Про рост цен в России нам врали, врут, и врать будут

Победными реляциями о невиданных успехах импортозамещения в России государственные структуры РФ разражаются с завидной периодичность. То Россельхозбанк сообщит, что доля отечественных сыров на внутреннем рынке к настоящему моменту достигла 75%, тогда как в 2013 году более 50% такой продукции приходилось на иностранных производителей.

То Минсельхоз бодро отрапортует о том, что за последние годы по многим продовольственным товарам, и прежде всего — по маслу, зерну, рыбе и птице, России удалось выйти на самообеспечение. Только вот, похоже, что все эти пафосные заявления весьма далеки от реального положения дел в области зависимости нашей страны от импортных товаров.

Судите сами.

Да, доля продуктового импорта в России, безусловно, снизилась по сравнению с 2013—2014 годами. Но цены на завозные продукты поднялись так, что здорово подстегнули инфляцию, разогнав ее до рекордных двузначных показателей.

По сравнению с прошлым годом в массовом импорте с поставками более 1 миллиарда долларов в год пальмовое масло поднялось на 59%, мясо — на 30%, молоко — на 32%, овощи — на 17%. И это при том, что мы все еще здорово зависим от мировых производителей масла, говядины и других продуктов.

К таким выводам пришли, например, сотрудники «Ведомостей», изучив январские данные Федеральной таможенной службы.

А изучив данные Росстата за 2020 год и оценки некоторых экспертов за первое полугодие 2021 года, они пришли к выводу, что по автомобилям мы стали зависимы от заграницы на 39%, машинам и оборудованию — на 58%, лекарствам и медизделиям — на 60%, по одежде — на 82%, компьютерам и электронике — на 87%, обуви — на 88%, автозапчастям — на 95%.

Выходит, мы героически боремся с импортом, не покладая рук, вот уже восемь лет, а ситуация с этим только ухудшается?

— Что касается сельского хозяйства, — поделился своим мнением с «СП» руководитель Центра урегулирования социальных конфликтов Олег Иванов, — то, мне кажется, что Россия уже наигралась в игры, связанные с бойкотом импортного продовольствия. Сейчас достаточно в Москве зайти в любой супермакет, чтобы увидеть итальянские колбасы и испанские хамоны, которые свободно у нас продаются.

В прошлые годы мы просто провели своего рода информационную кампанию, политическую акцию, если хотите, анонсировав отказ от западного продовольствия. А на самом деле тихо-мирно к сегодняшнему моменту отказались от такого рода контрсанкций.

— Если мы берем электронику, то здесь все просто, -­ считает экономист Леонид Хазанов. — Мы выпускаем прекрасную электронную технику для «оборонки», но не в состоянии выпускать бытовые гаджеты. Подобных производств у нас практически нет, а роль тех, что имеются, абсолютно незначительна, так что максимум, что мы можем — изготавливать какие-то отдельные компоненты сложной техники. Ни о собственных ноутбуках, ни о собственных смартфонах нам говорить не приходится.

Станкостроение у нас в таком же глубоком кризисе, как и электроника. Мы как ввозили станки из-за рубежа, так и продолжаем их ввозить. Получается парадокс — во многих проектах, связанных с импортозамещением, используются импортные станки.

Если брать металлургию, то тут еще один парадокс ­­ - марганцевое сырье мы практически не добываем, поэтому вынуждены закупать в больших количествах где только можно, включая Южную Африку, марганцевую руду и концентраты для производства ферросплавов, необходимых для легирования.

«СП»: — Почему так происходит?

— Мощнейшей стагнацией наша промышленность обязана целому кругу проблем, которые в течение 30 последних лет так и не решаются.

Во-первых, это, конечно же, наследие «лихих девяностых», когда предприятия, способные произвести что-то свое, благополучно «умирали». Во-вторых, это колоссальная нехватка квалифицированных кадров. Мы к началу нулевых растеряли всех талантливых инженеров и одаренных работников, и сегодня человек идет работать на завод в большинстве случаев только от большой безысходности.

В-третьих, бизнес банально не хочет вкладываться в развитие производств, потому что это означает инвестиции на долгую перспективу. Быстрой окупаемости тут не получишь, это вам не нефть с газом качать.

В-четвертых, на поднятие промышленности нужны просто грандиозные средства.

В-пятых, придется налаживать сбыт подобной продукции, а это будет крайне непросто, учитывая, что по конечной стоимости наши товары могут не пройти из-за гораздо больших, чем в Европе и уж тем более в Китае, производственных издержек. Сейчас даже металлы на внутреннем российском рынке продаются нередко выше котировок на London Metal Exchange. Казалось бы, по логике, раз их потребители находятся в России, то продавать им следовало бы дешевле, хотя бы просто из стремления поддержать отечественного производителя. Но не тут-то было.

— Что касается бытовой электроники, то совершенно очевидно, что сейчас ни одна страна мира, включая Россию, не в состоянии конкурировать с Поднебесной в этом вопросе, — резюмировал Олег Иванов. — У них просто нет тех преимуществ в производстве данных товаров, которыми обладает Китай. Так что все российские бренды на самом деле производятся там. Формально, конечно, импортозамещение идет, потому как бренды-то российские. Но фактически это китайское производство, на что предпочитают не обращать внимания.

«СП»: — А почему бы российские товары не производить в России? Какие такие передовые технологии есть у Китая, которых нет у нас?

— Дело даже не в технологиях, а в трудовых ресурсах. У них банально самая дешевая рабочая сила в мире, с этим просто невозможно конкурировать. И даже все более активное привлечение трудовых ресурсов из стран Средней Азии не способно изменить ситуацию.

 — На нашем внутреннем рынке абсолютно все включились в игру «Задери цену первым». В таких условиях, да еще учитывая неотлаженность производственных процессов, выгоднее купить что-либо за рубежом, нежели произвести это самим, ­- констатировал председатель Национального союза защиты прав потребителей Павел Шапкин. — Налоги на добавленную стоимость накручивают, электроэнергия дорожает, бензин. Конкретно в сельском хозяйстве, животноводстве, например, вместе с рекордными урожаями возникли рекордные же цены на зерно, а, следовательно, по цепочке ­ - на комбикорма, на молоко, на мясо и так далее. Вот вам и мировая конъюнктура.

«СП»: — Только ли мировым удорожанием всего и вся это объясняется? Или есть еще какие-то, чисто российские факторы?

— Смотрите, например, когда решили бороться с импортом в виноделии, виноград в цене вырос. Все результаты в этой борьбе почему-то предсказуемы ­и направлены только в сторону общего роста цен. Системы налогообложения и ценообразования усложняются, несмотря на вроде бы объявленную «регуляторную гильотину». Маркировка введена уже практически на все, акцизов везде понаставили, правила входа на рынок усложняются. Все это — результат человеческого фактора.

«СП»: — Поясните?

— У нас все делается без обсуждения. Даже Госдума не принимает участия во многих таких вопросах. То есть в высоких кабинетах сидят какие-то товарищи и единолично пишут какие-то законы в силу своих умозрительных заключений.

И чего от таких законов можно ожидать, если они, по большому счету, примитивно заточены только под то, сколько те или иные люди получат прибыли, если, скажем, поднимут НДС с 18 процентов до 20? Они же направлены не на развитие сильной экономики, а на усложнение ситуации и жизни.