Михаил Делягин: Впереди русский глобальный цикл накопления капитала

Капитализм как общественная система развивается в форме циклов накопления капитала. Каждый из таких циклов связан с доминирующими в его ходе типами социотехнологической организации — и со странами, сумевшими наиболее полно выразить эти типы. Начало капитализма знаменовал собой голландский цикл, а само его развитие шло в рамках сначала британского, а затем американского, ныне завершающегося цикла накопления капитала. Разумеется, каждый цикл связан со своей базовой технологией глобальной конкуренции — и с совокупностью соответствующих ей социальных и производственных технологий.

Сейчас американский цикл завершается — как и сам капитализм. Эпоха доминирования США клонится к концу, и публично общающийся с призраками Байден на фоне его сменщиков будет казаться разумным и гуманным стратегом.

Вместе с вопросом о конкретных механизмах и технологиях (опять-таки не только и не сколько производственных, сколько социальных) выхода из капитализма на повестке дня стоят и более фундаментальные вопросы: будет это только уничтожение накопленного ранее капитала или еще и новый цикл его созидания?

Второе более вероятно, и не только потому, что капитал как явление шире капитализма (и раз он был до него, то, скорее всего, будет и после), но и в силу продолжения его трансформации: капитал как явление уже освобождается от денежной формы, становится все более тесно связанным со все менее отделимыми от своих творцов технологиями, в том числе социальными и организационными.

Отказ от дешевого апокалиптизма позволяет надеяться на локальный прогресс, пусть и на начавшемся в ходе Большого разворота 1967−1974 годов нисходящем витке исторической спирали развития. При этом даже простое продолжение капитала — это не только разрушение его старых форм, очевидное его современникам, но и невидимое нам до поры накопление капитала в качественно новых формах, во многом не воспринимаемых нами как формы капитала.

Сегодня все внимание человечества приковано к Китаю: ожидание связанного с ним нового, азиатского цикла развития капитала стало банальностью еще с обострения глобального кризиса 2008−2009 годов.

Но за фасадом процветания и стремительной экспансии китайского бизнеса и, шире, китайской цивилизации кроются не только невидимые для поверхностного наблюдателя системные проблемы с неустранимыми историческими корнями, но и столь же неустранимое (в силу культурной обусловленности) принципиальное нежелание играть глобальную роль.

Поэтому Китай, оставаясь главным событием как информационной (1991−2019 годы), так и постинформационной эпохи социальных платформ и искусственного интеллекта (начавшейся в 2020 г.), не смог стать содержанием первой и не станет содержанием второй (как это ни печально для автора этих строк).

Ведь для сознательного исполнения своей роли (в том числе и глобальной) мало предпосылок, возможностей и даже потребностей — нужно еще и желание. В конце концов, «нет такой миссии, от которой нельзя уклониться».

Поразительно, но фактически идеальным кандидатом на роль источника и пространства (а если справимся, то и организатора) нового этапа глобального накопления капитала является Россия, — разумеется, если нам удастся освободиться от либерального прозападного управления своей социально-экономической сферой, и мы не будем уничтожены им.

Сегодня, когда старшие китайские партнеры смеются над нами даже не издевательски, а сочувственно, а страна находится в почти всеобъемлющем провале, грозящим дестабилизацией, само предположение о возможности нормального будущего кажется недостойным пропагандистским бредом. Что уж говорить о русском глобальном цикле накопления капитала!

Однако глубина и разрушительность глобального кризиса, захватывающего всех участников мировой конкуренции без исключения, кардинально снижает значимость наших проблем и пороков. Более того: чем выше эффективность экономики в уходящих, рыночных условиях, тем полнее использование ею своего ресурсного потенциала, — тем меньше у нее скрытых резервов и, соответственно, тем уязвимей она перед ударами невиданного за последние столетия кризиса, связанного не только с распадом мировых рынков, но и с кардинальным преобразованием самого человека и его сознания.

В этих условиях стратегические перспективы России, являющейся единственной нераспечатанной ресурсной кладовой и представляющей собой непознанный источник новых технологий и технологических принципов (причем в силу не образования, легко поддающегося разрушению, а неустранимой в принципе культурной матрицы), неизмеримо лучше ее текущего положения.

Даже прямо сейчас мы видим парадоксальные проявления способности русской цивилизации к развитию, проявляющиеся не только в достигнутых усилиями правительства Мишустина мировом лидерстве в цифровизации госуправления, но и в успешной организации локальных очагов промышленного и технологического возрождения, в целом удивительно успешно противостоящих разрушительному давлению по-прежнему либеральной в своей основе макроэкономической политики.

Премьер Мишустин, вопреки сохраняющимся в значительной части бюрократии прозападным предрассудкам, четко фиксирует необходимость системного планирования и обеспечения в системе госуправления сквозной персональной ответственности. Достижения в этих направлениях, уже долгое время воспринимаемые как самоочевидная рутина и раздражающая обыденность, были в принципе непредставимы при предшествующих правительствах (и даже при спасшем Россию после дефолта 1998 года правительстве Примакова — Маслюкова).

Комплексное применение уже имеющихся достижений, развертывание точечных проектов на всю экономику вкупе с излечением неизбежных «болезней роста» (в отчаянии ошибочно принимаемых порой за сущность новой системы) не просто придаст России мощный импульс всеобъемлющей комплексной модернизации, но и откроет перед нами глобальные стратегические перспективы в то самое время, когда обрушение мира в Глобальную Депрессию разными путями, но с равной неотвратимостью и окончательностью закроет их перед остальными частями человечества — вне зависимости от их успешности, богатства и даже самого опыта в завершающейся современности.

Для выворачивания привычной истории наизнанку, для превращения из колониального придатка сменяющих друг друга господ во властелинов отнюдь не только своей истории нам надо вернуть на службу обществу элементы бюрократической системы — мозга и рук народа, впавшие в начале эпохи национального предательства в блуд корыстного самоуничтожения.

Убеждение, что это можно на практике сделать в рамках закона, может показаться наивным, но оно базируется на подробном анализе трансформаций не только отечественной, но и мировой истории.

А, поставив себе на службу социально-экономические структуры государственного управления, Россия воспользуется мировым кризисом и откроет глобальный цикл именно русского накопления капитала — на основе дешевых сверхпроизводительных «закрывающих» технологий и гуманизма как разящего исподволь и потому всесокрушающего оружия.