Спектакль в Кремле

13 апреля 1941 года. На перроне Ярославского вокзала невысокий благообразный мужчина с чувством пел «Шумел камыш, деревья гнулись…» Но это был не подгулявший пассажир, а министр иностранных дел Японии Есукэ Мацуока!

В тот день он отбывал из Москвы домой. Настроение у гостя Москвы было замечательное, как, впрочем, и у провожающих — Иосифа Сталина и наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, который даже подпевал гостю. Накануне в Кремле был подписан Пакт о нейтралитете между СССР и Японией.

Жадные взоры потомков самураев

Это был уже второй за короткое время визит Мацуока в Москву. 12 марта 1941 года он покинул Токио и отправился с дипломатической миссией в турне по европейским столицам. Ему предстояло посетить союзников по Трехстороннему пакту — глав Германии и Италии. Перед визитами в Берлин и Рим Мацуока собирался заглянуть в Москву.

Вторая мировая война была в разгаре. Япония оккупировала Индокитай, принадлежавший Франции. Но та была бессильна, ибо над страной нависла тень свастики. Жадные взоры потомков самураев были обращены к азиатским колониям Великобритании и к советскому Дальнему Востоку…

Германия властвовала в Европе, где у нее остался всего один достойный противник — Великобритания. Весной сорок первого вермахт готовился к броску на Грецию. Повсюду говорили, что Гитлер стягивает несметные полчища у границ Советского Союза. Будущая война могла затронуть и Японию. Страна Восходящего Солнца разделилась на сторонников этой, казалось, неминуемой схватки с Россией и ее противников.

Апологетом агрессивной политики был военный министр Хидэки Тодзио, по прозвищу «Бритва». Жесткий и честолюбивый генерал имел поддержку среди людей, вынашивавших агрессивные планы. Более осторожные политики считали, что война станет огромным несчастьем для Японии. В их числе был премьер министр страны, принц Коноэ. Мацуока был его другом и ставленником.

Сентиментальный дипломат

Спустя одиннадцать дней после отъезда из Токио, 23 марта, Мацуока, наконец, прибыл в Москву. Он проехал всю Сибирь и был впечатлен ее бескрайними просторами. Россия вообще вызывала у него смесь страха и восторга. Чтобы успешно сражаться с таким колосом, нужно иметь огромную, хорошо обученную армию. Но и военной мощи может не хватить, ибо эту страну всегда населяли суровые, готовые к лишениям храбрецы. Мацуока неплохо изучил историю России и знал, сколько завоевателей нашли здесь свою гибель…

Японец бывал в нашей стране еще при самодержавии. Тогда он занимал пост секретаря посольства Страны Восходящего Солнца. Два года жил в Санкт-Петербурге и был им очарован. Он ходил в театры, бывал в музеях, задумчиво бродил по четко расчерченным суровой дланью Петра Первого улицам и проспектам.

Он вообще был странным, этот изыскано одетый 60-летний японец со щегольскими усиками. Мацуока был дипломатом, а эта профессия предполагала сильный, выкованный из гранита, характер. Но японец был сентиментален и в глубине души оставался романтиком.

Живя в России, Мацуока неплохо освоил русский язык. Конечно, прошло много времени, и многие слова вылетели из памяти. Но несколько русских фраз он мог вспомнить…

Министра принял Сталин. Мацуока уже видел его — на трибуне мавзолея — во время первомайского парада 1932 года. Японец направлялся через Москву в Женеву, где должен был представлять свою страну в Лиге наций, ставшей прообразом ООН. Но тогда со Сталиным познакомиться не удалось…

Во время аудиенции в марте сорок первого хозяин Кремля дымил трубкой, внимательно слушая рассказ гостя о Японии, ее традициях. Мацуока поведал об императоре Хирохито, принце Коноэ. И, конечно, гость намекнул, что премьер-министр стремится установить добрососедские отношения с Советским Союзом. При этих словах Сталин одобрительно кивнул.

У обеих сторон не было планов заключать какие-либо соглашения. Представители Советского Союза и Японии вели почти светскую беседу, но за вежливыми улыбками и беззаботными фразами скрывалось стремление изучить друг друга. Если сравнивать мартовскую встречу со спектаклем, то это было первое действие. Главные события произойдут после перерыва, когда Мацуока вернется в Москву.

В ожидании сюрприза Сталина

В Берлине Мацуока принял коллега — министр иностранных дел Германии Риббентроп. Затем состоялся разговор с Гитлером. Тот был усталым и озабоченным и находился во власти эмоций — он только что узнал, что в Белграде произошел государственный переворот. Правительство прогерманского премьера Цветковича было свергнуто, и к власти пришли военные. Югославию охватили волнения — на демонстрациях жители страны выкрикивали лозунги, оскорбляющие Третий рейх и его фюрера.

Глаза Гитлера горели в предвкушении жестокой мести. Он уже отдал приказ разработать план военной операции по покорению Югославии. Войны против этой страны и Греции станут последними перед нападением на СССР…

Если в Москве больше говорил гость, то в Берлине почти не закрывал рот хозяин. Гитлер высокопарно рассуждал о неуклонно растущей военной мощи Германии, предрекал новые победы. Однако он не обмолвился о подготовке к скорому вторжению в Россию. Фюрер был уверен, что меч «Барбароссы» сумеет повергнуть противника и без помощи Японии. Да и к чему делить с этими азиатами лавры победителя и будущие трофеи?

Гитлер убеждал Мацуока активизировать действия Японии против Великобритании и США на Дальнем Востоке. Гость учтиво улыбался, кивал и лишь изредка вставлял короткие реплики. Он тоже не собирался посвящать Гитлера в стратегические планы своей страны.

Потом был короткий, скорее демонстративный, чем деловой, визит в Рим. Мацуока беседовал с Муссолини, но не узнал ничего нового. Впрочем, мысленно министр был уже в Москве. Он ждал встречи с большевистским лидером с тревогой и любопытством. Наверняка Сталин приготовил ему какой-то сюрприз…

Особо уважаемый турист

8 апреля 1941 года поезд с японским министром застыл на перроне Белорусского вокзала. Ему предстояло провести почти неделю в Москве. Но первые дни он вел себя как турист. Но — особо уважаемый.

Ему показывали столицу, дворцы, помнящие русских царей, памятники архитектуры, водили по музеям. Мацуока даже на один день свозили в столь милый его сердцу Петербург, который, впрочем, давно уже стал Ленинградом.

Один из вечеров Мацуока посвятил театру. Он посетил МХАТ, когда там давали «Три сестры» по Чехову, и японец имел счастье лицезреть искусство артистов, взращенных гениальным Станиславским. В спектакле, поставленном Немировичем-Данченко, играли Тарасова, Ливанов, Хмелев, Степанова и другие великие лицедеи…

День шел за днем, приближался день отъезда, но Сталин не звал Мацуока к себе. Японец виделся со своим советским коллегой — Молотовым, но никакого толку от этих разговоров не было. Сначала японец злился, а потом решил приберечь свой пыл на финал визита.

13 апреля Мацуока был приглашен в Кремль. Времени на политические игры уже не оставалось, и японский министр решил действовать решительно. Он прямо предложил Сталину заключить пакт о нейтралитете.

Советский лидер изобразил удивление. Улыбнулся, сделал паузу. Переспросил — действительно ли господин министр этого хочет. Мацуока радостно подтвердил — да! Накануне он связался с Токио, высказал свои соображения и сообщил план действий. Премьер одобрил его план. Впрочем, об этом они много говорили перед поездкой в русскую столицу.

Сталин продолжал улыбаться. И сказал, что, конечно, готов подписать соответствующий документ, но «только ради уважаемого гостя». Как будто оказывал личную услугу. На самом же деле пакт позарез нужен был ему, Сталину. Он знал, что война с Германией неотвратима. И очень боялся еще одного удара — со стороны Японии.

Сталин не знал, как решить эту проблему. И вдруг…

Случай с Мацуока — очередной блестящий спектакль кремлевского театра одного актера.

Соло двух министров

Все документы были моментально оформлены, скреплены подписями министров иностранных дел и печатями. Все облегченно вздохнули, засверкали улыбки. А в кабинете Молотова кремлевская челядь торопливо накрывала стол для банкета…

Во время застолья Сталин и Мацуока окончательно «подружились». Разумеется, этому изрядно поспособствовал алкоголь. Японец, привыкший пить мало и крошечными рюмочками, был вынужден оставить свои привычки. Тосты произносились один за другим, опорожненные бутылки немедленно заменялись новыми… В общем Мацуока не устоял, причем в прямом смысле.

Спустя много лет поэт Феликс Чуев спросил престарелого Молотова:

«Говорят, вы с Мацуокой пели „Шумел камыш…“, когда его провожали в 1941 году?» