Ракеты или «гуманитарка»: Иран ждет помощи России. Что дадим?

Утвержденный иранским парламентом Договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве с Россией направлен президенту страны Масуду Пезешкиану.

Ранее Совет стражей Конституции Ирана (специальный надзорный орган, рассматривающий законопроекты на предмет соответствия конституции и исламскому праву) окончательно утвердил договор с после того, как он был ратифицирован парламентом ИРИ.

Интересно, что договор был подписан президентами двух стран еще в начале года. Чего столько тянули с ратификацией? Почему это произошло сейчас, когда идет полноценная война Ирана с Израилем? И какие обязательства это может наложить на нас?

— Согласно положениям этого договора, стороны не обязаны вступать в войну на стороне своего партнера, если тот был атакован, — напоминает доцент департамента политологии Финансового университета при правительстве России Владимир Блинов.

— Это действие, которое просто затянулось в силу каких-то обстоятельств в Иране. И сейчас для персов крайне важна помощь России. Россия, конечно же, могла бы поставить ракеты, С-300 и прочие средства обороны, которые для персов крайне важны.

Россия, вполне возможно, это сделает, поскольку Иран действительно является стратегическим союзником. Иран и КНДР — это те страны, которые, не стесняясь, помогают в этих условиях.

Другое дело, что Путин и Трамп сейчас выстраивают взаимоотношения. И Трамп, конечно же, всячески держит нашего президента за рукав, чтобы тот не поставлял Ирану оружие. Но в Иране ждут от нас помощи.

Россия может помочь, предоставив вооружение, которое будет защищать персов от нападений Израиля с воздуха, а в случае чего — и авиации НАТО. Но попытки Дональда Трампа вполне возможно приведут к тому, что Россия воздержится от поставок, за что ей пообещают приостановление поставок Украине.

— Договор о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве между Россией и Ираном по объему более чем в 2 раза больше, чем подписанный еще в марте 2001 года Договор об основах взаимоотношений и принципах сотрудничества между теми же странами, — отмечает директор по аналитическим проектам Агентства политических и экономических коммуникаций Михаил Нейжмаков.

— Можно отметить, что в предыдущем документе была 21 статья, а в новом — 47. Кроме того, новый договор должен подчеркивать переход отношений Москвы и Тегерана на более высокий уровень.

Однако документ этот, прежде всего, рамочный. То есть, он, в большей степени, обозначает направления сотрудничества, чем связывает стороны жесткими обязательствами.

При этом по ряду вопросов обязательства, все же есть, например, что стороны «не допускают использования своих территорий в целях поддержки сепаратистских движений». Но, как показывает мировой опыт, при желании, такие положения легко могут игнорироваться.

«СП»: Договор подписан еще в январе, но утвердили только сейчас, когда война идет? Совпадение?

— При желании, Тегеран мог бы аргументировать такую паузу стремлением приурочить ратификацию договора к возможному визиту в страну Владимира Путина. О том, что такой визит мог бы состояться в июне, некоторые СМИ писали до нынешней ирано-израильской эскалации.

Тем не менее, Москва, по сути, стремилась напомнить, что с ратификацией договора не стоит затягивать. Например, в конце мая 2025 года секретарь Совбеза РФ Сергей Шойгу (еще в статусе главы Минобороны активно взаимодействовавший с Тегераном) отмечал, что Россия «рассчитывает на скорую ратификацию договора с иранской стороны».

Хотя определенная пауза в вопросах ратификации договора подписавшими его сторонами — не такая уж редкость, вероятно, на Иран здесь могли влиять не только технические факторы. Например, Тегеран мог считать объективно выгодном подчеркнуть дистанцию по отношению к Москве в ситуации, когда мог активизироваться его собственный диалог с США.

«СП»: На что в свете нынешних событий может повлиять вступление в силу этого договора?

— На тактику или обязательства России на фоне ирано-израильского конфликта вступление в силу этого документа практически не влияет. В пункте 3 статьи 3 данного договора сказано, что «если одна из Договаривающихся Сторон подвергнется агрессии, другая… не должна оказывать никакой военной или иной помощи агрессору… и будет содействовать тому, чтобы возникшие разногласия были урегулированы на основе Устава ООН и других применимых норм международного права».

