На одном дыхании с Россией

Выпуск первого поэтического альманаха «Снегири», на мой взгляд, событие не рядовое в литпроцессе России.

Это провинциальное издание выполнено вполне себе на столичном уровне (так уж повелось в России, что столичное у нас — синоним лучшего).

Во-первых, как театр начинается с вешалки, так и современный поэтический альманах начинается с обложки. Я сторонник той мысли, что уж если в наш век интернета издавать что-то (а тем более стихи) на бумаге, то издавать хорошо.

И в данном случае у «Снегирей» — всё в полном порядке. И мелованная бумага, и вёрстка, и в меру аскетичная стилистика оформления — что называется, приятно взять в руки.

Второй момент — попытка объединить под этой самой стильной обложкой «поэтов северной широты», как выразилась в предисловии составитель Яна Жемойтелите. И это довольно интересный ход. В России обычно издаются альманахи всероссийские или уж главным образом представляющие литераторов того или иного края, республики или области. А тут попытка произвести отбор не по административному, а, скажем так, «ментально-климатическому» признаку. Петрозаводск, где вышел альманах, словно бы пытается таким образом примерить на себя роль северной поэтической столицы России.

В этом плане литературные традиции Карелии довольные давние. Не одно десятилетие выходящий в Петрозаводске журнал «Север», будучи изданием региональным, полноценно участвует в литературном процессе Северо-Запада и всей России. Достаточно напомнить, что самый известный роман Захара Прилепина «Санькя» впервые был опубликован именно в нём.

Вернёмся к «Снегирям». Можно согласиться с Жемойтелите: во многих стихах, вошедших в альманах, про-слеживается «такая же внутренняя мощь, недосказанность», как и в северной природе.

Правда, возникает вопрос, почему поэт, живущий на Камчатке, в Томской области или в Красноярском крае менее северный, чем поэт из Мурманской области, Карелии или Санкт-Петербурга? Возможно, что в следующих альманахах региональный поэтический спектр будет варьироваться. И это можно только приветствовать.

То, что в альманах включено несколько финских поэтов, сделало его международным, и лично для меня стало едва ли не главным основанием написать данную рецензию. Но об этом чуть позже.

Конечно, заводить весь этот сыр-бор не стоило бы, если бы не стоило того само содержание альманаха.

«Нельзя убить поэзию России» — это название одного из стихотворений Николая Колычева, помещённого в сборник. И хотя проглядывает в этих словах, возможно, избыточная безоглядность, прошедшие два с лишним десятилетия пока только подтверждают правоту поэта.

Несмотря на тотальное игнорирование поэзии подавляющим большинством масс-медиа, несмотря на фактическое приравнивание написания стихов к хобби (ведь сегодня нет ни одного русского поэта «до сорока», кто мог бы зарабатывать на жизнь именно стихами), несмотря на повсеместно насаждаемый практицизм, в России по-прежнему немало людей начинают и продолжают писать хорошие и порой даже замечательные стихи. Лично для меня открытиями в «Снегирях» стали Дмитрий Гордиенко, Андрей Тюков, Роман Иванов, Олег Мошников. И это кроме нескольких других хорошо известных и любимых прежде поэтов-северян.

В наш интернет-век, когда едва ли не главным критерием оценки стихотворения, рассказа, статьи становится число «лайков» в соцсети, когда актуальность темы многими ставится выше содержания, всегда как открытие, как чудо травы, пробившейся сквозь асфальт, воспринимаются стихи с таким пронзительным ощущением времени:

А в сиреневой, словно серебряной Тмутаракани,

Щедрым летом прогретые, пряные млеют луга.

Да какая война! Нынче день начинается рано,

На рассвете часы, знай, от века — разгул для косы.

И туманы у города Ипр — это просто туманы,

Что осядут на сонные травы слезами росы.

(Дмитрий Гордиенко, «Накануне»)

Да, русская поэзия не сдаётся. И название «Снегири» в данном случае как нельзя кстати. Ведь птица эта — символ неунывающей в самую лютую стужу-смерть жизни. Хотя уныния или, лучше сказать, горечи в альманахе хватает. Но эта горечь — признак не сломленного сопротивления.

Когда тот же Дмитрий Гордиенко пишет: «Я умру и родина скупая/Никогда не вспомнит обо мне», в этих словах читается неубитая вера в то, что родина должна помнить своих поэтов. У многих русских (живущих в России) авторов альманаха можно найти такие вот строки или интонации, свидетельствующие о незаслуженном дефиците внимания современников.

Однако в большинстве своём незамечаемые страной поэты живут на одном дыхании с ней, не отгораживаясь от реальности выдуманным внутренним мирком. И это, конечно, признак того, что, по сути, мы продолжаем жить в империи, которая отбросив «советскость», затаилась на одной седьмой части суши в ожидании той новой ещё не выкристаллизовавшейся формы, которую ей суждено принять.

Даже, к примеру, такие внешне сугубо личные стихи Марины Кивирьян — об этом.

Холодно, холодно. Синие губы.

Новое платье в горошек помято.

Ветер терзает остатки травы.

Как здесь, скажи, не носить шубу?

Как здесь, ответь, не ругаться матом?

Как не писать о любви?

И показательно в этом плане совсем иное состояние умов поэтов Финляндии, страны, почти век назад недвусмысленно сделавшей антиимперский выбор. При всём своём таланте поэты страны Суоми, стихи которых помещены в альманах, замыкаются на собственных переживаниях. Они не только не тяготятся равнодушием к их творчеству, но принимают его как должное, сами стараются отгородиться от «неудобных» проявлений мира внешнего:

Мы свили гнездо на вершине. Птичий дом,

полный пыли и книг.

Смотрим вниз меж ветвей.

Дворы выше и ниже.

Деревья, высокие и не очень.

Облака.

Вместе мы тоже облако, облако пыли,

скоро — всего лишь прах.

Торопливо возвращаемся с улицы,

поднимаемся на лифте,

достаём ключи, открываем дверь.

Закрываем. Переводим дыхание. Дома.

(Айла Мерилуото, «Мы свили гнездо на вершине»)

Ни у одного из пяти финских поэтов, помещённых в «Снегири», нет стихов, которые можно было бы включить в категорию «о Родине». И даже просто колорита, особости Финляндии почти не чувствуется в них. Такова плата за провинциализацию страны, отказ от участия в имперском проекте в пользу сытости и комфорта. Поэтам, живущим в такой стране, видимо, становится удобней, безопасней существовать, творить в рамках своих домов-миров, как внутренних, так и внешних.

Закончу мыслью, которая как бы не имеет напрямую отношения к «Снегирям». Альманах этот появился на свет в ещё иной России, «до Крыма».

Что-то неуловимо изменилось в сознании русского общества, в первую очередь патриотической его части. Хочется верить, что тональность новых «Снегирей», как и многих других поэтических изданий России, будет уже несколько иной; что в новых, помещённых в них стихах, появятся признаки заново осознающей и созидающей себя России.