Андрей Фефелов: «Если будут бомбить Донецк — то будут бомбить и Киев»

Тема беседы: «Война: что делать?»

(продолжение см. ниже)

Василий Ваньков: — Здравствуйте! В эфире «Открытая студия», ведущий Василий Ваньков. Сегодня у нас в гостях Андрей Фефелов — главный редактор интернет-канала «День». Здравствуйте, Андрей Александрович.

Андрей Фефелов: Добрый день.

В.В.: — Начнем с актуального. Сегодня стало известно о том, что киевские власти отвели самим себе ровно месяц на то, чтобы разобраться окончательно с Донецком и Луганском. СМИ сообщают, что подтягивается тяжелая техника. И хотя Майдан и власти обещали не заниматься геноцидом, но, в последнее время их обещания имеют такие свойства, что они не выполняются. Хотелось бы узнать Ваше ощущение, перед, чем мы сейчас находимся, и перед чем находится Новороссия?

А.Ф.: — Порошенко находится заложником своих обещаний, поскольку у него в тылу существует Майдан. И Майдан, не смотря на то, что он как опустевший улей, там уже такие полудохлые пчелы, там дурно пахнет. Но тем ни менее, он существует этот Майдан, как политическая возможность очень серьезная. Место это не занято, оно пустует, и туда в любой момент могут десантироваться массы такие возмущенные, массы, разогретые украинской прессой, массы, которые находятся в психозе. И если Порошенко не выполнит свои обещание, то, соответственно, он получит удар с тыла.

В.В.: — Андрей Александрович, сразу вопрос уточняющий. Майдан — это некая стихия такая, постмодернистская, неуправляемая, или это такой рукотворный инструмент влияния, рычаги от которого могут находиться извне?

А.Ф.: — Майдан, конечно же, состоит из многих элементов или фрагментов, и стихий, если угодно, но при этом это инструмент воздействия на власть, или инструмент смены власти, допустим, как это было в феврале этого года. И этот инструмент не сломан, он не спрятан, не зарыт.

В.В.: — А кто автор этого инструмента? Наверное, важнее поговорить об авторах?

А.Ф.: — В данном случае, я говорю о том, что само украинское общество, разогретое украинским СМИ, оно находится в состоянии истерии, в состоянии крайнего возбуждения. Это гораздо больше, чем возбуждение фанатов или болельщиков. Это болельщики украинские, болельщики политические. Они готовы сместить и нового президента, уже свеженького, Петра Порошенко. И, в общем, на это ориентируется часть политических сил. Наверное, это не входит в стратегию Соединенных Штатов Америки, наверное, это другое нечто. Но тем ни менее, Майдан существует, это реальный политический фактор. И то, что он сейчас не будет влиять не на что, я так не считаю. И поэтому Порошенко остается двигать танковые колонны в Донецк. И это стратегия тоже катастрофическая для него, он тоже находится в ситуации безвыходного…

В.В.: — То есть путовая ситуация?

А.Ф.: — Да. Кстати, Путин тоже в очень тяжелой обстановке. У него тоже коридор возможностей ограничен. Это уже надо делать выбор определенный. Этот выбор для него крайне тяжел и трагичен.

В.В.: — Сейчас, дискуссии в обществе, разворачиваются самые серьезные по поводу такой отстраненной позиции, которую занимают российские власти, это воспринимается значительной частью, и в том числе, патриотической общественности. То есть ожидали нечто большего. На Ваш взгляд, Вы видите резоны за тем курсом, который сейчас проводит Москва, или Вы тоже ждете более активных действий?

А.Ф.: — Здесь во мне борется человек эмоциональный, человек, который связан узами личными со многими людьми, которые на Юго-востоке Украины сейчас воюют за независимость Донбасса, за Новороссию, и человек — аналитический. Второй человек говорит о том, что стратегия Путина, осторожная очень стратегия, она связана с финансово-экономической слабостью России. Путин боится давления со стороны Запада и экономической, продовольственной блокады России. Продовольственная безопасность России, она находится на низком уровне. Это первый аспект.

В.В.: — И технологическая безопасность.

А.Ф.: — Конечно, комплектующие детали и все прочее. Остатки наших производств, они тоже, к сожалению, не самодостаточны. И Россия может просуществовать и в ситуации блокады, но для этого надо перестраивать всю экономику и все общество. А может ли это сделать Путин? У него нет для этого инструмента. У него нет той партии, которая была у Сталина, у него нет опричнины, которая была у Грозного, у него нет птенцов гнезда Петрова, которые были у Петра I. Все эти деятели произвели революцию в России сверху.

