Уполномочиваем ли на кредитно-залоговый допинг?

Два вопроса, по которым меня многие просили высказаться.

Первый — о реализуемой все-таки ныне очередной программе приватизации стратегических госактивов. Об этом — как о специфике приватизации в нашей стране вообще, так и о современной ситуации — высказывался неоднократно. И потому сейчас в подробности уходить не стану, ограничусь лишь некоторыми важными акцентами.

Второй — о масштабном «допинг-скандале», ставящем под вопрос как значительное количество наших прежних спортивных побед, так и будущее российского спорта высоких достижений. Об этом — как не специалист в профессиональном спорте (а речь, на деле, именно о «спорте» сугубо профессиональном) и, скажу честно, не особенно ярый болельщик — высказываться не торопился. Но страсти нашей пропагандистской машиной накаляются, и потому, похоже, высказать свою позицию пора.

Итак, новость в сфере «приватизации» госактивов, привлекшая существенное внимание и вызвавшая некоторые споры: «Роснефть» подала заявку на участие в приватизации «Башнефти». Здесь есть стороны формальная, содержательная и пропагандистская.

Сторона формальная: какая же это «приватизация», если покупателем выступает также госкомпания?

На этот вопрос ответ формально безупречен: а никакая «Роснефть» не госкомпания. Обычное акционерное общество, да еще и пятая часть которого принадлежит британской «Бритиш Петролеум». К тому же, в руководстве которого доля иностранцев (прямых представителей внешних интересов) существенно более этой пятой части.

А как же тогда все замечательные сказания о том, что нынешняя власть отобрала неправомерно отнятую у народа в «лихие 90-е» стратегическую госсобственность («ЮКОС») и обратно ее национализировала? Так на то они и сказания. Можно считать, мифы, сказки, обманки.

То есть, конечно, не на пустом месте. В истории движения этих активов будет момент временного частичного огосударствления. Но это — не цель, а лишь элемент траектории. Как транзитный пролет над территорией, оставаться на которой вовсе не собирались.

Конъюнктурно же такая траектория весьма удобна. Под риторику о «национальных интересах», этой же «Роснефти», как якобы госкомпании, безо всякого конкурса, как известно, неоднократно передавались перспективные участки шельфа.

Стоит заметить, ни о каком «искусстве» изящных решений и сложных схем здесь и речи быть не может. Все тупо и нагло: никакая вообще не госкомпания, британские акционеры налицо, но делаем вид, что исходим из заботы о национальных интересах, и все самое сладкое — своим.

Сторона содержательная. Когда «Башнефть» еще только «отжимали» у прежнего, не то, чтобы уж очень впавшего в немилость, но, скажем так, выпавшего из милости собственника, сразу стали гадать: кто заказчик — кому актив достанется в результате, хотя и под прикрытием законности, тем не менее, явного беспредела? С учетом десятилетней давности прецедента с «ЮКОСом», многие сразу предположили, что заказчик и будущий выгодоприобретатель тот же. Им, конечно, сразу стали возражать, мол, нет таких планов. Понятно: публично — таких планов не было. О планах тайных, пусть даже и вполне наблюдаемых и почти не скрываемых, никто отчитываться не обязан. А планы публичные — разве запрещено менять?

К содержательной же стороне относится и вопрос о том, кто же здесь, при реализации такого скорректированного плана, конечный выгодоприобретатель — не «Роснефтегаз» же (которому формально вроде как принадлежит госпакет акций «Роснефти»)?

Ответ известен: в условиях практически полной бесконтрольности власти, и управление госактивами, разумеется, осуществляется, прежде всего, в интересах управляющих. Как управляющих непосредственно госактивами, так и управляющих всем государством. Можно сказать, вышестоящих «благодетелей», этих «топ-менеджеров» на госактивы и поставивших.

