Обреченность и вера

Донецк. С самого начала поездки стремился именно сюда. У меня теперь тут друзья. И из местных, и из числа наших добровольцев, воюющих на фронтах Новороссии, и волонтеров, помогающих обеспечивать жизнь большого города. Интересное это чувство встречаться нашей московской тусовкой в прифронтовом городе, на который почти круглосуточно сыпется огненный дождь. Жду с нетерпением.

Из Алчевска выехали практически на рассвете. Несмотря на ранний час и мороз на автовокзале, находящемся на стыке практически сросшихся Алчевска и Перевальска полно народу. Кто-то уезжает на автобусе, идущем на Харьков через Славянск. Большой такой, вместительный автобус. Желающих скататься на оккупированные территории не так много. Большинство ждет, как и мы автобуса Луганск-Донецк, который теперь идет не через Дебальцево, занятое украми, как летом, а по другой дороге — южнее, через Селезневку.

Объявления с координатами автобуса висят практически на каждом столбе, тем не менее, места надо бронировать заранее — очень много желающих. У нас мечта забронированы, но все равно в старенький «Эталон» прорываемся с боем, работая локтями. Места в итоге достаются не всем, и кому-то предстоит путешествовать почти два с половиной часа стоя. С сумками и баулами.

Поездка проходит спокойно, хотя периодически приходится тормозить на блокпостах, объезжать рукотворные препятствия, а на некоторых ждать проверки документов. Впрочем, это формальность: украинцев просят показать прописку (видимо, чтобы не затесался среди мирных дончан какой-нибудь «правосек» из Львова), россиянам достаточно «светануть» обложкой. Где-то на одном из этих блок-постов, видимо, проходит условная граница между ЛНР и ДНР, понять, что ты попал из одной республики в другую, можно лишь по смене флагов. Кроме флагов блокпосты ничем не отличаются: те же бетонные блоки, покрышки, колючая проволока, мешки с песком и пулеметные гнезда. Те же усталые лица ополченцев (теперь уже по большей части суровых мужиков, а не студентов, очкастых интеллигентов и пенсионеров, каких мы немало видели летом) которые то ли дежурят всю ночь, то ли расстроены тем, что стоят не на передовой, а здесь — по сути, в тылу. Хотя спокойствие в этом «тылу» относительное — я уже писал, что по ночам в степи рыщут ДРГ «укров».

И вот он, Донецк. Сразу бросается в глаза, что на автовокзале полно народу. И люди не только уезжают, но и приезжают. Причем, многие не местные: дорогу нам подсказали раза с третьего или четвертого. Улицы центра столицы ДНР тоже не пустуют, как улицы Луганска: туда-сюда снуют прохожие, в том числе матери с колясками, на тротуарах бойко идет торговля, продают все подряд от продукции собственного огорода до обычных вещей из дому и сувениров, среди которых особенно выделяются флажки, ленточки и магнитики с символикой республики.

Дорожные рабочие ремонтируют дороги, дворники метут улицы. Все, как было летом, только фонтаны не журчат — поздняя осень! Разумеется, открыты все магазины, кафе, салоны связи… пожалуй, все, кроме банков. Киев банковскую систему в Новороссии демонтировал окончательно, а своей пока не появилось. Зато работают обменники, и никакой проблемы с наличкой (сталкивались летом). Кроме того, работают салоны красоты, сауны, фитнесс-клубы, кинотеатры — в общем, все, что делает жизнь большого города такой обычной.

Но здесь война. И напоминание об этом я слышу, едва выйдя из автобуса. Бум! Бум! — раздается где-то. Услышав подобный звук в Москве, я подумал бы, что где-то на стройке упала плита. Но здесь это другое, и звук повторяется очень часто. Здесь центр, все рядом, до аэропорта десять минут езды. Мы еще не привыкли, не можем определить, из чего стреляют и где. Местные знают точно, где и что «ложит». И не обращают никакого внимания. У людей, гуляющих в центре какая-то фатальная уверенность, что до них не долетит. Вот молодая мама берет на руки ребенка лет двух-трех. Он улыбается и тянет к ней ручки. Сюрреализм. Нет смысла прятаться в родном городе, да и куда прятаться? Если прилетит — значит прилетит. Судьба. Никто из этих людей не может быть уверен, что доживет до утра. Каждый день — новые трупы в самых неожиданных местах — пуля дура, снаряд, в общем-то, тоже…

В общем, центр города не изменился, не считая глухих ударов с севера и северо-запада. Еще чувствуются изменения в том, что на улицах заметно возросло число вооруженных людей. Еще в июне человек в камуфляже и с автоматом в центре города смотрелся весьма экзотично. Теперь люди с оружием выглядят вполне естественно. В кафе возле центральной площади города располагаются ополченцы. Приставив автоматы к столу, гремят ложками. Это в начале необычно, привыкаешь быстро. Рядом расположились репортеры. Точно также хлебают борщ, побросав свое «оружие» — камеры и микрофоны. Журналисты весело болтают с ополченцами — видимо те рассказывают им фронтовые истории. Нашего брата здесь достаточно много, может, только чуть меньше, чем военных. Причем не только русские. Одновременно с нами в здании Правительства ДНР аккредитовывались двое турок.