В.В.: — Можно ли провести аналогию с ситуацией 41-го года, когда Сталин, тянул, где-то во многом осознано, боясь бросить вызов объединенному Западу. А тянул, для того, чтобы провести индустриализацию, создать, условия для эффективного противостояния. Все-таки, российские власти не успели реализовать эту программу, и соответственно сейчас политика искусства возможного. Об этом мы сейчас и говорим.

А.Ф.: — Вопрос — есть ли программа такой модернизации у нашей власти?

В.В.: — Она постоянно декларируется.

А.Ф.: — Нет, я не слышал ни о чем таком серьезном. На самом деле, если говорить о том, что…

В.В.: — О реиндустриализации было заявлено.

А.Ф.: — Нет, какие-то слова произносились про инновации бесконечные, про развитие. Слово «развитие», оно звучало при Медведеве, когда он был президентом, каждые пять минут. Если смотреть телевизор, все говорили. Но ничего такого серьезного, программного, я не увидел в этом отношении. Поэтому здесь я не вижу серьезных перспектив. Другое дело, что стратегия, которая выбрана российским государством в отношении восставшего Юго-востока и движения, партизанского движения на Юго-востоке Украины, она достаточно тоже прозрачна, это укладывается тоже в классическую схему поддержки повстанческих движений. На территории России не существует ни одной базы подготовки добровольцев, в то время, как на территории Турции готовят добровольцев и боевиков для свержения Асада, в то время, как в Пакистане была развернута сеть баз подготовки и реабилитации моджахедов вовремя афганской войны. То есть, Россия себя ведет очень скромно в этом отношении.

В.В.: — На Ваш взгляд, в свете последних отступлений из Славянска и Краматорска эффективно сужается ареал контроля ополченцев на территории?

А.Ф.: — В рамках существующей стратегии, я думаю добиваются максимальных результатов. Другое дело, что ситуация в самом Донецке, она сложная, неоднородная. Стоит некий хаос и война полевых командиров, которая наклевывается на радость врагу, на радость Порошенко и Коломойского, она тоже, по всей видимости, неизбежна. Некие разборки, некие расставление акцентов, они будут произведены. Это тоже серьезно, это тот этап, который придется пройти молодому государству.

В.В.: — Скажите, в умах наших российских сильных мира сего, есть красная черта, через которую Западу не позволено будет перейти, и Киеву, соответственно?

А.Ф.: — Я думаю, это высадка сил НАТО на территории Украины.

В.В.: — А если без НАТО справится? Это не красная черта?

А.Ф.: — Если говорить о том, насколько будет произведена операция в Донецке, то есть, будет ли бомбиться Донецк ковровыми дорожками…

В.В.: — Как Славянск, допустим?

А.Ф.: — Я на этот вопрос буду отвечать так: если миллионник — город-миллионник Донецк, будут бомбить, то будут бомбить и Киев — это другой город-миллионник. Донецк на Киев. Кто будет бомбить их, я не знаю. Кто-то его будет бомбить.

В.В.: — Вопрос от Дмитрия, он достаточно характерен сейчас для нашей аудитории. «Здравствуйте, Андрей Александрович. В Москве первый митинг в поддержку Донбасса „Стоим за Донбасс“, состоялся 11 июня. Этот митинг был анонсирован на сайте газеты „Завтра“, Вы являетесь зам главного редактора этого издания. Митинг призывал российские власти ввести войска в Донбасс, чтобы защитить русских и остановить войну. На Ваш взгляд, чем объясняется поразительная пассивность игнорирование митинга, со стороны патриотических прорусски настроенных политиков, общественных деятелей, интеллектуалов?»

А.Ф.: — Это феномен психологический. Включенность государственных российских СМИ, включенность российской власти, создает такое ощущение, что и без нас все сделают правильно. Что правильным курсом товарищи идут и все хорошо, и не обязательно как-то вставать с дивана, достаточно проявить себя, как футбольные болельщики: сидеть, переживать дома, обсуждать в банях, все. Это не правильно. То есть, за патриотами русскими это водится. Делегирование своих полномочий государству: государство делает все правильно, и мы его будем поддерживать своим неучастием, не встреванием, тем более государство не просит.

В.В.: — А, в данном случае, «не встревание» означает, что, по мнению патриотов, государство ведет себя резонно и адекватно?

