Нонна Мордюкова: Отбоя от женихов у меня не было

С великой актрисой Нонной Мордюковой мне повезло тесно общаться на протяжении двадцати лет. Иногда в шутку она называла меня: «мой пресс-секретарь». Мы часто общались на разные темы — и для печати, и просто для души. Но самый искренний, исповедальный разговор состоялся у нас не так давно — в канун 80-летнего юбилея ее бывшего мужа Вячеслава Тихонова. Тогда заговорили о ее супружеской жизни, о поклонниках, о любви. Нонна Викторовна уже серьезно болела, и, словно предчувствуя неотвратимое, была предельно откровенной в своем обжишающем монологе. Далеко не все из услышанного я смог тогда опубликовать. Сегодня, в первый день ее рождения, который мы встречаем, увы, без нее, решил вернуться к старым записям и вновь услышать ее живой голос…

— Нонна Викторовна, когда вы в последний раз общались с Вячеславом Тихоновым?

— Все, что между нами было, уже давным-давно быльем поросло. А вот гляди ж ты, всем интересно про нашу семейную жизнь с Тихоновым расспросить. А я его после развода живьем всего-то один раз и видела. Слава тогда снимался в «Войне и мире», мы уже лет шесть, как жили отдельно. Он приехал на черной «Волге», пригласил погулять на Воробьевы горы, хотел посоветоваться, как ему играть сцену смерти князя Болконского. Он ведь от меня частенько творчески подпитывался. Я что-то подсказала со своей женской точки зрения, Слава, как мне показалось, загорелся, но Бондарчук все равно переиначил роль по-своему. И хорошо у них получилось, гневить Бога не стану. Но больше мы с тех пор с Тихоновым не общались, не перезванивались, не виделись даже, у каждого из нас шла своя жизнь.

— Нонна Викторовна, кто, на ваш взгляд, виноват в том, что распался ваш брак?

— Оба мы виноваты, оба. Наша неудача в супружестве была предопределена, она была крупными буквами написана на небесах, но мы этих знаков не разглядели. Мы же были горькими детьми, которые ничего не понимали ни в жизни, ни в любви, ни, упаси Боже, в сексе. Тихонову тогда было 19 лет, я на два года была его старше. Слава был тихий, неиспорченный мальчик из Павлова Посада, я из станицы приехала, где нравы были строгие. У меня никого до него не было, а у него — до меня. И мы забрели с ним в ту рощу, в которую нам ходить было еще рано-прерано. Мы ведь как тогда думали: нормальное положение стула — когда он стоит в комнате. Нормальные отношения между мужчиной и женщиной — это когда они состоят в браке. Нам бы походить вместе, повстречаться, присмотреться друг к другу, а мы сразу побежали в ЗАГС, хотя к семейной жизни были совсем не готовы.

Но сегодня я себя больше виню в нашей семейной неудаче. Слава ведь поначалу совсем ко мне не испытывал интереса, он на другую засматривался, а я, завороженная его красотой, его статью, своим напором, своим желанием закружила ему голову. Он, бедный, в ответ загорелся. Да тут я поняла, что он мне активно, трагически не нужен. Но ребенок уже появился, и мы по христианскому обычаю стали жить. Вернее, не жить, а мучиться. Ни ему идти домой не хотелось, ни мне. Тем более, что жили мы бедно, сиро, скученно.

— Но вы же оба снимались, были популярны, гонорары, наверное, хорошие зарабатывали…

— А мы не успели с Тихоновым дожить до больших денег, до внешней респектабельности. Мы же поступили во ВГИК в 45 году. Только что страшная война закончилась. Очень голодно было. Помню, есть хотелось круглосуточно. Мне все время снился хлеб, картошка снилась. Слава поедет к родителям в свой Павлов Посад, привезет банку квашенной капусты, лепешек непонятно из чего испеченных, — и это уже для нас праздник, пир. Меня ведь после Ульяны Громовой в «Молодой гвардии» долго не снимали, Тихонову повезло чуть больше — он уехал, помню, в экспедицию с фильмом «Звезды на крыльях», но денег актерских ему еле на еду хватало, ничего он домой не присылал. Сколько помню наше супружество — едва от зарплаты до зарплаты перебивались. Снимали углы, спали с ребенком в проходной комнате, через нас люди чужие десять лет ходили. Нет, тяжело, безденежно мы жили. Когда разводились, и делить ничего не надо было.

— И тем не менее, вы прожили вместе 13 лет…

— А стыдно было расходиться, тогда же времена другие были, иначе на эти вещи смотрели. Да еще мама… Приедет в Москву с Кубани, а я плачу в голос: ой, мамочка, не могу с ним жить, хочу развестись. А она расплачется в ответ и причитает: не бросай его, дочка, а то останешься на всю жизнь одна. Мама опытный, прозорливый человек была, она своим женским чутьем понимала, что честности, порядочности, стабильности у моего мужа не отнять. Он не выпивал, по сторонам не смотрел, думаю, что и не изменил мне ни разу. Впрочем, как и я ему. Но только мама умерла — мы через два дня после ее похорон и расстались. Тихонов, подозреваю, вздохнул с облегчением, когда снова женился — на этот раз на своей женщине. А я, как и предсказывала мама, встречаю нынче старость одна.

— Но почему? Подозреваю, от женихов у вас отбоя не было…

— В общем, женихов хватало, да и замуж я выходила, но только без штампа в ЗАГСе. Другое дело, что каждый раз неудачно. Мужья мне все не те попадались. Все до единого красивые были, как Боги, но какие-то инфантильные, несостоявшиеся. У одного все пять лет нашей совместной жизни пишущая машинка на одной и той же странице была заправлена, другой, как говорится, пил не по таланту, третий чуть не каждый день присказку повторял: «Тебе хорошо, ты народная артистка СССР». Как будто на меня это звание с неба свалилось. А я их успокаивала, пыль с них сдувала, лепила их в своем воображении, наделяла несуществующими достоинствами. Пока однажды пелена с глаз не спадала. А дальше разговор был короткий: чемодан с наутюженными вещами — и за порог.

— Неужели так ни разу и не повезло?

— Нет, не повезло. Моих сверстников война на фронтах повыкосила, так что вокруг меня все больше пацанва крутилась — на пятнадцать, а то и на двадцать лет моложе. Я прямо уже ногами от них отбивалась. А вот настоящий мужчина так и не подвернулся. А мне ведь многого не надо было, я же не какая-нибудь там графиня Ростопчина с непомерными запросами. Всего-то и хотелось, чтобы внимательный был да чтоб часть семейной ноши на свои плечи взял. Но не дано мне было дождаться этого ни от Тихонова, ни от других кавалеров.

— Какие у вас сегодня отношения с Вячеславом Васильевичем…

— Тут я недавно телевизор смотрела, уж не помню, что за передача, и вдруг вижу — стоит Тихонов и говорит с экрана такие примерно слова: Нонна, прости меня за то, что я твою жизнь так запутал. Я аж похолодела вся. Рассказала об увиденном братьям, сестрам. Села, вспомнила прошлое. Мне ведь не много надо, чтобы понять человека и простить его. Вот я и надумала: Слава же ни в чем не виноват. Это я запутала его, а не он меня. А он, как мужчина, взял вину на себя. Так что я тебя за все прощаю, Слава. А ты, если можешь, прости меня…