В России десять с половиной миллионов с сошкой, а остальные — с ложкой

Вот уже двадцать лет мы мучительно встаем с колен. Между делом снова укладываемся отдохнуть, но в голове-то бьется мысль — догнать и перегнать Америку. А наши недоброжелатели знай себе трындят: куда вам! Сравните, мол, вашу производительность труда и западную. Там в разы больше.

Немцы действительно вырабатывают в час валового внутреннего продукта (ВВП) на 76 долларов, американцы на 72. В России — только на 26. Хотя бы корейцев с их телефонами и машинами попытаться догнать. Но у тех, кроме машин и телефонов, вдруг ни с того ни с сего, стали мегапопулярными их косметика и эстрада. Нет, с Юго-Восточней Азией тоже лучше нет тягаться. Догнать бы хоть прибалтов, с их почти сорока долларами в час ВВП в Эстонии.

Но наше-то правительство, оно же не лыком шито. Обшито французскими и итальянскими кутюрье. Придумало другую систему подсчета производительности труда, по которой оказалось, что все у нас не так плохо, а даже хорошо. Но это только если смотреть в бинокль из окон российского Белого дома. А своими глазами окинешь вокруг, картина видится удручающая.

Александр Калинин, доктор экономических наук, директор Национального фонда защиты потребителей поясняет:

— Очень важно, чтобы формы и методы государственного регулирования, заявленные в 1991 году, не зашкаливали как в одну, так и в другую сторону. Тема моей докторской диссертации как раз «Государственное регулирование рыночной экономики». Когда я рассмотрел все до единого принципы, формы и методы, которые государство может использовать, даже чисто гипотетически, пришел к выводу, что здесь надо быть исключительно осторожным.

У нас сейчас, к сожалению, и принципы, и формы, и методы направлены на то, чтобы «овцу», то есть россиянина, стричь 365 дней в году. При этом опытные чабаны стригут настоящую овцу раз в год. В правительстве хотят вытащить из карманов населения те триллионы рублей, которые там якобы имеются.

Нас в стране 146 миллионов. Люди в правительстве не всегда понимают, сколько в России народу реально трудятся, создает что-то и на это живет. Если изучить все категории трудящихся, тех, кто ходит на работу или на службу, мы вычленим в итоге 10 миллионов 500 тысяч человек, занимающихся созидательным трудом. Есть еще конечно армия, она стране нужна, но военные ничего не производят. Есть полиция, без неё никак. ФСБ — ладно, пусть будет. Но Росгвардия — вообще никому кроме Владимира Владимировича не нужна, но она — есть, и народа там числится немало.

К сожалению, все бюджетники, которые порой получают неплохую зарплату — они же при этом занимаются несозидательным трудом. Зайдешь в ГУП «Жилищник» — в каждом кабинете просиживает по четыре-пять человек. А ведь это государственное бюджетное учреждение. Есть, конечно, еще учителя, дети и старики, инвалиды, которым приходится платить пенсии, и не заплатить нельзя, ведь у нас — социальное государство. Но все они живут в основном за счет десяти с половиной миллионов, занятых производством материальных благ. Долго это продолжаться не сможет.

Прочему-то цифры, которые я назвал, не очень охотно озвучивают. Но они есть в открытой печати. Например, 17 миллионов трудоспособных людей — вообще нигде не работают. То есть лежит здоровый сорока пятилетний мужик на диване, в трехкомнатной квартире, пьет импортное пиво и ругает правительство. И он в чем-то прав, потому что правительство должно создавать условия для того, чтобы он смог приложить свои силы. Этот человек с дивана живет, ходит в больницу, его дети учатся в школе. Но он ничего не создает. Люди у нас разучиваются работать.

Вызываю такси. Приезжает к подъезду на желтой иномарке уроженец Киргизии. У нас что, не хватает своих водителей? Зашли с сыном в итальянский ресторан напротив городской думы. Весь обслуживающий персонал — от раздевалки до официантов — гастарбайтеры из Средней Азии. Я, конечно, понимаю, что с бывшими республиками СССР надо дружить, но не до такой же степени! Неужели никто из наших людей не пойдет работать в итальянский ресторан? Конечно, здесь надо наводить порядок…

Кстати, двадцать лет назад производительность труда в нашей стране понемногу росла. Или, точнее сказать, восстанавливалась после 90-х примерно на 5−6% в год. А потом вдруг прекратила это делать. Такое ощущение, что просто это стало никому не нужно. Хотя министр финансов Антон Силуанов периодически отчитывается о том, что национальный проект «Производительность труда и поддержка занятости» они старательно реализуют.

Считается, что в частных компаниях более высокий уровень и темпы роста производительности труда, чем в компаниях государственных. Наверное, лучше сказать, не в частных, а в небольших, где начальник или хозяин видит своих работников и не держит у себя бездельников. Что касается крупных корпораций, там положение дел рано или поздно становится похожим на то, что творится в госпредприятиях. Не зря же большие корпорации называют «государство в государстве». А Советский Союз по сути был чем-то вроде корпоративного государства, или государства-корпорации, соревновавшегося с «Соединенными Корпорациями Америки».