А.Ф.: — Нет, во всяком случае, существует поддержка. Это направление. Поскольку, все же не дураки, все же являются сознания профанического, абсолютно рекламного, а многие понимают, чем чревата, международная блокада Россия. И у нас не так-то много таких радикалов.

В.В.: — Если верить опросу ВЦИОМ, то 66% (сейчас эта цифра увеличивается) респондентов выступают с настороженностью, по отношению к более активным действиям России. Это формирующая социология, или это действительно отражает умонастроение?

А.Ф.: — Возможно это отражает, на данный момент, умонастроения. Что будет после этой силовой операции Порошенко с нашим общественным сознанием, неизвестно,. Поскольку каждый репортаж с юго-востока Украины, он изменяет цифры. Но 44% настаивают и приветствуют ввод войск Российской Федерации на территории Донбасской и Донецких бывших областей, а ныне народных республик. Мне кажется, это просто грандиозная цифра.

В.В.: — Это достаточная пассионарная база.

А.Ф.: — Нет. Причем тут пассионарность? Это костяк общественного мнения. Все-таки, пацифистов больше. Есть домохозяйки, есть люди, которые там придерживаются либеральных взглядов. Есть люди, которые просто равнодушны. Василий, если Вы спросите, аполитичного персонажа, вводить войска или нет, он скажет: «Нет, не вводить. Зачем это надо?» Поэтому здесь уровень включенности и уровень радикализма явлен достаточно сильно. 44% - очень серьезно.

В.В.: — Еще один вопрос от нашего зрителя. Юлия задает такой вопрос: «Украина ведет борьбу против русских за свою „независимость“ от них, но при этом сама себя уничтожает. Были ли Вы там с того времени, как все началось? Что теперь может ждать повстанцев и живущих там русских?» ну, давайте вот с этих вопросов начнем. Во-первых, я не совсем, конечно, понял, что имела в виду Юлия «С того времени, как все началось…», с момента распада СССР или… наверное, все-таки с момента «майданных событий».

А.Ф.: — Динамика была такая: я бывал на Украине в периоды кризисов, тех или иных. Примерно понял динамику, раз в 10 лет начинается некая истерия, некая политическая ломка. И когда последний Майдан начался, достаточно еще мирно, у меня возникла очень острая аллергия. Я просто очень люблю Киев, и эта мерзость, в которой заваривалась эта каша, я просто понял, что я психологически буду очень сильно травмирован этим Майданом грязным, этими бочками, этими выкриками, этой истерикой, этим «Мы европэйцы!».

В.В.: — История, не как фарс, повторю…

А.Ф.: — Да. Они раскачали, лодку до такой степени, что все — лодка перевернулась. Я, конечно, не ожидал.

В.В.: — Видимо, это ментальное у украинцев есть, да? У малороссов, охлократический инстинкт, который периодически, с регулярностью срабатывает.

А.Ф.: — Все намешано. С одной стороны есть некая анархическая стихия, попытка выгнать князя, создать свои вече, ор, крик и с подвизгом все это свершить. Эта военная демократия, казачья тоже, которая имеет свои корни, накладывается на анархичность. И существует некий костяк — западенский. Это особая нация, этот Бандера, это отдельная нация, в украинской нации. И тоже интересно, как она формировалась, чем она подпитывается, управляется, ее связь с олигархическими еврейскими кланами. Это все настолько любопытно, этот антисемитизм западенский, который тем ни менее, сочетается с глубоким проникновением этих групп, коломойских групп, эти структуры. Это тема для отдельного исследования. Но единственное, что могу сказать: западенцы — это совершенно другая нация, чем малороссы. Они действительно обладают некой повышенной пассионарностью, и это давнее национальное предательство, переход в папизм, уход на Запад, закалило эту группу совершенно определенным образом. Еще к этому и селяне — представители не городского населения, деревенские жители, обладающие еще определенным менталитетом и определенным уровнем брутализма.

В.В.: — Скажите, а как Вы могли бы охарактеризовать планы Киева, в отношении населения Юго-востока? В одном из ваших выступлений публичных, я слышал такой термин, Вы использовали, «этноцид». Могли бы вы пояснить, что имели в виду, чем это отличается от геноцида? Геноцид — это уже международно-признанное.

