Реформаторы «в законе»

Украинские власти намерены повторить опыт полицейских реформ в Грузии. Сообщается, что вместо Госавтоинспекции будет создана новая патрульная служба. Зарплаты сотрудников будут намного больше прежнего, причем комплектовать штат намерены из числа мужчин в возрасте 20 — 35 лет и — точно повторяя опыт президента Михаила Саакашвили — только тех, кто раньше не служил в милиции. Причина — тотальная неэффективность и коррумпированность нынешней милиции, где любые реформы сводятся к перемещению чиновников из одного кресла в другое и, соответственно, небольшой переадресации взяток.

О том, что будет с нынешними сотрудниками, неизвестно. Если президент Петр Порошенко и премьер Арсений Яценюк будет вышвыривать гаишников на улицу, как когда-то делал Саакашвили в Грузии, неизвестно, чем это обернется для самого Порошенко. Ведь в отличие от Саакашвили, который на волне «революции роз» имел беспрецедентную поддержку населения — не ввиду особой любви к нему, а из-за переполнившей ненависти к бывшему лидеру Эдуарду Шеварднадзе, но все же — то с доверием населения к Порошенко после провального года правления несравнимо хуже. И уж совсем непонятно, где взять новых, «чистых» сотрудников, которым была бы чужда психология типа «моя должность — мое место кормления».

Вообще, ситуация с коррупцией на Украине отчаянная. Настолько, что официальный Киев всерьез обсуждает возможность назначить на руководящую должность в силовые структуры экс-министра юстиции Грузии Зураба Адеишвили, которого сейчас разыскивают прокуратура Грузии и Интерпол. Шансы на назначение Адеишвили отнюдь не фантастические — его коллега из правительства Саакашвили Давид Сакварелидзе уже назначен заместителем генпрокурора Украины, а сам беглый экс-президент Грузии, против которого ведутся уголовные дела, не экстрадирован в Грузию, наоборот — назначен главой международного совета реформ Украины. Те, на кого в одной стране заведены уголовные дела, будут наводить порядок в другой.

В России тоже озабочены коррупцией. Наша коррупция тоже проходит свою эволюцию, вслед за всем миром. Это значит, что на низовом уровне взяточничества становится меньше, но коррупционные механизмы «уходят» наверх, когда большие деньги не просто решают разовые вопросы, а создают систему для своих функций через решения верховной власти. Например, чтобы банки с рискованной кредитной политикой не разорились, их можно «оздоравливать» за бюджетные деньги, а оформить это в рамках государственной защиты граждан. (Частный пример — см. «Кто заплатит за ваш кредит?») И хотя вроде бы ничего нового против коррупции не придумаешь — надо бороться с ней, а не говорить о ней, наши эксперты с интересом смотрят за экспериментами украинских реформаторов. Все дело, как всегда, в людях — конкретных личностях, их убеждениях и ограничениях.

Эксперты говорят, шансов на реформы на Украине немного. Что-то около нуля. Дело в том, что президент Порошенко и кабинет Яценюка пришли к власти силами как раз тех, с кем им теперь предстоит бороться. Об ограниченности и уязвимости нынешних киевских властей говорил хотя бы тот факт, что первым решением после восхождения Яценюка на пост главы правительства был запрет русского языка. С точки зрения разумной внутренней политики — идиотизм, явно провоцирующий волнения в стране. С точки зрения зависимости от радикальных сил — естественно и неизбежно. Ну как премьер мог не начать притеснения прав русских и русскоязычных, если буквально обязан следовать в русле правых экстремистов, которые его же и снесут очередным майданом, посмей он проводить независимую линию? Ну а как им реформировать силовые структуры, неспособные работать и управлять людьми, но «заточенными» под распил денег и коррупционные кормушки? Особенно с учетом того, что от них же они и зависят. Попробуй свергнуть «касту неприкасаемых», сам же и окажешься свергнутым. Тем более, в условиях нынешнего хаоса.

В Китае в прошлом годы было заведено более 30 тыс уголовных дел в связи с коррупцией, посадили около 40 тыс человек. Антикоррупционная кампания, запущенная лидером КНР Си Цзиньпином, затронула даже самых высокопоставленных чиновников. По китайским законам за взятки можно получить расстрел. Хотя чаще обходится без «вышки», например, получил пожизненное заключение замглавы Комитета по реформам и развитию Лю Тенань, получивший взяток почти на 6 млн долл. В Китае сажают влиятельных лиц, именитых партийцев, тем более, мелких чиновников — и все равно коррупция не исчезает.

Россия подвержена всем тем же коррупционным «болячкам», что и Украина. С той разницей, что наша страна побогаче, госструктуры разложены не настолько, как украинские. Но коррупция как была, так и остается острой темой. Разобраться с которой до конца пока не удалось никому. По данным МВД, средний размер взятки в России в 2014 году составил 139 тыс руб.

