Запад вынуждает Сербию предать Россию

Сербия де-факто столкнулась с западными санкциями, хотя формально они против нее не вводились, считает президент этой страны Александр Вучич. Таким образом он прокомментировал запрет Евросоюза на ввоз нефти из России.

«Вы понимаете, когда я получил эту бумагу два или три дня назад, то сначала сел с ними разговаривать. Я верю [председателю Еврокомиссии] Урсуле фон дер Ляйен, [главе Европейского совета] Шарлю Мишелю, [еврокомиссару по вопросам расширения и политики соседства] Оливеру Варгейи, это хорошие люди. Знаете, какой был ответ? Для изменения такого решения нужно, чтобы 27 государств ЕС это поддержали, но это никогда не произойдет, всегда кто-то будет против, мы никогда это не отменим.

Можете ли вы понять гнев того, кто представляет Сербию, когда он слышит: «Нам разрешено ввозить российскую нефть, нам разрешено сотрудничать с „Газпромнефтью“, а Сербии и третьим странам нельзя!» <…> Нам запретили нефть, запрещают газ, даже не нужно вносить нас в санкционный список: вы уже де-факто ввели против нас санкции, а формально ни одной санкции нет", — сказал он в эфире программы «Первая тема» на телеканале TV Prva.

Кроме того, сербский лидер прокомментировал ситуацию с регулярным поступлением сообщений о якобы заминированных самолётах «Белград — Москва».

«Что касается самолёта… Каждый день мы должны были возвращать этот самолет, в три раза дороже это стоило. Работали иностранные спецслужбы — Украины, Польши, других государств», — рассказал Вучич, добавив, что такое вмешательство сделало маршрут нерентабельным.

Как понимать это давление на Белград? Для коллективного Запада важно чисто символически, чтобы Сербия присоединилась к санкциям, которые, кстати, сам Брюссель выполнять не спешит. На сегодняшний день прямое эмбарго на поставки российской нефти ввели только США. Несмотря на это, цена на российскую нефть снижается, эксперты связывают это с тем, что импортеры опасаются рестрикций и отказываются от закупок.

Кроме того, российские нефтегазовые компании теперь не могут привлекать инвестиции за рубежом, закупать технологии и оборудование для разведки, добычи и переработки сырья.

В таких условиях, для многих было бы выгодно покупать российскую нефть, если эти многие не связаны санкциями. А Белград не связан. Но на него давят. Как это понимать?

Как вообще ЕС может что-то запретить не входящей в него Сербии? При том, что прямого эмбарго вообще нет.

— Как известно, Сербия претендует на вступление в ЕС, — напоминает ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций Михаил Нейжмаков.

— Еще в июне 2020 года президент страны Александр Вучич заявлял, что республика может войти в Евросоюз к 2026 году. Впрочем, уже в сентябре 2021 года он высказывался о перспективах евроинтеграции уже менее прямолинейно, хотя все равно называл ЕС «лучшим местом в мире для жизни и работы». Тем не менее, Белград продолжал предпринимать усилия в этом направлении — например, в январе 2022 года в стране прошел референдум об изменениях в конституции, связанных с реформой прокуратуры и судебной системы, чтобы привести данные нормы в соответствие с требованиями ЕС. Александр Вучич тогда аргументировал необходимость принятия этих поправок опасениями, что в противном случае процесс евроинтеграции замедлится. То есть, в целом, у Брюсселя, безусловно, есть инструменты давления на Белград.

«СП»: — Запрет Евросоюза на ввоз в Сербию нефти из России — это санкции? Что Брюсселю до того, где покупает нефть Сербия?

— Брюссель аргументировал свои требования о присоединении Белграда к санкциям, отмечая, что Сербия — кандидат в члены ЕС, а значит, как отмечала представитель Еврокомиссии Ана Писонеро, должна «привести свою политику в соответствие с решениями и позицией ЕС по внешнеполитическим вопросам и проблемам безопасности».

«СП»: — Вучич также прокомментировал ситуацию с регулярным поступлением сообщений о якобы заминированных самолетах, которые летают в Россию. По его словам, за этим стоят спецслужбы Украины, Польши, других государств. Серьезно? Зачем им это?