Комментирует Павел Подлесный, кандидат исторических наук, руководитель Центра Российско-американских отношений при Институте США и Канады РАН:

— С производительностью труда у нас как было при Советской власти, так и осталось. Никаких принципиальных подвижек не произошло — в отличие, например, от стран Юго-Восточной Азии.

Нашей власти надо энергичнее заниматься экономикой. Прошло двадцать лет, а экономических преобразований как не было, так и нет. Все тот же дикий капитализм. У власти нет концепции экономического и научно-технического развития государства. Что-то разрабатывается, но успехов не видно.

При этом Вооруженные силы они сумели возродить. Президент у себя на даче в Сочи активно общается с генералами. Приняли «Стратегию развития Арктики до 2035 года». Может быть, и гражданская инфраструктура там будет налажена. Военная промышленность развивается, а где гражданские отрасли?

Как только против нас установили санкции, сразу оказалось: этого нет, того нет. Эти детали исчезли, другие пришлось импортозамещать. Сами же были недовольны — и президент, и правительство. По-прежнему сидим на «нефтяной игле». Зависимость эта понемногу уменьшается, за счет продажи вооружений. Или зерна, но почему не готовой продукции из него?

Наиболее очевидный пример — экспорт леса. Десятилетиями гнали кругляк в Китай. Сейчас опомнились, решили с 2022 года запретить. Будем налаживать свое производство. Кто мешал сделать это раньше?

Я очень скептически отношусь к их идеям. Будут ли они реализованы? Ни президент, ни правительство не интересуются предложениями ученых экономистов из Российской Академии наук. Не слышно, чтобы президент собрал у себя на даче наших выдающихся экономистов, как собирал генералов. Правда, не так давно, в День науки президент провел совещание Совета по науке. Но это оказалось дежурное, протокольное мероприятие.

В свое время, кстати, Билл Клинтон так сделал: собрал экономистов и выработали программу. Экономика Америки длительное время развивалась, пока не пришел Джордж Буш-младший. Клинтона, конечно, можно за что-то критиковать, но страну он своему сменщику сдал в нормальном состоянии.

«СП»: — Может быть, это не столько заслуга Клинтона, сколько развал социалистического лагеря им помог?

— Американская экономика развивалась нормально и при Советском Союзе. Помните «рейганомику»? Рональд Рейган запомнился именно этим. Что касается победителей в холодной войне, то она ведь закончилась не в один день. Сейчас все приписывают себе лавры. Об этом можно спорить, одни считают — как только пала Берлинская стена, другие — во время Беловежской встречи и роспуска СССР. Вряд ли можно сказать: «Это случилось 25 января в 12 часов дня».

По сути эта холодная война — никуда не уходила из международных отношений. И быстро снова набрала силу. Холодная война, которую мы прежде понимали, как противостояние двух идеологий, на самом деле была противостоянием экономик.

Да, Западу тоже нелегко. Если у нас «семеро с ложкой на одного с сошкой», то у них на одного, например, фермера приходится примерно человек сто потребителей его продукции. К счастью, этот фермер работает не с сошкой. Ему есть чем вспахать поле, проборонить его и засеять. Уже беззвучными призраками ползут по маршрутам роботизированные электрические тракторы. Дороги прокладываются автоматизированными агрегатами, в полуавтоматическом режиме строятся мосты. Повсеместно в развитых странах народу нужно в производительной сфере все меньше и меньше. Тенденция такая есть.

Примерно такая же система в промышленности. Люди, дружно работающие на автоматизированном конвейере, конечно же легко побеждают хоть в социалистическом, хоть капиталистическом соревновании любого кустаря одиночку. И рабочие руки высвобождаются.

Но вряд ли стоит успокаивать себя этими мантрами. Все-таки после того, как западные эффективные менеджеры перевели свои автомобильные производства в страны с более дешевой рабочей силой, в Детройте, например, живут в основном безработные. Город оказался на позорном первом месте в Америке по живущим за чертой бедности. А сколько у нас таких больших и маленьких «детройтов».

На Западе было проведено огромное число исследований по безработице, о её социальных и психологических последствиях. И прежде все знали, что безработица — это плохо. Очень плохо. Но оказалось, что безработица — это катастрофически плохо. Даже на короткое время лишившись работы, человек на всю жизнь получает психологическую травму, которая проявляется в тех или иных стрессовых ситуациях. Европейское сообщество осознало это и приняло очень мощную программу, имеющую целью свести безработицу к нулю — фантастическая идея для рыночной экономики. Что-то у нас в стране не видно таких усилий.

Приходится каждому заботиться о себе самостоятельно. Ведь если выбирать между двух зол: одинокая старость в нищете или работа до седьмого пота, люди, как правило, выбирают работу. И автор этих строк, кстати, не исключение. Одинокая старость в нищете — это нулевой итог жизни. Но про членов нашего правительства этого, конечно, не скажешь — они посидели в руководящих креслах. Подолгу. Будет что вспомнить. Какой толк оказался от их сидения — это уже другой разговор.