Вопрос же предстоящей дальнейшей приватизации собственно «Роснефти» (продажи части госпакета акций) в этом случае все-таки второстепенен. Это — отнюдь не вопрос выбора пути, защиты национальных интересов или же, напротив, отказа от таковой. В условиях почти неограниченной возможности управлять государственным почти как своим, да еще и практически без ограничений накапливая валютные долги этой «почти гос-» компании, вопрос перехода формальных прав собственности имеет отношение лишь к выбору момента легализации уже ранее фактически захваченной прежней госсобственности. Как ни парадоксально, в нынешних условиях попытки ускорения этого процесса даже несколько обнадеживают: знать, чего-то опасаются — уж не возможной ли (хотя и пока, к сожалению, не прогнозируемой) смены власти?

В части же пропагандистской вопрос интересен тем, что дал возможность всем «попиариться» и продемонстрировать свою лояльность соответствующим группам силы и влияния.

Подлые и ничтожные прозападные либералы, которых теперь почти официально чуть ли ни призывают так называть, конечно, прежде всего, с возмущением задали описанный нами выше формальный вопрос, выразили обеспокоенность «псевдоприватизацией»: мол просто из одного госкармана в другой перекладывается — какая же это приватизация? И тем самым присягнули учению об истинной единственно верной приватизации: продавать исключительно силам, не связанным с нашим государством, желательно, противостоящим — как изнутри, так и извне.

Но и несокрушимые истинные патриоты (Кремля и его обитателей) поспешили отметиться — изобличить коварных прозападных либералов, недовольных нашей приватизацией: мол, если бы иностранцам, так было бы хорошо, а если своим, для консолидации на переломном этапе усилий государства, то плохо?

И все бы ничего, и я бы, может быть, к последним был бы готов и присоединиться в их критике тех, кто мешает нам «национально ориентированно приватизировать», если бы не одно «но». Если бы у нас были хотя бы малейшие основания всерьез ассоциировать «Роснефть» с Россией и полагать, что консолидация активов в руках «Роснефти» (повторю, тоже не просто предполагаемой, но еще в 2010-м запланированной к дальнейшей приватизации) — это консолидация в руках России и в интересах России…

То есть, что мы видим, когда вглядываемся хотя бы немного попристальнее в то, что более или менее наблюдаемо и, в общем, понятно?

Мы видим неприкрытое наглое жульничество, варварские переделы ранее уворованного у народа, с элементами даже как будто и временного частичного как бы и формального возвращения активов народу, но лишь как промежуточный этап — с целью, в конечном счете, переделить в свою пользу.

Намерения и мотивы понятны. И стилистика действий очевидна: какие там тонкие ходы и сложные схемы? Все точно, как в «лихие 90-е»: слив госсредств в «уполномоченные» банки, супер-кредиты из госбанков своим для покупки стратегических активов, передача оборонных предприятий в частные руки с последующим выделением щедрых средств на госзаказы (яркий пример — концерн «Калашников»). Лом в руках и святая уверенность, что против лома никаких приемов нет. И единственное, что отличает от «лихих 90-х»: вполне, надо признать, обоснованная уверенность в том, что старый добрый друг (этот самый всесокрушающий лом) и в сфере пропаганды не подведет. И впрямь: какой телеканал не включи — везде он и торчит, а если где-то временно что-то не так (как по недосмотру получилось с телеканалом РБК), то тем же ломом немедленно и выкорчевывается.

И вот уже от этой базы делаем шаг к тому, что у нас называется «спортом высших достижений».

Полтора десятилетия назад мне уже пришлось столкнуться с парадоксальной реакцией нашего общества, недвусмысленно тогда пошедшего на поводу у жуликов. Даже имея некоторое представление о том, что у нас творилось в сфере приватизации, управления госимуществом, распоряжения бюджетными средствами и т. п., оно, тем не менее, вдруг согласилось с тем, что в этой же стране, при этих же правителях, в сфере культуры почему-то все иначе. «Эрмитаж не трогать!». Но не в том смысле, что решительно пресечь всякую возможность его разворовывания, но в смысле другом — что как же можно не доверять таким замечательным «жрецам искусства», выявлять масштабные нарушения и махинации, целую систему, недвусмысленно провоцирующую и покрывающую возможность подмены особо ценных экспонатов, и предавать все это огласке…

Спустя полтора десятка лет, не занимаясь сам никаким расследованиями в сфере «большого спорта», но зная, что происходит в сферах иных, от управления госсобственностью (о чем мы говорили выше) до денежно-кредитной политики, невольно задаюсь вопросом: если во всех сферах иных мы вынуждены констатировать не просто отдельные случаи и факты мошенничества и разграбления государства, а именно выстраивание системы, в рамках которой эта деятельность ставится на поток, гарантируется бесконтрольность и безнаказанность, то может ли быть такое, чтобы в сфере «большого спорта» у нас все было как-то принципиально иначе? Я имею в виду все, что связано и с правами на трансляции и рекламу, и с договорными матчами, и с распилами средств при строительстве олимпийских объектов, стадионов и т. п. С изъятием у граждан земли под «госнужды» перед Олимпиадой 2014 года, с последующей ныне продажей стоящей на этой земле теперь уже «элитной» недвижимости. Хотя, по логике закона и морали, если честно, то закончились «госнужды» — так верните землю прежним собственникам?

Так вот: если все остальное в «большом спорте» и в шоу-бизнесе (а также бизнесе строительном и прочем) вокруг него у нас так, то почему в отношении допинга должно быть какое-то особое исключение?

То есть, спортсменам, допущенным к Олимпиаде в Рио, желаю успеха. Честных спортсменов, лично не имеющих отношения к предъявленной России как обвинение системе поощрения и покрывания допинга, но не допущенных к участию в Олимпиаде, конечно, жалко. Хотя, скажу честно, не более, чем сотни тысяч выброшенных в ходе «оптимизации» на улицу добросовестных врачей и учителей. А ранее инженеров, ученых, квалифицированных рабочих…

Таким образом, давайте заканчивать с этим раздвоением сознания.

Да, нехорошо, если кто-то извне осуществляет на нас те или иные нападки. Допускаю, что и не всегда движимый стремлением к правде и справедливости. Но сами-то мы про себя разве не знаем, что из себя представляем?

И потому совершенно не готов и не намерен вставать в единый строй с защитниками права наших властей изображать достижения там, где их нет. В том числе, подменять помпезными олимпиадами и чемпионатами мира по футболу подлинное экономическое и социальное развитие. И, тем более, с защитниками права властей растлевать спортсменов, подсаживать их на допинг и затем расплачиваться с ними шикарными подарками, теплыми местами в качестве марионеток в парламенте и т. п.

При этом, на веру, разумеется, ничто предъявленное российским властям как обвинение не принимаю. Но повторю то, о чем ранее говорил неоднократно: право на независимое расследование, парламентское расследование, проводимое меньшинством депутатов вопреки правящему большинству, но показания которому обязаны давать под присягой все — вот тот инструмент, который не волшебная палочка, но весьма эффективное лекарство. Если же власть лишает граждан права на такое расследование ее деятельности, то призывы к патриотизму и сплочению перед лицом якобы необоснованных обвинений со стороны Запада, неуместны.

Соответственно, какой лозунг применительно к этому, на самом деле, масштабному вопросу должен быть перед предстоящими выборами у подлинной национально и социально ориентированной оппозиции? «Защитим власть и спортсменов от нападок Запада»? Или: «Победим на выборах, придем и проведем собственное независимое расследование»? Подчеркиваю: равно применительно и к нынешней приватизации, и к странноватым сделкам госкомпаний с оффшорками, и к налогово-таможенным делам (налог на большегрузы на откуп частной фирме и т. п.), и к допинговому скандалу.