Если война, то почему с мародерами церемонимся?

В прошлой статье я обратил внимание на парадокс: ближайшее масштабное событие — выборы в свой Парламент, в его нижнюю палату. Но основной информационный фон у нас такой, как будто главное у нас — не внутри своей страны, а с Украиной, Турцией, ЕС, США, НАТО… И получил много откликов, среди которых отмечу один, в тех или иных формулировках повторяющийся: мол, конечно, война, сами разве не видите, не понимаете?

Календарь, конечно, может и ошибаться. Точную дату неожиданного вероломного нападения противника в него вписать, понятно, никак и не могли. И если календарь неправ, а наши информ-пропагандисты, напротив, правы, то есть, точной даты нападения противника еще не знают, но ожидают, что это случится до сентябрьских выборов, или, как вариант, война уже вовсю идет, просто она «в иных формах», то, конечно, всякая критика командиров бойцами на войне совершенно неуместна.

Тогда все вместе исключительно крепим наш общий боевой дух. И не обращаем ни малейшего внимания ни на что более. Ни на все новые и новые затруднения при попытке получить медицинскую помощь. Ни на то тут, то там возникающие вновь протесты работников в связи с невыплатами им зарплаты по полгода. Ни на заметное падение жизненного уровня большинства людей вокруг. Ни на, одновременно, целые этажи, по данным СМИ (не официальных СМИ, а тех, нехороших, которые ни в превосходство «арматы», ни в гениальность наших замыслов и величие нынешних побед не очень верят), скупаемые именно сейчас в сталинских высотках действующими членами правительства. Ни на очередные досрочные выходы из колоний членов команды Сердюкова-Васильевой — все, как на подбор, с идеальными характеристиками за примерное поведение и даже грамотами от администраций колоний… Притом, что такие страшные преступники, как четверка задумавших референдум об ответственности власти, сидят без какого-либо приговора суда уже целый год… Ни на что это не обращаем внимания — с надеждой, что вот победим внешнего врага, а тогда уже и внутри со всякими шакалами разберемся.

Правда, в более или менее цивилизованном мире в таких случаях принято объявлять военное положение — как положение, когда власть совершенно официально и обоснованно на некоторое время оказывается вне критики. И тогда, действительно, никакие ни референдумы об ответственности власти (что предлагала находящаяся уже год в заточении четверка), ни выборы в этот период, разумеется, не проводят. Но тогда и к самим властям предъявляются некоторые требования. Как минимум, не роскошествовать. И, тем более, уж извините за жесткость, с мародерами, в том числе, высокопоставленными, не церемониться, не поощрять их, а, напротив, к стенке на месте.

Или мы согласны с таким нашим специфическим особым положением, кстати, не предусмотренным даже нынешней авторитарной Конституцией, когда верховную власть критиковать неуместно (внешний враг же!), но все мародеры, включая самых близких к власти — неприкосновенны?

Настаиваю: это не формальность, не проходной, но очень важный вопрос. И есть предыстория.

Напомню, в период Первой чеченской войны, начавшейся чуть более двух десятков лет назад под Новый год с провалившегося броска на Грозный, считается, что в нашем обществе были сторонники и противники той войны. Но ведь была еще одна категория, к каковой относился и я: не сторонники и не противники тех или иных вынужденных действий, но настаивавшие на том, чтобы если уж война — то война. То есть, с введением надлежащего, предусмотренного Конституцией режима военного или чрезвычайного положения, делающего боевые действия легальными, а права граждан, включая военных, в том числе, если помните, брошенных тогда властью после «броска на Грозный», — более защищенными. И, соответственно, как и положено по Конституции, с публичным (пусть и в режиме секретности, но перед допущенными к гостайне представителями общества — избранными тогда членами Совета Федерации) обоснованием необходимости ведения такой войны.

