Ю. Скуратов: В пытках в Казани виноваты прокуратура и суд

Пытки в отделах полиции Казани дорого обошлись Татарстану. На волне скандала МВД республики выведено из подчинения правительству республики, и напрямую подчинено федеральному Министерству внутренних дел. Должность главы МВД Татарстана исключена из состава кабинета министров.

Масла в огонь подлил и сам глава МВД Татарстана, генерал Асгат Сафаров. Комментируя смерть рецидивиста Назарова, которого полицейские изнасиловали бутылкой из-под шампанского в участке «Дальний», господин Сафаров назвал случай «диким», и заявил, что не одобряет жестокость по отношению к преступникам.

Но, как на грех, за месяц до ЧП из печати вышли мемуары генерала «Закат казанского феномена». В них господин Сафаров открыто признает невозможность борьбы с оргпреступностью без применения особо жестоких мер. В частности, пишет: «Пусть бросают в меня камни „гуманисты“, но мое глубоко внутреннее убеждение: забрав чужую жизнь, преступник должен расплачиваться своей. И это еще очень даже гуманно. Средневековая жестокость имела логичное объяснение — если нельзя казнить душегуба несколько раз, то можно отнять жизнь максимально мучительным способом — в назидание всем остальным».

Поможет ли торжеству законности выстраивание полицейской вертикали в Татарстане? Или федеральный центр банально воспользовался удобным случаем, чтобы отщипнуть еще крупицу от суверенности Татарстана? Известно ведь, что в других субъектах РФ руководители подразделений внутренних дел перестали подчиняться местному руководству еще с конца 1990-х. Только Татарстан находился до вчерашнего дня на особом положении — имел собственного министра МВД.

Что на самом деле стоит за «казанским делом», рассуждает бывший генеральный прокурор России Юрий Скуратов.

«СП»: — Юрий Ильич, свой министр МВД в регионе — это хорошо или плохо? Может, наоборот, нужно как в США, где за борьбу с преступностью отвечают руководители правоохранительных структур, прежде всего, конкретного штата?

— В Штатах немного другое устройство правоохранительной системы, там большая децентрализация. У нас, например, всех прокуроров назначает генеральный прокурор РФ. В Америке же вопросы, связанные с формированием руководства прокуратуры штата — прерогатива избирателей. Прокурор штата — избираемая должность в США. Поэтому он подотчетен местным жителям, они оценивают его работу, — и, кстати, делают это вполне объективно, поскольку ощущают уровень правопорядка и преступности на себе.

Это разные модели. В России в последние годы произошла достаточно жесткая централизация МВД. Федеральное министерство назначает краевых, областных и республиканских руководителей подразделений МВД.

Но не модели, на мой взгляд, главное — не степень централизации или децентрализации. У нас эти схемы менялись, а уровень преступности остается высоким. Главное, я считаю, реальная требовательность к работникам органов внутренних дел, их реальная правовая культура, и — самое важное — вопрос ответственности. Сейчас, по сути, МВД — особенно в своей следственной деятельности — прокуратуре не поднадзорно. Никто за ними не надзирает, и это сказывается на уровне безответственности.

Плюс к тому, у наших правоохранителей процветает круговая порука. Происходит сращивание руководителей разных правоохранительных органов, а это влечет взаимную нетребовательность. Вместе они едут на охоту, вместе выпивают. Такое сращивание, конечно, сильно делу вредит.

«СП»: — Реформа МВД не исправила этой ситуации?

— Многим специалистам очевидно, что реформа МВД, проведенная для галочки, была косметической. Буквально все эксперты это понимали — кроме, возможно, Дмитрия Анатольевича Медведева. Он полагал, что достаточно изменить название, как система будет обновлена — а это немного поверхностный подход.

Кризис в правоохранительной системе намного глубже, чем даже сейчас его оценивают. Иногда ее нарывы прорываются — в Кущевке, теперь вот в Казани. Они и дальше будут прорываться, в других регионах. Туда снова полетит разбираться Бастрыкин, и снова ничего не изменится…

«СП»: — А что нужно для перемен?

