Алексей Этманов: Профсоюзы не станут маршировать с «несогласными»

С лидером профсоюза «Форд-Всеволожск» Алексеем Этмановым мы встретились перед началом семинара для руководителей профсоюзных организаций. «Чтобы была практика, должна быть теория», — пояснил цель своего присутствия знаменитый «фордовец». И засмеялся: «Как говорил один старый еврей: чем больше ты знаешь, тем дороже сможешь себя продать. И он был прав, хороший дядька». Если говорить серьёзно, то накопленный за рубежом опыт профсоюзной деятельности несравненно богаче российского, а потому, как говорил другой «хороший дядька», «учиться, учиться и ещё раз учиться». Впрочем, и Этманову есть, что рассказать как российским, так и зарубежным коллегам.

— Безусловно, у нас — дико низкий уровень производственной культуры — безусловно. И допустить работника до принятия решения в интересах компании никто не спешит. Но вопрос в другом: не то чтобы мы перенимаем зарубежный опыт и безоговорочно переносим его на русскую землю. Обмен опытом — это самое главное.

«СП»: — Профсоюз на «Форде» существует несколько лет. За это время что-то удалось изменить в отношениях рабочих и работодателя?

— Был такой совковый протекционизм, помноженный на совковые производственные отношения «я — начальник, ты — говно» — жуткая смесь получается. Когда ты пашешь, как лошадь ломовая, а тебе ещё трёхэтажным матом и ты, подпрыгивая, побежал мыть полы, хотя ты — сварщик. Сначала мыли. Но это же не входит в обязанности! Но это было. Ты на меня косо посмотрел — я тебя уволю. Был у нас такой менеджер. И увольняли. Люди не знали, как защищаться, не знали законодательства страны, которое позволяет отстаивать свою точку зрения, не уподобляясь скотам или рабам.

Я работал на «Форде», был бригадиром, мне «светила» должность начальника участка, в общем, было всё хорошо. А потом попал в Бразилию. Причём, случайно. Есть международная сеть профсоюзов «Форда», они узнали, что появился завод в России и пригласили двух человек. То есть не «Форд» меня посылал, а именно вот эти профсоюзы оплатили нашу поездку. И вот там я понял, для чего нужен профсоюз.

Пример. Мастер говорит рабочему: делай то-то и то-то. Рабочий ему отвечает: я не буду, потому что это не прописано в моём контракте. Мастер возмущается, почему, я ведь начальник! На что рабочий ему отвечает: хорошо, я сделаю, но через полчаса встречаемся в профсоюзе. И мастер сразу же сдаётся: я понял, это не прописано в твоём контракте, ты не обязан это делать.

То есть профсоюз — это не палка, а такая сдерживающая сила. Руководитель — не всегда адекватный человек. А у нас как раз низкий уровень образованности руководителей среднего звена, которые на низовом уровне проводят политику компании. Они позволяли себе и нахамить, и нагрубить. Сейчас такого нет. Если руководитель что-то неправильно сделал, он находит в себе силы извиниться.

Если говорить о рабочих… Понимаете, у нас же 20 лет культивировался принцип «моя хата с краю». Отсутствие солидарности, чувство локтя — всё это прививалось и пропагандировалось. Вот сидит передо мной человек и говорит: Алексей, я всё понимаю, но я не хочу ничего делать. Вы ведь добьётесь, всё равно это будет на меня распространяться. Я его спрашиваю: ты приспособленец? — Да, приспособленец, отвечает. Но обвинять их в том, что они такие уроды, что пользуются нашими завоеваниями… значит, мы ещё плохо работаем, значит недостаточно обучили этих людей, чтобы у них возникло чувство рабочего достоинства.

«СП»: — Профсоюз и политика — можно поставить между двумя этими понятиями знак равенства?

— Любое действие профсоюза — это уже политика. Рабочим сейчас отвели такую нишу: сиди и не высовывайся. Поэтому любой наш шаг, любая акция — это политический ход…

«СП»: — …который будет расцениваться, как открытая заявка на сотрудничество с той или иной политической силой.