Но тогдашний Президент Ельцин, как известно, предпочел не выходить в Совет Федерации (который, повторю, состоял тогда из напрямую избранных народом его представителей) с обоснованием своих действий. Понятно, почему — пришлось бы отвечать на неудобные вопросы, выводящие на свет грязные делишки. В том числе, с источниками вооружения у чеченской стороны, так называемыми «чеченскими авизо». Да и вообще пришлось бы обсуждать масштаб коррумпированности всей его команды, при котором всякая война — как бы «шутейная», не настоящая, но с реками крови — всерьез… Вместо этого тогдашний президент предпочел вести войну на территории своей страны как абсолютно противозаконную.

Иные времена — иные нравы и проблемы. Сейчас, в случае намерения президента ввести в стране чрезвычайное или военное положение, никаких неудобных вопросов со стороны верхней палаты Парламента даже и представить себе невозможно (как мы до этого докатились и почему миримся с такой верхней палатой Парламента, призванной от нашего с вами имени решать именно, прежде всего, вопросы войны и мира — отдельный разговор). И тогда, при введении такого положения, совершенно официально и легально всякая критика власти будет ограничена, больше двоих не собираться, неудобных вопросов не задавать, команды исполнять без тени сомнения.

То есть, если нужно, причем, даже не только объективно, но даже и просто конкретной властной команде, в ее конъюнктурных интересах, сегодня это вполне возможно. Не труднее, чем дать согласие на введение войск на Украину, а затем отменить это согласие. Но если этого нет, если это не делается, если такой особый режим не вводится, если выборы не отменяются, то, уж простите, нет и не может быть ни малейших оснований для самоцензуры типа, сплотимся «в условиях войны».

До тех пор, пока военное или чрезвычайное положение не введено, более того, до тех пор, пока есть как будто бы свободные выборы, напротив: всякая попытка, в том числе неформально, ограничить критический взгляд общества на власть — это как раз и неуместно.

Таким образом, отнюдь не отрицаю, что мы — на войне. Просто войны бывают разные. Иногда, прежде всего, с внешним противником. Но иногда и, прежде всего — с противником внутренним.

Сейчас ближайшая битва, не утверждаю, что самая судьбоносная, тем не менее — выборы в Государственную Думу.

Для того чтобы хотя бы сколько-нибудь осознанно совершить свой выбор, гражданам нужна не пропаганда потрясающих побед и головокружение от невиданных успехов, но объективная информация.

На выборах граждане должны, прежде всего, дать ответ на один вопрос: согласны ли они со всем, что делается властью от их имени, или же они против этого. В том числе, кстати (подчеркиваю это специально для лоялистов — ура-патриотов), и в части долгосрочного укрепления всей своей совокупной деятельностью (включая проводимую социально-экономическую политику) или же, напротив, ослабления нашей обороноспособности. Если согласны, в том числе, с тем, что команду Сердюкова-Васильевой практически освободили от надлежащей ответственности за, действительно, общественно опасные и масштабные преступления, а четверка всего лишь критиков власти (группа Мухина-Барабаша-Парфенова-Соколова) уже год в СИЗО без суда, то нет оснований что-то менять: кто правит — те пусть правят и дальше.

Если же не согласны, если видят, что научное и промышленно-технологическое отставание страны от потенциального противника с каждым днем нарастает, равно как и произвол в отношении тех, кто с такой судьбой страны не согласен, то лишь тогда возникают варианты: заменить нынешних на одних, других или третьих.

Но чтобы быть осмысленно согласным или несогласным, нужно быть информированным. Не односторонне — заслушав лишь самоотчет власти о потрясающих победах, но объективно — выслушав и альтернативные мнения.

В этих условиях остается напомнить о роли и ответственности журналистов и СМИ: в разные времена, на разных этапах — они разные.

Да, в военный период в войне с внешним врагом, перед самым боем неуместно публично вскрывать недостатки в организации своей обороны. Делая это в тот момент, становишься преступником.

Но в период не военный, а формально мирный (а если в преддверие серьезной битвы с внешним врагом, то тем более), когда предстоит сделать выбор: поддержать на выборах одних или других, дать стране одно направление развития или другое, сознательно тщательно замалчивать и ретушировать действия тех, кто сейчас оказался при власти, создавать у людей иллюзии невиданных успехов и тем самым не дать им объективно оценить ситуацию — это разве не точно такое же или, может быть, даже еще более опасное и тяжкое преступление?