж коллегами, друзьями. Иногда последние становились врагами из-за фразы, посула, ошибочной интонации. Деятельному энергичному общественнику, каким была А.Б., — тем более народному заседателю, — трудновато давалось «выруливать» в партийных дебрях провокаций, намёков и полуправды.

Можно сказать, Агния Львовна вполне успешно освоила личностную незыблемую нишу в искусстве. Отстранившись от неприкрытой прямой пропаганды. Одновременно будучи очень и очень по-советски «правильной». Но правильной в воспитательном, этическом значении: подмога старикам, уважение, честность — это ведь и общечеловеческие ценности, не так ли. Рыцарство, коллективизм, самопожертвование… — вся радуга, палитра «добрых дел» в её неутомимом пере: «следуя за модой, себя не изуродуй»…

Интересны их взаимоотношения с Чуковским, писателем сложной судьбы, необычайно отзывчивым и одарённым публицистом, мемуаристом. Невзирая на пристальный к нему взгляд власти, и наоборот.

Благожелательный и весёлый, одномоментно строгий и умный критик, требовательный, внимательный наставник, он не раз выговаривал Барто за её ритмо- и рифмо-«украшательства». За нехватку лиричности. Не соглашаясь, не до конца вникая в её стилистику, почерк, нрав: «…и за кружок по рисованью тоже все голосовали» или: «иди сюда, я тебе ирису дам»; «А что болтунья Лида, мол, это Вовка выдумал». — То было явно нечто новое, несколько «несоветское», что ли, нестандартное. Эти внутренне «прикрытые» рифмы, эти кажущиеся неточности, неточности, неточности…

Мы вчера играли в стадо,

И рычать нам было надо.

Мы рычали и мычали,

По-собачьи лаяли,

Не слыхали замечаний

Анны Николаевны.

«Рифмы надо переменить, они трудны для детского стихотворения!» — вынесло постановление одно «цеховое» собрание по поводу великолепной книги «Игрушки». И скажите, пожалуйста, кто из детей не отчеканит наизусть этих «неправильных» рифм: «лапу — на пол», «брошу — хороший», «лаяли — Николаевны». «…Но прочитайте „Мишку“ вслух — и все сомнения в „трудных“ рифмах рассеются!» — восклицает литературовед К. Зурабова.

Но вернёмся к Чуковскому.

А.Б. ублажила-таки «старика» и сочинила балладу классически «правильной» формы, со строгой звуковой диатоникой — «Лесная застава». Но… произошёл ассоциативный, — по-научному, мнемонический, — срыв, перегиб: несоответствие литературного ожидания с практикой.

В балладе пограничники убивают «вражеского» пса, нёсшего в своём ошейнике донесение неприятелю. Да, идея понятна: мальчик, из добрых побуждений, доложил начальнику погранзаставы, что обнаружил «не нашу», чужую собаку.

«…для правильного ребёнка большего злодейства нет, чем побить собаку: лучше убить гувернантку», — резюмируем мы цветаевской фразой. И то верно. Любой пацанёнок скажет: пёс не виноват! И не бывает он «вражеским» — это же собака, лучший друг! «Дети святы и чисты. Даже у разбойников и крокодилов они состоят в ангельском чине», — будто бы по данной теме отметился Чехов.

Но вот коллизия, Агнию Львовну сей печальный конец целиком устраивал: мол, ни в коей мере нельзя ограждать детей от грустных историй. (Характер у неё был несгибаемый: «Маршаком я стать не могу, а подмаршачником не хочу!».) Это проявилось в «Нашем соседе»: «Я, — сказал Иван Петрович, — вижу то, что я хочу!»

…В отличие от Чуковского, категорически отстаивающего лишь удачливые окончания в детских книжках. Хотя непосредственно за структуру, фактуру «лесной» баллады — хвалил.

Впрочем, Корней Иванович сразу принял также и сатирические принципы А.Б.: «Ваши сатиры написаны от лица детей, и разговариваете Вы со своими Егорами, Любочками не как педагог и моралист, а как уязвлённый их плохим поведением товарищ… все они ощущают Вас своей одноклассницей», — констатировал Чуковский. Сам, в общем-то, свершивший революцию в детской литературе.

— Можно, я прочту вам стихотворение… Очень короткое… — скромно, шёпотом спросила в поезде А.Б. непредвиденного случайного попутчика — К. Чуковского. По дороге из пригорода в Москву, в 1934-м.

Шёпотом, — чтобы услышал только он, — и вынес тихую негромкую оценку.

— Короткое — это хорошо, — встрепенулся Чуковский, — читайте, читайте…

И вдруг, хитро подмигнув, зычно обратился к сидевшим по близости пассажирам:

— Поэтесса Барто хочет прочесть вам свои стихи!

Да… Корней Иванович был тем ещё шутником. Грех обижаться.

Каждый год, с завидной регулярностью в печати выходят книжки А.Б.: «Китайчонок Ван ли», «Братишки», «Октябрьская звёздочка». Ставятся пьесы, с успехом идущие на театральных подмостках страны. Поются песни, созданные в соавторстве с Прокофьевым, Кабалевским, Дунаевским. По её сценарию сняты кинокомедии «Подкидыш», «Слон и верёвочка», «Чёрный котёнок» и др.

Чрезвычайно много ездит по СССР. С невероятно плотным рабочим графиком: бесконечные встречи, лекции, радио, ТВ. Довольно частые по советским меркам загранпоездки, важные конгрессы: Франция, Испания 1937-го, послевоенная Португалия, Швейцария, опять Париж, Лондон 1962-го, Исландия, социалистическая Болгария. И… непрестанно пишет — в машине, поезде, в полёте — пишет внутри себя: в мыслях, на память. Закрыв глаза…

Её книги, песни, спектакли дают ярчайшее представление о людях довоенного времени, дней войны, мирных лет. Немало патриотических, героических произведений — особенно во фронтовую пору.

Её герои живут среди нас. Они растут, становятся взрослыми — но не перестают быть «актёрами» кинолент-повествований, рельефных мизансцен А.Б.: одобрительных ли, сатирических.

Вот, смотрите, идёт «Мальчик-наоборот», который всё любит вытворять по-своему, то есть шиворот-навыворот. Вот сидит на скамейке «Леночка с букетом» — «лучший номер», гвоздь программы на всех вечеринках и праздниках, с двойкой в кармане. А вот Федот, а с ним Митяй-лентяй, мечтающие прекратить, наконец, лентяйничать.

А вот гордо висит небольшой листок бумаги — над рабочим столом Агнии Львовны. На нём размашистый автограф самого известного в мире человека: «Уронили Мишку на пол. Юрий Гагарин».

Бац! — что же мы видим? — едет дом на колёсах! И Агния Барто, подобно неуёмной девчушке-хохотушке с огромными бантами «из капрона», фантазирует удивительнейшую картину: словно вся ребятня дружной гурьбой забирается в дом — и едет-плывёт в нём по морям-океанам. По лесам-перелескам и безбрежным полям. И даже взлетает, как на самолёте, — в небо. А что, слабо? Да нет, конечно, не слабо — это ж не дом, кирпичи и бетон, а целый мир. Вселенная, космос! — на колёсах… Поееееехалииии!!!

«Воспоминания ребёнка вовсе не плод воображения; тем детям, что потерялись в дни войны и были подобраны совершенно чужими людьми, никто не мог ничего рассказать об их детстве. Их воспоминания подлинны и принадлежат только им. …Какое счастье, что наши маленькие растут в мирные дни!» Агния Барто.