Недавно московских чиновников обучали, как не брать взятки. Специальный курс «Противодействие коррупции в органах исполнительной власти города Москвы», это комикс с историями из жизни взяточников, прошли 30 тыс госслужащих столицы. Специалисты признают, что обучение тому, например, как отличать подарки от взяток и не поддаваться на провокации, полезно, чтобы понять, как работает закон, но не способно исправить людей, считающих воровство и взятки нормальным делом.

Правительство РФ подготовило ряд законопроектов против коррупции. Появится реестр чиновников, уволенных за взятки. Будет создана защита для госслужащих, сообщивших о коррупционных правонарушениях — им обещают вознаграждение 5−15% от суммы предотвращенного ущерба и юридическую защиту. Правда, те же законы могут стать основой для ложных доносов, а коррупционные схемы лишь усложнятся, но не исчезнут.

Замечено, что коррупция меняется по мере развития общества. Чем больше порядка, тем меньше коррупции «внизу» и тем более системной она становится «наверху». В менее развитых странах коррупция видна на уровне гаишника, школьного завуча и водопроводчика. В более развитых — коррупция «цивилизованная», просто куски пирога делятся на этапе проектирования законов и указов. Каков на самом деле уровень нашей коррупции и чем она отличается от «цивилизованной» западной? На вопросы «СП» отвечают эксперты.

Валерий Соловей, доктор исторических наук, завкафедрой связей с общественностью МГИМО:

— В России коррупция носит системный характер. Она представляет один из движущих механизмов государственной машины и экономики в целом. И коррупция подобна ржавчине, разъедает эту машину и разъедает экономику. То есть она повсюду. Коррупция — это то, что пронизывает Россию.

«СП»: — Россия «славится» коррупцией, и это не наше национальное изобретение. В той же Украине коррупция чудовищная, причем видна на самом бытовом уровне. Запад тоже регулярно сотрясается от новых скандалов…

— Конечно, она есть везде, не только в Российской Федерации, но и на Западе. Но нельзя сравнивать ни масштабы, ни ее роль. В России она не просто не в пример значительнее, ее роль и масштабы, но это качественно иной уровень.

«СП»: — Однажды я говорил с Кахой Бендукидзе, когда тот еще был российским олигархом, а не грузинским чиновником, и он рассказывал, что американские корпорации вовсю хитрят. В рамках соглашений о разделе продукции они в нарушение закона закупают у «своих» подрядчиков, и это лишь частный случай…

— Ну, это к коррупции никакого отношения не имеет. То, что она присутствует повсюду — да, конечно. Вопрос в масштабах, ее уровне. В России все значительнее. Можно рассматривать коррупцию как оборотную сторону нефтяных денег, но… Знаете, в 90-е годы масштабы и роль коррупции были менее значительны — просто денег в стране было значительно меньше. Но сейчас чиновники уже привыкли получать коррупционную ренту, и их аппетиты не уменьшаются. Есть международные оценки, причем достаточно надежные, которые показывают, насколько высок уровень коррупции в России. Он просто ужасающий. Мы просто настолько к этому привыкли, коррупция буквально в воздухе растворена, что мы не замечаем ее, мы дышим этим воздухом.

Михаил Хазин, президент компании экспертного консультирования «Неокон», действительный государственный советник:

— Отличие между коррупцией у нас и на Западе состоит в следующем. У нас в результате исторических тенденций и политики преференций — кстати, американцами организованной — у нас любой человек, имеющий какую-то функцию, ее приватизирует.

«СП»: - Приватизирует? Монетизирует должность?

— Да, любой чиновник. Даже самый мелкий чиновник. А у них существует очень жесткая линия запретов. Грубо говоря, человек, который занимает должность ниже, чем некий уровень, даже подумать не может о том, чтобы приватизировать и монетизировать свою функцию. Потому что его поймают, осудят и уничтожат, причем громко, показательно. А уровень выше — никаких нет проблем.

«СП»: — Это разница между теми коррупционерами, которые «щипают» людей на нижнем уровне, и теми, кто устраивает свои правила игры на самом высоком, да?

— Да, мелкие нарушают правила в своих интересах, а крупные создают правила в своих интересах. Вы посмотрите, какие наиболее одиозные примеры таких вот махровых коррупционеров, про которых даже в США говорят, что они клептоманы. Это республиканец Дик Чейни (министр обороны и вице-президент при Дж.Буше-мл — прим. «СП»). Это демократ Ларри Саммерс (министр финансов при Билле Клинтоне — прим. «СП»). Это самые скандальные, запредельные случаи, их обвиняли в коррупции в американской прессе, но никто не был наказан. А на нижнем уровне чиновники не смеют брать взятки, с ними расправляются очень жестко.

Фото: Мария Фролова/ТАСС