А.Ф.: — Геноцид — это физическое уничтожение того или иного народа. А этноцид — речь идет, о таком очень массированном воздействии на народ, попытка его ассимиляции искусственной, лишение языка, создание определенных условий для возникновения другой культуры, переписывание истории, создание иного психологического настроения. То есть все, что мы видели в период тотальной украинизации, оно будет усилено еще в десятки раз, с одной стороны. С другой стороны, это тема выдавливания. Причем выдавливание, как в ту или в другую сторону. С одной стороны, изгнание, на территорию России, в данном случае, пополнение числа беженцев здесь, а с другой стороны, переселение в другие территории Украины. Заселение западными жителями этих восточных областей, и соответственно, наоборот.

В.В.: — Чем это чревато для России и Украины, как части единого мира русского?

А.Ф.: — Нет, это чревато катастрофой, войной, конечно, чревато. Здесь сомнения, что вся ситуация с Украиной — это ситуация, которая так или иначе провоцирует открытый вооруженный конфликт между двумя славянскими братскими странами.

В.В.: — Украина Западу нужна исключительно в качестве палки, с помощью которой можно берлогу русского медведя? Или как-то вывести его из себя, заставить вызвать неадекватность какую-то, да?

А.Ф.: — Я думаю, что речь идет даже не единомоментной провокации, хотя действительно, напоминает Украина порой мальчика, которого шпана посылает к дяденьке, попросить закурить. В этом есть определенная логика, но возможно, что план больше стратегический, масштабный. И речь идет о создание постоянно действующего ограничителя России, ментализированного накаченного информационно пропагандистского русского антиклава здесь, прямо на границах.

В.В.: — Позиция Европы тоже у многих вызывает вопросы. Все-таки, это производная от той евроатлантической субкультуры политической, которая была сформирована по итогам Второй Мировой Войны, или действительно Европе выгодно, как Вы сказали, «иметь сдерживатель, ограничитель России», который все равно никогда не будет, по большому счету, инкорпорирован в европейском пространстве?

А.Ф.: — Я думаю, прежде всего, действует факт несуверинетета европейского, суверенитета, который был уничтожен после 45 года. Особенно это видно на примере Германии. Не случайно ходят слухи и эти слухи подтверждаются каждый год, что после 45 года была система тайных договоров между ФРГ и США, и золотовалютный запас в ФРГ, он тоже находится под контролем не Германии.

В.В.: — 120 баз, размещенных на территории Германии, американских, это фактор?

А.Ф.: — Это, конечно, фактор, но существуют еще пара структур, которые делают Европу не свободной — это полуколонии Америки. Это управляемая территория.

В.В.: — Эти страны фактически отказались от собственных вооруженных сил, наверное, это серьезный фактор, потому что Америка выступает в качестве монополиста в сфере обеспечения безопасности Европы. То есть, навязавши ей свои услуги, собственно говоря, в качестве монополиста.

А.Ф.: — Я думаю, что любой немецкий солдат, прежде чем пойдет в какую-нибудь точку мира, должен воспользоваться военно-транспортной авиацией Соединенных Штатов Америки, поскольку таковой у Германии просто нет. Он может сидеть на своих заимках немецких, но передвигаться по миру может только при помощи инструментов США, в рамках НАТО, конечно, которые моделируются из Вашингтона.

В.В.: — А Украину ожидает враждебное поглощение, продолжение экспансии НАТО? То есть, с этим прицелом идет, или это даже и не обязательно?

А.Ф.: — В НАТО не будут принимать Украину — это зона определенного хаоса. Это гарантирует развал НАТО. Потому что вот такую штуку, как Украина…

В.В.: — С территориальными проблемами, еще.

А.Ф.: -Да, но это понятно. Территориальные проблемы — это один фактор непреодолимой силы. А есть еще всякого рода системные психологические факторы. Украинские прапорщики могут НАТО довольно быстро развалить изнутри. Это я, конечно, шучу так. Это вовсе не «украинофобия». Сейчас появились статьи в киевской прессе, что русские выстраивали «украинофобию» на протяжении многих столетий, и особенно болезненно и деструктивно влияли анекдоты про украинцев и образ простоватого чудаковатого и вороватого хохла, который все время навязывался России, всему миру, и значит, российскому обществу.

В.В.: — Какие претензии чукчи должны предъявлять? Мне кажется, это элемент взаимоотношений между всеми нациями. Это фольклор такой.

А.Ф.: — Некоторые политические силы и за пределами России и внутри России, мечтают о таких отдельных чукотских, национальных таких структурах, готовых предъявить претензии по такому поводу. Существует же проект создания поморской нации, которое отдельно. Казачество, как альтернатива русского народа. Не часть русского народа, а как отдельные нации. И на это работают целые институты. Это не шутка, это не, так сказать, гипербола. Другое дело, что большинство американских таких политических центров, которые сейчас существуют, они ориентированы на Китай. Они сейчас смотрят, как разложить, разломить Единый Китай. Но тем ни менее, Россию они тоже не забывают.