— Безусловно, все возможные течения — супер-левые, ультралевые, правые, национальные — пытаются примкнуть. Абсолютно. Это — к бабке не ходи. Все пытаются на чужом горбу в рай въехать, нажить политический капитал. Мы — против.

Почему мы осторожничаем со всеми этими ребятами, маршами и всё остальное. Мы считаем, что должно быть социально-ответственное государство, должна быть социально-ответственная политика в государстве. И вот этот ряд товарищей, которые заявляют пиар-акции — нам с ними немножко не по пути.

Мы сотрудничаем с КПРФ. И сотрудничаем давно. РКРП, которое сейчас не является партией, а является общественным движением, — с ними мы также контактируем по определению: поскольку они ассоциируют себя с левыми, то должны помогать рабочему классу.

Всякие остальные… Мне пару раз предлагали встретиться с Лимоновым. Причём, в такой форме говорили: он будет встречаться с людьми, надо, чтобы ты там тоже был. Я отвечаю: если Лимонов хочет со мной встретиться, то пусть приезжает ко мне и встречается со мной у меня в офисе, а не то, что я куда-то поеду.

«СП»: — Ну, он же позиционирует себя как кандидат в президенты…

— Попутного ветра в спину. Я себя тоже могу позиционировать как кандидата в президенты, также встречаться с рабочими, но за мной встанет куда больше народа.

Конечно, пытаются находить точки соприкосновения, чтобы нас случайно не обидеть. Но наши требования сегодня — экономические. Если мы выйдем на политическое поле, то выйдем как самостоятельные игроки, либо с теми левыми, которые уже на этом поле расположились.

Мы не играем на поле либералов — всевозможные «марши несогласных», коалиции «Оборона» и т. п. Они выступают за то, чтобы большей частью то, что сейчас происходит, сохранялось, просто поменялись люди, которые стоят у власти. Поэтому играть на руку кому-то, чтобы кто-то зарабатывал на нас политические очки, мы не хотим.

У нас есть имя, и мы не хотим, чтобы его кто-то использовал для зарабатывания денег, потому что большинство из этих ребят стараются пролезть, приткнуться, чтобы набить карманы.

«СП»: — Вы участвовали в последних выборах депутатов муниципального совета Всеволожска — зачем, надоел завод?

— Закрепиться на депутатских мандатах для нас было бы выгодно для того, чтобы таким образом мы могли бы решать что-то для своего города, а не только для завода. Потому что, выходя за территорию завода, мы получаем увеличение квартирной платы и т. п. — бастовать устанешь, чтобы поднять зарплату, которую бы хватило на всё. Поэтому мы целенаправленно приняли решение, шли командой в шесть человек.

Почему с КПРФ? Во-первых, они сами нас просили, поскольку им надо, чтобы рабочие шли. Во-вторых, мы прекрасно осознавали, что нас будут лупить за каждую подпись, если мы пойдём самовыдвиженцами. Поэтому нашли более лёгкий путь.

«СП»: — Судя по тому, что в депутаты вы не прошли, он оказался не таким уж и лёгким. С другой стороны, сейчас тема борьбы с коррупцией, беззаконием обсуждается на самом высоком уровне. То есть, в принципе, само государство заинтересовано в контакте, в сотрудничестве с теми же самыми профсоюзами, чтобы уже вместе решать те или иные проблемы…

— Абсолютно согласен. Но говорить мало, надо действовать.

«СП»: — Но, может быть, этому сотрудничеству мешает некий, пусть даже искусственно созданный имидж сотрудничества с организациями, которые стоят на антиправительственных позициях, участие в «маршах несогласных» и т. д.

— Стоп! Наша организация ни разу не участвовала ни в каких маршах. Этманов, как частное лицо, один раз участвовал в «марше». Потому что мне было интересно: что это такое? Я пришёл туда, как частное лицо, посмотрел — больше я на них не хожу.

Мы обсуждали этот вопрос в коллективе и приняли решение, что нам с ними не по пути. У нас профсоюз — это коллегиальный орган, который принимает решения, просчитывает все варианты. И именно вариант участия в одном строю с либералами, которые говорят «вот нам надо это, надо то», а людей просто отлучили от кормушки, вот они и пытаются дергаться, — такой вариант нам совершенно не подходит.