Ночная жизнь в Донецке тоже существует, несмотря на комендантский час, который начинается в одиннадцать. С комендантским часом не шутят, впрочем, и в обычное время вести себя, как в обычном мирном городе, не выйдет. Один знакомый возвращался часов в пять вечера подшофе и без документов, встретил патруль. Две недели потом колол дрова и занимался прочим полезным трудом на благо республики. Насколько это правильно — судить не нам, но эффективность жестких мер подтверждается резким снижением преступности. Как это ни парадоксально, Донецк сейчас один из самых безопасных городов мира. В плане криминала. Что там воров или мародеров — пьяных на улице почти не осталось. Даже просто мужиков с бутылкой пива в руке не увидишь. И машины тут смело бросают с ключами в замке зажигания — кому они нужны? Страшные истории про «отжимы», распространяемые украинской пропагандой, давно ушли в прошлое — во времена фактического безвластия в конце весны — начале лета.

Вечером сидим в том же ресторане, что и в прошлый приезд. Та же публика, то же караоке: «Рюмка водки» Лепса и прочий набор кабацкого шансона. Только теперь еще поют «Офицеры-россияне». Все то же, только война уже не где-то там далеко, а совсем рядом. Та же «золотая молодежь»: хипстеры с ноутбуками, мальчики с понтами и расфуфыренные девицы. А кто-то писал, что в начале июля, когда Стрелков со своим войском вошел в город, вся эта публика спешно погрузилась в машины, автобусы и поезда и поспешила покинуть город. Видимо, не все. Я уже не удивляюсь этим беззаботным лицам в сердце войны. Всегда найдутся те, кто до последнего не возьмется за оружие, до тех пор, пока не убьют его близких и родных, а дом не разрушит снаряд, предпочитая наслаждаться жизнью и молодостью даже на линии фронта.

Тут тоже никто не ведет статистики, но ясно, что прежнего почти миллиона жителей уже нет. Конечно, многие вернулись после Минска и продолжают возвращаться. Можно даже увидеть на столбах объявления о продаже и сдачи квартир. Интересно, кто здесь снимает, а тем более, покупает? Опять же летом, говорят, было намного хуже, город был полупустым. Были такие же проблемы с товарами в магазинах, со светом и водой, как во всей Новороссии. Они и сейчас время от времени появляются. «Укры» занимаются точечным уничтожением инфраструктуры, то тут, то там подорвут подстанцию или котельную. К счастью, городские службы делают все для того, чтобы восстановить нормальное жизнеобеспечение горожан. Работают без выходных, в авральном режиме. Город живет, не смотря ни на что, и из-за всех сил старается поддерживать приемлемый уровень жизни.

Рано утром нового дня выдвигаемся в аэропорт — на сегодняшний день самую горячую точку Донецка. Жизнь кипит уже с утра — рабочий день, впрочем, как я и говорил, ни у ополченцев, ни у коммунальщиков здесь выходных нет вообще. У памятника Артему растянулась длинная очередь за белыми пакетами — гуманитарная помощь. На этот раз от фонда Ахметова. Хитрый «хозяин Донбасса» не скупится, и везде подчеркнуто, что помощь именно от его фонда. Берут охотно. Не знаю, как много здесь таких принципиальных, которые ничего не берут от «пособников оккупантам». Вообще, глупо, наверное, отказываться, ситуация не та, особенно у пенсионеров, инвалидов и малоимущих. Тем более, что Украина давно перекрыла все финансовые потоки в Донбасс, лишила людей пенсий и зарплат.

Следы Ахметова здесь повсюду. Несмотря на все разговоры о национализации, никуда Ахметов из Донбасса не исчез. На выезде из города мы потом увидим некую территорию, огороженную высоким забором — закрытый спорткомплекс. Нам говорят, что владение Рената. Говорят, что ополченцев сюда не пустили некие вооруженные люди из ахметовской частной армии. Это, несмотря на то, что с момента провозглашения ДНР прошло уже больше, чем полгода, и республика позиционирует себя едва ли не как социалистическое государство. Изгнание олигархов пока происходит только на словах, увы.