В.В.: — Недавно, буквально на днях, Обама предложил китайцам совершить перезагрузку. Учитывая опыт российско-американской перезагрузки, которая, привела к некоторой сдаче наших позиций. Был момент оживления либеральной нашей тусовки. Китай клюнет на эту наживку, на Ваш взгляд, или все ограничится риторикой, этим политесом восточным со стороны Китая?

А.Ф.: — Китай очень сильная структура. Пока они не давали сбоев. После Тяньаньмэня все как по маслу шло. Другое дело, что Китай очень уязвимая структура. То есть это совершенно не монолитное общество, разделено и классово и…

В.В.: — Уже и классово? Социалистическое, казалось бы, да… То есть, Китай, уже… классовая дифференциация идет.

А.Ф.: — И это классовое разделение, оно идет еще в мировоззренческом разрезе. Традиционная деревня пока еще существует, питает этот китайский рывок экономический, эго формирует по сути, своей энергией, что было сродни рыку советскому, 30-х годов. С другой стороны мы наблюдаем вестернизацию этого слоя городской молодежи. То есть, обожествление Америки…

В.В.: — Складывание олигархата собственного. Красного олигархата.

А.Ф.: — Ну это так.

В.В.: — Ну и плюс, этно-конфессиональные, мы знаем, противоречия есть. Синьцзян-Уйгурский район и Тибет. То есть, очень много.

А.Ф.: — Они гораздо, все-таки, локальнее, чем эти базовые противоречия. Но главное, конечно, что политическая власть, она, тем ни менее, консолидированная, она принадлежит КПК, пока так сказать, нету…

В.В.: — Пока шестую статью там, образно говоря, никто не отменял.

А.Ф.: — Ну, скажем так, они еще не занялись самоуничтожением.

В.В.: — В горбачевском стиле таком, перестроечном. Андрей Александрович, может быть в развитие темы о Китае, сейчас ведь просматривается такая стратегия Запада, отталкивание от Европы, и, соответственно, как альтернатива, сейчас делается упор на сотрудничество с Китаем, в сфере энергоносителей, надо дифференцировать поставки. И в целом, Москва такие недвусмысленные сигналы посылает Пекину, дескать, что мы готовы выходить за рамки традиционно, просто там торговых отношений каких-то, и выстраивать уже какие-то блоки геополитические серьезные. На ваш взгляд, стратегия, значит, ориентация на Китай, насколько она оправдана, какие перспективы?

А.Ф.: — Надо почитать стихотворение Блока «Скифы», которое он написал в 18 году. Стихотворение, которое направлено в будущее. Это пророческий стих, который рассказывает о дальнейшей геополитики всей мировой…

В.В.: — Это про жадные раскосые глаза?

А.Ф.: — Ну, он говорил, что, так сказать, «перед Европой пригожей по дебрям и лесам мы расступимся…» И он параллельно писал дневник, где написал такие строки, что «Вы больше не арийцы (обращаясь к Европе), мы не хотим, с вашим рылом общаться. Когда у вас было лицо, мы с вами хотели говорить, а с рылом мы говорить, не намерены. И на вас прольется Восток. Ваши шкуры натянут на китайские тамбурины» Этот треугольник мировой — США, Россия и Китай, он действует сейчас. Он актуализировался с новой силой, с такой субъектизацией России. Он возник как некая реальность и в этом смысле Европа является заложником интересов Америки, и, конечно, Россия будет балансировать. Китай является совершенно самодостаточной отдельной цивилизацией, и надо быть, крайне острожным с Китаем. Не является нашим таким вечным партнером, он скорее такой сосед, со своим характером, очень серьезным. И Сталин это понимал, когда выстраивал отношения с Китаем. Он не пытался социалистический Китай каким-то образом подчинить московской стратегии. Что пытался делать, кстати, неумело и глупо Хрущев.

(продолжение часть 2)

В.В.: — Тут намек на тему евразийства возник. И в этой связи вопрос. Есть, идентификация Россия, Европа, Запад — вечная тема. Наш читатель, зритель (Малыш, подписался). Вопрос первый: «Является ли Российская Федерация русским государством?» Такой не детский вопрос, я бы сказал.