Но понятно, что Россия в нынешних условиях и без этого не стала бы оказывать военной или военно-технической помощи Израилю, а также стремилась бы выступить в качестве посредника.

«СП»: Чисто теоретически, какую помощь мы могли бы оказать Ирану?

— В плане обеспечения своей безопасности Иран сейчас нуждается, например, в средствах ПВО. Но, понятно, что России самой нужна такая техника в условиях конфликта с Киевом. В статье 4 нового российско-иранского договора есть упоминание, что об обмене информацией между «службами разведки и безопасности Договаривающихся Сторон».

Но опять же, как показывает международный опыт, даже государства, интересы которых, во многом, пересекаются, не обмениваются всей имеющейся у них разведывательной информацией.

Ко всему прочему, учитывая явно активное проникновение сетей израильских спецслужб на территорию Ирана, здесь довольно велик риск, что переданная Тегерану информация может довольно быстро оказаться известной израильской стороне.

Теоретически, Россия могла бы помочь переждать этот кризис на своей территории каким-то значимым для безопасности Ирана лицам, которые могут стать целью израильских спецслужб (например, ученым-ядерщикам). Но большой вопрос, пойдет ли на такое сам Иран, учитывая, что таких специалистов и их семьи, как правило, стараются максимально «не упускать из виду» спецслужбы их собственной страны.

Поэтому выше вероятность, что основная часть помощи России Ирану сведется к гуманитарным вопросам и стремлению выступить в роли посредника.

«СП»: Россия всегда старалась поддерживать хорошие отношения с Израилем. А лично Путин — с Нетаньяху. Несмотря на все противоречия по Ближнему Востоку и поддержку Тель-Авивом Украины. Что это нам дает?

— Россия может поддерживать контакты с Израилем для сохранения пространства для маневра в рамках своей политики на Ближнем Востоке. Кроме того, в ряде случаев интересы Россия и Израиля в сфере сдерживания влияния других игроков могут пересекаться.

Скажем, ранее в СМИ, в том числе американских, циркулировали слухи, что Израиль в рамках закрытых переговоров с США поддерживал сохранение российских военных баз в Сирии, стремясь сбалансировать влияние Турции в регионе. Вполне вероятно, что реальная основа у таких слухов была.

Другой нюанс — дальнейшие перспективы военно-технического сотрудничества Израиля с Украиной.

Как известно, не так давно израильский посол в Киеве Михаэль Бродский заявлял, что представляемая им страна передала Украине системы ПВО Patriot.

Впрочем, Владимир Зеленский позднее отмечал, что «мы эту систему на территории Украины еще не видели». Но Москва может исходить из того, что на фоне сохранения контактов России с Тель-Авивом можно добиться, как минимум, снижения реальных темпов израильско-украинского взаимодействия в этой сфере.

«СП»: Насколько ситуация может повернуться. Можем ли мы оказаться перед выбором: Иран или Израиль?

— Военного вмешательства в этот конфликт от России в любом случае никто не ждет. А возможности поставок вооружений Ирану, как уже было сказано выше, в любом случае ограничены, поскольку военная техника необходима сейчас российским военным.

Поэтому, по сути, Москва и так, в заметной мере, будет дистанцирована от этого конфликта.

«СП»: А посредником мы можем стать?

— Как известно, российская сторона неоднократно указывала на возможность выступит в такой роли, а Дональд Трамп также прямо отмечал, что тема Ирана затрагивается в рамках его телефонных переговоров с Владимиром Путиным.

Но вопрос, насколько в действительности те же США ориентируются на российское посредничество. США объективно важно ослабление Ирана, а значит, в реальности форсировать остановку обмена ударами между Тегераном и Тель-Авивом и переход к переговорам Вашингтону пока не выгодно.

В этом смысле реплики Трампа, что «эта война в Израиле и Иране должна закончиться» говорят скорее не о его реальных намерениях, а просто о желании выступить в роли «доброго полицейского».