— Нужно кардинальным образом пересматривать работу подразделений внутренних дел, кадровую политику. И конечно, надо начинать сверху.

И еще момент. Что лично меня насторожило в казанских событиях? Что истязали задержанного молодые люди. Молодые опера, но уже насквозь испорченные. Я бы понимал, если бы у них произошла профессиональная деформация, если бы они работали с этим контингентом 20 лет — это тяжело, поверьте. Но тут «отличилась» молодежь, и диву даешься, как быстро она обучилась таким «методам».

Эти вещи надо выжигать каленым железом. Конечно, ЧП в Казани — это крайнее проявление. Неуважительное отношение к закону чаще проявляется в других моментах — в отказе регистрировать соответствующее правонарушение, нежелание работать по каким-то преступлениям, коррумпированность, подверженность взяткам (без денег ничего не хотят делать). Все эти болезни остались, и для борьбы с ними нужны решительные методы.

В этом смысле, вопрос выстраивания вертикали — вторичен. Нужно просто найти баланс между федеральным и региональным влиянием. Но при этом законность должна быть единой, и очень жестко насаждаться сверху.

«СП»: — Кстати, у нас сейчас полицию на местах кто оплачивает?

— У нас полиция — федеральная. Есть еще муниципальная милиция, которая оплачивается из регионального бюджета, и есть различные региональные доплаты. В Москве федеральным полицейским доплачивает город — со времен мэра Лужкова.

«СП»: — Другими словами, в Казани «геройствовали» федеральные полицейские?

— Безусловно.

«СП»: — Как вы относитесь к заявлению генерала Сафарова, что «забрав чужую жизнь, преступник должен расплачиваться своей»? Это оправдание пыток?

— Он не говорит о пытках. Он говорит, что смертную казнь можно сохранить как форму ответственности, опираясь на средневековый принцип «око за око, зуб за зуб». Это известная позиция, и ее разделяет не один Сафаров. Теоретики и практики спорят, насколько оправдан отказ России от смертной казни. Значительное число стран, в том числе США, не отказались от смертной казни.

«СП»: — Действительно, преступный контингент — тяжелый. Если в полицейский участок попадает рецидивист, который знает систему, он будет выставлять себя дураком и смеяться полицейским в лицо. Когда приходит срок предъявлять обвинение, — его надо отпускать, потому что на него ничего нет. Возможен ли отказ от жестокости в обращении с преступниками при таком раскладе? Или это неистребимое явление, которое нужно вводить в разумные рамки?

— Вопрос очень непростой. Есть пословица: стоит коготку увязнуть — и всей птичке конец. Мы должны стоять на том, чтобы исключить физическое насилие из практики расследования уголовных дел. У нас, к сожалению, еще с советских времен «царицей доказательств» считается признание обвиняемым собственной вины. Раз это главное, все в системе направлено на то, чтобы признание выбить.

Хотя есть масса других доказательств: свидетельские показания, вещественные доказательства, данные прослушивания в рамках оперативно-розыскной деятельности. Но выбивать показания операм проще.

Кроме того, многое зависит от судов. Если суды исходят из идеи «царицы доказательств», они тем самым стимулируют следственный аппарат и оперативные службы, чтобы признания выбивались любым путем. А вот если бы суды собственные признания в расчет не брали, если бы чаще бы возвращали дела на доследование, или оправдывали обвиняемого, если кроме его признаний в деле ничего нет, — вот тогда ситуация бы изменилась.

Поэтому в том, что происходит в Казани, повинна и прокуратура, и судебная система. Поэтому категорически нельзя вставать на путь: мол, давайте разрешим эти незаконные методы. Тогда мы страну вообще не удержим.

«СП»: — Медведев инициировал реформу МВД, которая ничего не изменила. На ваш взгляд, есть ли шанс, что что-то будет меняться при Путине?

— Жизнь сама заставит идти на перемены. Альтернатива простая: либо в стране будет что-то меняться, либо не будет тех людей, которые за страну отвечают. Думаю, Владимир Владимирович это тоже хорошо понимает…

Фото ИТАР-ТАСС/ Егор Алеев