А.Ф.: — Русским государством, если он имеет в виду этничность России, конечно, Россия полиэтнична. Она не является русским государством. Другое дело, что сам русский народ, он является народом имперским и народом универсалистским. Местечковая этничность никогда не была свойственна русским. Русские обладают свои характером, своим национальным характером. Этот национальный характер выковывали в имперском строительстве. То есть русскость — это есть всемирность, это и есть универсальность.

В.В.: — Вы сторонник версии именно имперского патриотизма, а не строительства национального государства по французскому типу?

А.Ф.: — Национальное государство по двум причинам, оно невозможно. Поскольку все-таки это русские, которые строят империи. Они умеют строить империи не получая определенные материалы, у них все время получается не швейная машинка, а пулемет. А швейная машинка получается все время у европейцев. Например: Германия пыталась построить империю, рейх, все равно у них получилась швейная машинка. Хотели пулемет. И в этом отношении русские таковы. Это часть национального характера. А, с другой стороны, второй аспект вытекающий из первого. Как только мы начинаем строить национальное государство, у нас получается не национальное государство, а колониальное государство, которое подчиненного другим центрам силы. Поскольку все, что произошло в 91 году, глобальное если взглянуть из космоса на это, то это попытка выстроить национальное государство. Это отсоединение окраин, освобождение от бремени республик и так далее. В итоге мы попали, фактически, под чужое влияние. У нас не получается, у нас другое сознание. У нас не хуторское сознание, у нас космизское сознание.

В.В.: — Вопрос от Анастасии: «Вы, Андрей, как-то говорили, что ни разу не ходили на выборы после 960го года. Почему?»

А.Ф.: — Почему я ходил в 96-ом году на выборы, спросите меня.

В.В.: — Да. Давайте начнем с этого. Нет, конечно, тогда электризация общественного сознания тоже была очень высока. Кстати, в чем-то она соответствует такой возгонке сегодняшней. Такое неприятие взаимное было и так далее. И ельцинскую кампанию проводили с применением всех степеней информационного воздействия. Такое, протаскивали через игольное ушко этих выборов, такого полудохлого…

В.В.: — А выборы действительно были исторические? В ретроспективность если посмотреть — это точка бифуркации была, или это мнимая развилка? Пройден был путь, как Чубайс сказал, все-таки забили последний гвоздь.

А.Ф.: — Он сказал это после выборов.

В.В.: — После.

А.Ф.: — Здесь очень важно понимать, что гипотетически сложно рассуждать про историю. Единственное. Можно сказать, что те люди, которые непосредственно следили за этим ходом, многие из них, со стороны тех же олигархов, молодой, тогда еще, буржуазии российской, они просто собирали чемоданы. Они в панике бежали. Они думали, что приход КПРФ, изменит каким-то образом весь вектор развития России. Но ведь это же еще немного времени прошло с 93 года, с захвата вот этих основных активов. То есть многие думали, что приход Зюганова изменит социальный строй, даже. Но не знаю, как сейчас об этом можно рассуждать, с учетом следующей карьерой Зюганова. То есть это оказался самый мирный, самый тихий, самый робкий политик на территории Российской федерации.

В.В.: — Андрей Александрович, многие сейчас проводят аналогию между тем, что происходит в Новороссии и событиями 93-го года в России. Как антиолигархическая попытка восстановления элементов социализма. Мы знаем, что были изначально заявлены планы национализации предприятий, Ахметова в том числе. Можно ли воспринимать эти республики… да, и вот считается еще, что как бы отношение такое достаточное сдержанное российских властей объясняется тем, что это не совсем либеральный проект, можно так сказать, то есть, выходят за рамки. У Вас подобное видение, разделяете Вы его или нет?

А.Ф.: — Все вопросы, связанные с национализацией, с отменой национализации — это вопросы влияния и отношения с олигархатом, а именно с Ринатом Ахметовым. То есть попытки давить на него, попытки, наоборот, отпустить эти возжи и так далее. Это чистая политика, речь идет не о программных вещах. Я просто наблюдал своими глазами, как эти решения принимались, внутренний механизм. Но существуют большие ожидания, связанные с Новороссией. Ожидания в российском обществе. И эти ожидания, они самые разные. Помимо социалистической утопии, что мы здесь построим новое братское общество на базе этих двух республик, существует утопия православно-фундаменталистская, что здесь будет нормальное государство с церковью православной, в качестве государственной религии. С отменой всех оборотов, всех модернистских как вещей, с запретом порнографии в любых формах.

В.В.: — В общем, каждый видит то, что хочет.