К слову, ахметовские владения нисколько не пострадали от обстрелов. Разве что «Донбасс-арена», в которую, говорят, было попадание, но все давно заделали. Не так повезло расположенному по соседству городскому краеведческому музею — часть музея буквально разнесена в щепки. Хотел я туда сходить еще в первый приезд. Видимо, не судьба…

В сам аэропорт попасть, увы, не удалось. Была возможность, пока там стояли ребята из «Сомали», но в день нашего приезда их почему-то заменили на «Восток». Переговоры по телефону с начальством на блокпосту на въезде на мост продлились минут 20, после чего нам было сказано окончательное «нет!». Конечно, было обидно. Дорога на аэропорт выглядит невероятно живописно (для фотографа, говорю это без капли цинизма): поваленные столбы, свисающие с них провода, обломки биллбордов и обрывки плакатов с них, блоки, преграждающие путь. Ветер гонит мусор по дороге, по которой явно давно не передвигается ничего, кроме военной техники и машин ополченцев. За мостом пугающая и манящая неизвестность.

Едем осматривать окрестности. Сначала 18-я больница, Киевский проспект, микрорайон Путиловка. Здание буквально испещрено следами от осколков, из разбитых окон ветер вырывает занавески, металлические ворота похожи на решето, периметр больницы усеян битым стеклом. Несмотря на это, заведение продолжает работать. Здесь же в подвале живут пожилые обитательницы соседних домов, жить в которых стало не просто невозможно, но опасно для жизни. Больше им некуда пойти. Обычный подвал с обшарпанными стенами, не отапливаемый — добрые люди принесли обогреватели. Спят тут на чем попало — опять же, все, что собрали неравнодушные: старые диваны или раскладушке. Здесь периодически нет света, поэтому бабушки поджигают фитиль, сделанный из промасленной тряпки. Видимо, свечи в дефиците. Воды нет в принципе, ее в больших пластиковых емкостях, как и еду, носят все те же добрые люди. Остатки черствого хлеба на грязной тарелке, ржавый чайник — вот и вся нехитрая кухня.

Идем дальше по улицам Путиловки. Хотя улицами это сложно назвать — они завалены мусором, упавшими столбами и деревьями, битым кирпичом и осколками черепицы — от развалин стоящих здесь же домов. Вот когда-то был военкомат, а рядом развороченный, поросший бурьяном плац — нескоро здесь еще пройдут марши, оглашая округу стуком военных сапог. А вот детский садик, который также нескоро услышит детский смех. А вот высотки, в которые попали снаряды: смятые в гармошку балконы, отвалившиеся куски стены, зияющие черные дыры выгоревших дотла квартир в разных углах дома на разных этажах.

А вот кирпичные пятиэтажки: вырванные с корнями оконные рамы, неестественно согнутые водосточные трубы, сваленные вперемешку с поваленными деревьями, обожженные скелеты балконов. Кое- где стекла разбиты, но кое-где сохранились, заклеенные крест накрест. Это не для того, чтобы сберечь стекло или удержать взрывную волну — разве под силу это обычному скотчу? Нет, это для того, чтобы осколками стекла, разлетающимися со скоростью не намного меньшей, чем скорость осколков снаряда, не четвертовало или не обезглавило хозяев квартир. Здесь все еще живут люди! Скоро зима, и дома с выбитыми окнами и дырами в стенах превратятся в ледяные глыбы. Но людям сейчас не до того. Они думают только о том, как пережить день. Людей, конечно, немного, но они есть. Они живут здесь, несмотря на ежедневные обстрелы, иногда ходят по улицам, в магазины, ездят на троллейбусах, которые по-прежнему ходят почти до самого моста на аэропорт. Вот стоит на покореженной остановке старик, ждет автобуса. Рядом наглухо заколоченная пиццерия, чуть дальше сожженный и перевернутый киоск. А вот напротив молодой человек спускается с крыльца магазина «Амстор», изуродованного осколками. А рядом аптека. И они работают: и аптека, и магазин.

Конечно, мы ожидали увидеть не Сталинград. И даже не Грозный. Но Грозный здесь скоро будет, если не прекратятся обстрелы. И точно также в подвалах домов будут выживать люди, которым некуда пойти.

Кстати, нам несказанно повезло, что мы попали в «тихий час». Нет, «укропские» артиллеристы не отдыхают, иногда «лупят» круглосуточно. Просто в то утро было несколько часов затишья. То ли действительно решили отдохнуть, то ли ополченцам удалось изрядно потрепать храбрых «победителей женщин и стариков» на той стороне. В общем, нам повезло, хотя ходить среди руин, слушая близкие раскаты в районе Авдеевки, от которых чуть вибрировала земля, было не по себе. В любую секунду мог начаться обстрел того района, где мы были, тогда этот текст вряд ли был бы написан. Надо сказать, что в какие-то моменты адреналин прямо зашкаливал, хотя спокойные, привыкшие ко всему лица редких прохожих вселяли некую уверенность. Или обреченность. Немного успокаивало понимание, что люди здесь как-то живут и даже работают. Проехали шахту имени Засядько — одну из крупнейших шахт бывшей Украины, она работает до сих пор, как и многие. Под обстрелами.

