Слезая с нефтяной «иглы», Россия плотно подсела на газовую и металлическую

«У нашей экономики, у бюджета сейчас уже нет критической зависимости от колебаний нефтяных котировок. Доля ненефтегазовых доходов бюджета возрастёт (в 2021 году) почти до 70%. На такой уровень устойчивости бюджета мы выходим впервые в современной истории России», — такое заявление сделал глава государства Владимир Путин, выступая 23 сентября с.г. в Совете Федерации. По его мнению, это означает, что несырьевые отрасли и «новые высокотехнологичные сектора» успешно начинают играть все более значимые роли в экономике.

Но вот что интересно — проблема «слезания с нефтяной иглы» постоянно озвучивалась гарантом Конституции на протяжение как минимум тринадцати последних лет. Такую цель он ставил перед правительством и в 2007, и в 2015, и в 2019 годах, когда экономика нашей страны была в гораздо лучшем состоянии, нежели сейчас.

«Почему же тогда этого сделать не удалось, а сейчас, когда коронавирус в мелкие клочки изорвал экономики всех без исключения ведущих мировых держав, такое стало вдруг возможным?» — поинтересовалась «СП» у экспертов.

— Наличие стабилизационного фонда в виде крупных золотовалютных резервов позволяет России смягчить колебания валютного курса в стране и отвязать его от динамики международного рынка, — высказал схожую точку зрения доцент РЭУ им. Плеханова Олег Комолов. — Но, во-первых, это только частичное смягчение, а, во-вторых, это лишает нашу экономику источников развития, поскольку аккумулирует избыточную валютную ликвидность, превращая ее в «мертвый груз», не инвестирующийся никуда, а просто сохраняемый до момента балансировки валютного рынка. В-третьих, это все равно не спасет экономику, начни частные инвесторы выводить из нее деньги.

Соответственно, снижение критической зависимости экономики от колебаний цен на нефть, которой так гордится наш президент — не более чем полумеры, которые не способны фундаментально решить проблему зацикленности России на экспорт углеводородов, потому что как раньше, так и сейчас как минимум две трети российского экспорта приходится на нефть и газ. Так что как ни балансируй нашу экономику изнутри, все ее глобальные проблемы будут сохраняться. На самом деле нужно расширять несырьевой экспорт.

«СП»: — Но ведь президент как раз и говорит о возрастающей роли несырьевых отраслей в экономике. А некоторые эксперты, в частности — директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин, предполагают, что нефть и газ в экспортном потоке нам с успехом могут заменить, например, вооружение, продовольствие и пресная вода.

— Вооружение мы и так экспортируем довольно активно, — заметил экономист Леонид Хазанов, — Но санкции США в этой сфере нам ощутимо мешают. Только Индия и Китай могут позволить себе не обращать на них внимания и делать, что заблагорассудится, а все остальные, покупая наше вооружение, рискуют подпасть под американские санкции. Что касается экспорта продовольствия, то мы, и правда, можем делать на ее экспорт серьезную ставку. Есть только одно маленькое «но» — мы недостаточно выращиваем пшеницы первого, второго и третьего классов, а это наиболее дорогой продукт, идущий на выпечку хлеба и прочих изделий. Зато у нас очень много выращивается пшеницы четвертого, пятого и шестого классов, и мы, действительно, отправляем ее на экспорт. Так что без увеличения посевов высококлассной пшеницы рассчитывать на большие экспортные прибыли мы не можем.

Станкостроение в России слабоватое, несмотря на ранее анонсированные проекты строительства новых заводов. Чтобы вывести его на экспорт, нужен его гигантский скачкообразный рост, а у нас для этого нет ни ресурсов, ни кадров. Автомобили наши в Азии, Африке и кое-где в Европе, конечно, покупают, но говорить о крупном экспорте не приходится.

Это обусловлено тем, что российская промышленность за последние 30 лет очень сильно изменилась далеко не в лучшую сторону. Если добыча и последующая транспортировка нефти и газа были и есть основными локомотивами ее развития, то, например, в машиностроении, как и в других отраслях, мягко говоря, все порушено. Это прекрасно видно хотя бы по тому, что наши авиакомпании предпочитают покупать «Боинги» и «Эйрбасы» вместо ТУ, ИЛов и «Супер-Джетов».

«СП»: — А пресная вода?

— Такая идея, действительно, была — бутилировать и отправлять на экспорт ресурсы Байкала, но пока этот проект никакого развития не получил. Вероятно, можно было бы рассуждать об экспортной добыче подземных вод, но тут тоже есть ряд загвоздок. Во-первых, это может иметь плохие последствия для экологии, а, во-вторых, тянуть водопровод куда-нибудь в Китай — занятие малоэффективное. Да и учитывая население Поднебесной, не особо перспективное — слишком быстро будут опустошатся запасы.

Как видим, от суровой реальности никуда не деться — кроме нефти, газа и металлов, по большому счету, продавать за рубеж больше нечего. Так что на самом деле мы не просто не слезли с «нефтяной иглы», а еще и успели плотно подсесть на несколько других «игл», в частности, газовую и металлургическую. И они по-прежнему прочно удерживают Россию под влиянием цен на различные сырьевые товары.

«СП»: — Выходит, Россия сократила зависимость от нефтяных цен временно, пока не восстановится мировая экономика? О слезании с нефтяной иглы нам по-прежнему остается только мечтать?

— История с Голландией, где в свое время было обнаружено крупное нефтяное месторождение, весьма наглядно показывает — даже такой маленькой европейской стране с хорошими общественными институтами и низкой коррупцией, очень недолгое время пробывшей в числе нефтяных экспортеров, потребовалось около 15 лет, чтобы с трудом избавить свою экономику от нефтяной зависимости, — напомнил доцент кафедры финансовых рынков и финансового инжиниринга РАНХиГС Сергей Хестанов. — Я не думаю, что мы сможем это сделать быстрее. Даже если это когда-нибудь и произойдет на самом деле, то не ранее, чем через пару пятилеток, году в 2030.

Но при этом не надо забывать об одном неприятном обстоятельстве — по некоторым предварительным расчетам, российский уровень ВВП в пересчете на душу населения примерно равен украинскому. А там, как мы с вами прекрасно знаем, уровень жизни, мягко говоря, сильно ниже российского. Так что примерно можно предположить, в какое место приблизительно слезет Россия с нефтяной иглы. Так что с этой точки зрения получается, чем больше мы на этой игле просидим, тем будет лучше в тактических экономических интересах.