— В принципе, это возможно — как один из многих аспектов давления и на Москву, и, по крайней мере, на наиболее уязвимых её партнеров, которые продолжают поддерживать с ней экономические отношения. Впрочем, заявления о минировании могут быть и проявлением активности групп, чьи представители не являются кадровыми сотрудниками спецслужб и действуют по собственной инициативе (хотя, конечно, никто не может поручиться, что кто-то из этих людей никак с зарубежными спецслужбами не связан).

Можно вспомнить, что еще до начала российской военной спецоперации на Украине, в начале февраля 2022 года, ФСБ сообщала о задержании группы лиц, «причастных к распространению заведомо ложных сообщений о минированиях» в России и ряде других государств постсоветского пространства (от Молдавии до Казахстана). Причём организатором данной группы российские контрразведчики считали студента из Киева. При этом нужно отметить, что такая же волна ложных сообщений о минированиях в январе 2022 года прокатилась и по Украине.

У заявления Александра Вучича с упоминанием иностранных спецслужб мог быть и дополнительный мотив — возможно, он надеется, что обсуждение зарубежного давления может усилить сплочение лояльных избирателей вокруг главы государства, что важно для сербского президента в условиях предвыборной гонки.

«СП»: — Насколько эта ситуация может повлиять на политическую обстановку?

— Президентские и досрочные парламентские выборы пройдут в Сербии уже 3 апреля. Международная нестабильность в подобных случаях довольно часто играет на руку действующим президентам и правящим партиям — в состоянии тревожности у лояльной и заметной части колеблющейся аудитории действительно появляются дополнительные аргументы, чтобы опасаться перемен, в том числе, во внутриполитической жизни. По сути, на этом же строится одна из основных позиций Александра Вучича — в его заявлениях периодически появляются тезисы в духе «даже не успеваю агитировать, меня волнует только страна» или «выборы — не игра, государство — не игрушка».

«СП»: — Европа может вбить клин между Сербией и Россией?

— Белград попытается максимально оттянуть принятие решений, которые подрывали бы экономическое взаимодействие с Россией и российскими корпорациями по ключевым направлениям. В дальнейшем, все зависит от реальной интенсивности давления ЕС на Сербию. В конце концов, и сами государства-«локомотивы» Евросоюза окончательно экономические связи с Москвой пока разрывать не спешат.

— Да, это фактически санкции, поскольку они накладывают ограничения на экономическую деятельность и несут очевидный ущерб для Сербии, — уверен советник президента Российской ассоциации прибалтийских исследований Всеволод Шимов.

— Сербия — наиболее проблемная для ЕС страна бывшей Югославии, из-за своей лояльности России. Поэтому ее таким образом «воспитывают» и наказывают.

«СП»: — Как вообще ЕС может что-то запретить не входящей в него Сербии? При том, что прямого эмбарго вообще нет.

— Фактически можно говорить об элементах внешнего управления. Учитывая, что экономически Сербия осень зависит от ЕС, Брюссель может позволить себе выламывать руки сербским властям.

«СП»: — При этом странам ЕС можно ввозить российскую нефть? Почему? В чем смысл запрещать Сербии?

— Поскольку Сербия является наиболее лояльным и дружественным России государством на Балканах, ЕС пытается нанести максимальный ущерб сербско-российским отношениям и окончательно переориентировать Сербию на Запад.

«СП»: — Как запрет на импорт российской нефти ударит по Сербии?

— Сербия лишится возможности диверсифицировать поставки энергоносителей и фактически окажется в односторонней зависимости от ЕС. Думаю, основной смысл именно в этом.

«СП»: — Как все это может оказать влияние на предстоящие выборы в Сербии?

— Думаю, это будет способствовать расколу и поляризации сербского общества между прозападными и патриотическими, дружественными России силами. Вучич пытался лавировать, проводя многовекторную политику. Но, как это обычно и бывает, попытка сидеть на двух стульях заканчивается тем, что стулья попросту разъезжаются.