Другая сторона Киевского проспекта. Завод «Точмаш», улица Жмуры. Стены завода изрядно «покоцаны». Напротив проходной на невысоком пьедестале, словно насмешка агрессорам, посреди руин стоит серебристый Ленин. Демонстративно спиной к аэропорту. Вот он я! Стреляйте! Слабо?

Школа. Огромная. Пустая. Вход перегорожен партами. Во дворе кучи мусора из обломков тех же парт, стульев и школьных принадлежностей. В стенах страшные зияющие дыры от прямого попадания, про следы от осколков я молчу — они повсюду! Напротив полностью покинутый дом без стекол и даже рам. Были ли в школе ученики, когда начался обстрел, превративший это здание в непригодное для учебного процесса? В любом случае, звонок здесь прозвенит очень нескоро.

Дальше начинается улица Мичуринская. Здесь расположен частный сектор. Впрочем, наверное, правильнее будет говорить, был расположен. Большинство домов восстановлению не подлежат: что не разрушено взрывами, выгорело дотла. Дома небогатые, но видно, что многие построены с особым усердием, вложены немалые деньги. Хозяева, наверное, думали, ч то когда-то на красивых лужайках перед ними будут резвиться их дети…

А ныне тоскливо смотрят в серое осеннее небо развороченные перекошенные крыши, обгоревшие рамы, почерневшие стены. От некоторых домов остались груды кирпичей и арматуры, разбросанные по всему участку и прилегающим улицам. От некоторых — лишь печные трубы. Как картинки сожженных немцами белорусских деревень. Жутко и немного завораживающе. На трубах, стенах и кое-где на воротах хорошо видны следы применения «Градов». Трудно понять, чем били: осколочными или осколочно-фугасными, но любая поверхность осколками искорежена, обезображена, уничтожена. «Град» накрывает квадратами. Вот и тут по всему периметру ни одного целого строения.

Совсем нелепо смотрится на одной из уцелевших калиток с массивными воротами жовто-блакитный стикер, утверждающий, что объект находится под охраной государственной службы охраны при УМВД Донецкой области. Охранять здесь больше некого. Не от кого. И некому. Хотя и здесь еще остаются люди. Слышен лай собак во дворах — значит, хозяева рядом. А может, хозяев уже и на свете нет. Но вот появляется пожилая пара. Судя по наличию авосек — идут в магазин. Идут медленно, не торопятся. Да и куда торопиться то? Разве что на тот свет! Было затишье, и измученные люди могли позволить себе неслыханную роскошь — идти в полный рост по родной улице, не прячась и не пригибаясь. Хотя улицей это опять же назвать сложно. Здесь далеко не везде можно не то, что проехать — даже пройти, все завалено мусором и обломками строительных конструкций. Кладбище.

Среди «внутренностей домов», вываленных на дорогу, замечаем котенка. Живы его хозяева или нет, оставлять его здесь нельзя. Берем с собой. Война не оставляет у людей места жалости друг к другу. Эта жалость выплескивается на животных…

В Россию возвращаемся через Иловайск. О том, что здесь произошло писать нет смысла — об этом знает весь мир. Жаль, нет времени прогуляться. Оставляем Иловайск, как и Саур-Могилу на следующий раз, «трэша» в этот день хватило. Спасибо ребятам из журнала «Новая Земля» за предоставленный транспорт и «интереснейшую экскурсию». И дай бог, чтобы никому не приходилось водить такие «экскурсии».

Мимо снова проносятся сожженные дома, разорванные в клочья и изрешеченные ворота и заборы, страшные своей натуралистичностью печные трубы и бесконечные окопы. Два часа езды по полупустой дороге — и граница, а за ней — Ростовская область. Уже темно, но все равно чувствуется, что здесь все по-другому. Даже воздух другой. И нет надгробий человеческой цивилизации вдоль дороги — разрушенных домов, сожженных машин, поваленных столбов и деревьев. Эта земля не знает войны, люди которые на ней живут, не знают войны. Они преспокойно ходят по своим делам, работают и отдыхают, радуются и грустят, не думая, что там — в двухстах километрах - иная реальность. Зона. И я сразу же, попав в позабытую и ставшей чужой среду, начинаю скучать по Донбассу. И начинаю отчитывать дни до следующей встречи…

Фото автора