А.Ф.: — Да. Есть люди, которые провозгласили Новороссию новым технократическим плацдармом. Что там будут сметены все старые производства и выстроена какая-то новая экономика, основанная на своих принципах совершенно новых и иных. Так формируется утопия в сознании общества. Возникли некие запросы, ожидания и они направлены на эту пока территорию, на эту tabula rasa. На эту еще несостоявшуюся, пока еще формирующуюся республику. И это характерно. И в этом смысле я понял механизм формирования этих утопий. Когда есть эти запросы, возникает некая наэлектризованная область в общественном сознании и туда вбрасываются какие-то идеи. И одна из идей, она обязательно прорастет и захватит.

В.В.: — Этот повышенный градус общественных ожиданий, он может сыграть положительную роль, в плане мобилизации базы поддержки Новороссии?

А.Ф.: — В любом случае, в этом смысле…

В.В.: — Какие-то идеи ошибочные, но они так дальше мотивируют?

А.Ф.: — Ну, конечно. В этом смысле Новороссию уже не остановить, она состоялась. Даже полицейские меры, операции, они не упразднят Новороссию. Идея Новороссии будет жить, и она будет прорастать. И, к сожалению, она может обернуться и террористической войной потом против Киева. Она может обернуться, если Донбасс потопят в крови, она обязательно вернется партизанским движением. И, конечно же, она обернется тем российским внутрироссийским движением за Новороссию, то этот проект обязательно будет существовать, который здесь будет прорастать и формироваться. И он будет формироваться тоже на новых принципах. Он не будет в виде партии, или союза вынужденных переселенцев, который, кстати, тоже обязательно будет здесь сформирован. Я надеюсь, об этом не придется говорить, поскольку у государства, это своего рода, встречный пал. То, что шло с Майдана, та энергия, та экспансионистская волна, которая двинулась во все стороны, натолкнулась на встречную экспансию. Поскольку идея Новороссии, она экспансионистская. Она не деоборонительная такого сидения в окопе. Это идея, которая нацелена на Киев. То есть столицей Новороссии станет Киев.

В.В.: — Вот развитие… Вопрос Анастасии. Если помните, мы закончили на том, что после 96-го года таких выборов не было, какие бы мотивировали Вас на участие в них. Соответственно вопрос, и эту мысль развивает Анастасия: «Насколько вы доверяете той власти, которая есть сейчас? Еще Вы говорили, что не хотите, чтобы власть в России получили либералы. Разве они сейчас есть у нас, и тем более у них есть возможность это сделать? Кого из известных людей вы считаете либералом?»

А.Ф.: — Значит, я скажу так, что тут надо разделять две вещи. Первая — это та система социально-экономическая система, уклад, которой был сформирован в 91 году, он существует и поныне. И наша, уже не либеральная власть пытается действовать внутри либеральной схемы. Вы знаете, музыку заказывает по-прежнему этот глобальный либерализм. И под эту музыку как-то по-особому пытаются танцевать, чтобы ничего ему не мешало, наша власть. Это удается, как всегда, плохо. Поскольку нельзя в рамках существующей системы осуществлять эти мощные движения. Например, идеи развития России, социально-экономического развития, общественного развития и экономического, нельзя реализовывать в рамках этой колониальной модели, которая была сформирована в 91 году. Менять эту модель в процессе этих кризисов, которые сменяют друг друга, это тоже безумие. Соответственно, наши власти ухитряются каким-то образом совмещать эти оба момента. Что касается либерального лобби, то оно колоссально. Оно формировалось на протяжении десятилетий, оно поддерживается извне и называть какие-то конкретные фамилии бессмысленно, они и так на слуху. И я думаю, что существуют люди в Кремле и в окружении Путина.

В.В.: — Приводные ремни.

А.Ф.: — Да, поэтому, здесь, мне кажется, уже все истоптано и понятно.

В.В.: — Вопрос задает Любовь: «Уважаемый Андрей, как Вы считаете, достаточно ли свободы сейчас у российских СМИ, у государства вообще? Кому можно доверять в первую очередь, кому не стоит? Есть ли цензура, нужна ли она? Имеет ли вес в общественно-политическом и медийном пространстве оппозиционные СМИ?» Это тема опять, мы развиваем тему политической антропологии, нашей российской, русской. Тема свободы вообще, насколько…

А.Ф.: — Тема свободы, она глобальна. Она глобальна, потому что…

В.В.: — Политической свободы, я так понимаю, все-таки.

А.Ф.: — Тут, если мы говорим о политической свободе, то здесь в области все равно, философии вторгаемся и тема свободы, конечно, сильно очень профанирована. И вот под лозунгами свободы разрушается все. Свобода — это сладкое слово, сладчайшее состояние, оно не предусматривает солидарность, сотрудничество и так далее. Поскольку любое сотрудничество это есть, как сказать…

В.В.: — Ограничение…

А.Ф.: — Ограничение непосредственное. Поскольку свобода, она затмила всем ум. И этот культ, кумир свободы. Я не говорю, что свобода это такая вещь неприятная. Это сладчайшая вещь, но это наркотик современности.

В.В.: — Но до нее надо дорасти.

А.Ф.: — Причем тут дорасти? Если ты дорастаешь, ты вползаешь в гомосексуальную Европу без пола, без перспективы размножения, развития, в мерзость, в запустение.

В.В.: — В этом плане, либералы должны…

А.Ф.: — Они доросли.

В.В.: — Да, они доросли, они должны предъявлять большие претензии к Майдану, в том плане, что это сейчас стало лучше антирекламой темы свободы политической.

А.Ф.: — Нет. Я думаю, что вообще все современные общества, которые ориентированы на свободу, они автомизируются и, в конечном счете, утилизируются историей. Поскольку эта свобода, она очень близко идет с темой смерти. То есть, свободой и смерти. Поэтому ограничить свободу, это выстроить системы жизнеспособные. В этом смысле я не против и цензуры нормальной и так далее. И здесь ничего нет в этом такого плохого.

В.В.: — Особенно западное общество, оно демонстрируют образцы и цензуры и всего в полной мере. И ограничения на митинговую активность, то есть.

А.Ф.: — Эта тема «фильтровать», как говорят блатные, «базар и отвечать за базар» — это все очень актуально сейчас. Поскольку слово, оно влияет на сознание, а сознание определяет жизнь человека. И если бесконечно человеку говорить о том, что вокруг распад, его народ самый обездоленный и бессмысленный на всей протяжении истории, как это было в России, то возникает деградация. Или, допустим, внедрять мысль о полной свободе, о безнаказанности, об отсутствии всяких ограничения. И поэтому, и ограничения СМИ и ограничение свободы, это вещь достаточно нормальная. Другое дело, что этот самый ограничитель, он должен выступать как сила развивающая.

В.В.: — Национально-ориентированная.

А.Ф.: — Тема развития, не деградации. Просто существуют некие два пути всемирно-исторические. Это путь — западный, западноевропейский, основанный на агностицизме, отчасти на позитивизме, на социальном и экологическом детерминизме. Речь идет о неком глобальном пессимизме о том, что мы находимся уже… Все предопределено заранее этими потенциалами, которые существуют. Есть идея развития, есть идея преображения, есть идея чуда, которое в России реализуется через коммунизм, через православие, через будущую идеологию русского государства, через русский космизм.

В.В.: — В вопросе Любови есть еще один аспект. Я его сейчас зачитаю: «Не кажется ли Вам, что за информационной войной Украины и России, наше СМИ все меньше внимания обращают на внутренние российские проблемы?» Здесь в развитии хотелось бы тоже сказать, что бытует точка зрения, что события на Украине каким-то образом используются часто как сурдинка, за которой прикрывается, в общем-то, отсутствие реального прогресса у нас внутри. Все, Крым — замечательно! Подъем патриотический — замечательно! Но хотелось бы видеть какое-то качественное изменение здесь в России.

А.Ф.: — Системные, качественные изменения, связанные с уничтожением существующего уклада, и выстраиванием на его месте другой системы, другого уклада, который был бы сродни социалистическому укладу Советского Союза, который бы эти ресурсы огромные, колоссальные, распределял бы стратегически, планово, согласно тем интересам общественным, которые, экспертным сообществом определяется и формируется, по сути дела — это главный момент, который нас ограничивает. А все остальные дырки в ЖКХ, или воровство чиновников, это есть все частные моменты и эти родимые пятна уклада 91 года. Поэтому здесь вот глобально… Ну, что касается частных моментов, конечно, да, общество захвачено Украиной полностью.

В.В.: — СМИ реагирует на запрос? Это не формирующая политика информационная, а, скорее это рыночная? Грубо говоря, поскольку это интересно, это важно и соответственно, это продается.

А.Ф.: — Здесь не все так, конечно. Если, допустим, зеркалить отношения в Украине, допустим, или на Украине, как правильно говорить, то там ситуация следующая, чт