Бей журналистов, спасай Россию!

Одна из самых больших угроз общественной безопасности в современной России — выход людей на несанкционированные публичные мероприятия, или даже косвенный намек на это. Такой вывод можно сделать, если провести даже поверхностный анализ тех усилий, что предпринимает государство для выявления граждан, оказавшихся, порой совершенно случайно, «не в то время и не в том месте».

Утром на следующий день после Пасхи звонок в дверь. Оказывается, это ко мне пришел участковый. Что случилось? Через дверь говорю, что всего пару дней как ушел на самоизоляцию: неожиданно подкосил злой ковид с сопутствующими ему пневмонией и поражением легких. Но служитель правопорядка неумолим, требует открыть дверь и выйти на площадку для беседы. Что ж, надеваю маску, прошу общаться на социальной дистанции в два метра — заразить служителя закона не хочу. Стою на лестничной клетке, а самого трясет от озноба — сказывается высокая температура. Представитель власти воспринял это как мой испуг и попросил не переживать. Мол, пока ничего страшного не случилось.

Читайте также

Кто ответит за разруху в головах школьников Почему подрастающее поколение учат истории по книгам непонятного авторства и невразумительного содержания?

Как выяснилось, полицейский собирался меня позвать на дачу объяснений в опорный пункт. Причина — камеры зафиксировали мое присутствие в центре Москвы вечером 21 апреля. Напомним, в это время проходила акция в поддержку отбывающего наказание в колонии оппозиционного политика Алексея Навального. Участковый назвал это мероприятие «митингом», а меня, значит, подозревают в участии в этом самом «митинге».

Я заметил, что никакого митинга в тот день не было, а было некое непонятное действие в виде хождения людей по многочисленным улицам центра столицы. Но отпираться не стал, ведь действительно я был в центре города вечером 21 апреля и вел онлайн-трансляцию о происходящем вокруг по заданию редакции. Об этом и сказал участковому и даже кинул ему в WhatsApp ссылку на опубликованный материал.

Сотрудник правоохранительных органов попросил также отправить ему редакционное задание и аккредитацию, полученную в ГУ МВД по Москве. Требование, надо заметить, достаточно сомнительное. Во-первых, аккредитацию обычно получают на освещение официальных мероприятий. Назвать таковым несанкционированную и аморфную по исполнению акцию сторонников Навального вряд ли возможно. Да и в соответствии со статьей 8 «Открытость и публичность» Федерального закона «О полиции», отсутствие аккредитации никак не ущемляет права работников прессы на получение интересующей их информации о работе правоохранительных органов. Хотя, замечу, в тот день я не ставил перед собой задачи даже освещать деятельность правоохранителей, моей целью было лишь описать происходящее на улицах.

Вопрос вызывает даже необходимость наличия редакционного задания для освещения такого события. Скажем, идет журналист по улице, увидел что-то интересное, решил посмотреть, зафиксировать увиденное, написать заметку. По сути в таком формате я и работал 21 апреля, что хорошо читается в вышеупомянутом материале. Люди идет по своим делам, вот начались скопления, вот стали что-то кричать. Что увидел — то сфотографировал и том написал. Сам, понятное дело, ничего не выкрикивал и никого ни к чему не призывал. Однако мы понимаем, что реальность отличается от абстрактного идеала. Так что редакционное задание у меня на всякий случай было. Мол, такой-то отправлен редакцией тогда-то и туда-то для освещения того, что лицезреет вокруг себя.

Как теперь известно, с подобными визитами участковые явились ко многим журналистам, бывшим в центре Москвы 21 апреля. Глава Совета по правам человека при президенте РФ Валерий Фадеев даже направил письмо в МВД с просьбой дать разъяснения. Отреагировал и пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков. По его словам, визиты полицейских к работникам СМИ могут быть связаны с тем, что на акции могли присутствовать люди с удостоверениями редакций, хотя в них не работают. «Мы точно не знаем, с чем связана эта работа УВД и полиции. Я могу предположить, там же был у нас случай, когда не журналист находился на незаконном митинге с журналистским удостоверением, то есть, не являясь журналистом, он получил журналистское удостоверение», — отметил Песков.

С участковым договорились, что явлюсь для дачи объяснений, когда кончится режим самоизоляции. При этом он сказал, что готов вызвать меня официально повесткой, если я того желаю. Пока в рамках некоей проверки.

А теперь попробуем взглянуть на ситуацию более широко. По словам участкового, всего в Москве при помощи камер отследили около 4 тысяч человек, которые были в центре Москвы вечером 21 апреля. По данным столичного управления МВД, в несанкционированной акции приняли участие около 6 тысяч. Получается, что две трети должны быть допрошены и дать объяснения.

Но это как считать. Во время так называемой «акции» полицейские через громкоговорители постоянно обращались с призывами «не мешать проходу граждан». То есть само по себе нахождение людей на улице правонарушением не является. Но как отделить шествующих с мыслями о протесте от тех, кто просто шел по улице?

Был обычный будний вечер. Люди выходили из офисов, шли к метро, кто-то решил зайти в магазин, а кто-то направился поужинать. Были по всей вероятности и те, кто просто решил прогуляться после трудового дня. Наверняка были и те, кто отправился из дома в центр намеренно. И вот теперь эти люди должны давать объяснения? Показать чек из магазина или кафе, билет в театр. А если просто решил прогуляться, об акции ничего не слышал и случайно оказался в толпе? Или тот самый чек или билет давно выбросил? Это значит суд, штраф, сутки административного ареста? Даже если эти крайние меры исключить, то сама по себе дача объяснений для добропорядочного гражданина — стрессовая ситуация. И главное, за что объясняться?

Это, не говоря о колоссальных затратах на выявление «неблагонадежных». Только на систему видеонаблюдения с возможностью распознавания лиц столица потратила в 2019 году 60,8 млрд рублей, в 2020 — около 68 млрд, а в текущем 2021-м запланированы расходы на сумму 70,8 млрд. Понятно, что камеры используются и для социального мониторинга больных ковидом, и для отслеживания правонарушений. Но, как видим, немалые силы тратятся и на установление личности гуляющих с разными целями по улицам.

Читайте также

Рабочих с заводов! Крестьян — в землю! Мир уродам! СССР нельзя «воссоздать», а только заново заработать. Чего добрая антисоветская власть никогда не позволит

При этом нельзя сказать, что абсолютно добропорядочные граждане могут чувствовать себя в безопасности. Если их не поймают за прогулку, то вполне могут слить данные о них в открытый доступ. Например, в декабре прошлого года разразился скандал, когда в сеть утекли данные о почти 100 тысячах москвичей, переболевших коронавирусом. Помимо их фамилий, адресов регистрации и номеров паспортов в интернете оказались и сведения, составляющие медицинскую тайну.

И конечно, встает закономерный вопрос, а не тратят ли полицейские свое время на выявление, опросы и составление протоколов на людей, зафиксированных рядом с несанкционированными акциями в ущерб другим обязанностям?

Вспоминается один солнечный день, ушедшей наконец зимы. Пошел перекусить в кафе рядом с домом. Из окна заведения довелось наблюдать картину, как двое явно нетрезвых персонажей на остановке конфликтовали друг с другом. Они долго обменивались пинками и зуботычинами к ужасу людей, ожидающих транспорт. И никакой полиции не было. Зато с ней пришлось общаться мне спустя полчаса в парке поблизости. Я имею вполне мирное хобби — люблю фотографировать. И в тот день я взял с собой черствую буханку, дабы плавающих в реке уток выманить на берег и снять на камеру. Только я начал осуществлять задуманное, как ко мне подъехал патруль. «Что вы тут делаете?». Ответил: как и все обычные люди в воскресенье в парке я просто гуляю. «Ваши документы! Запрещенные предметы есть? Зачем фотографируете, зачем птиц кормите?». Спасла местная прописка.

Да, редакционного задания у меня тогда не было.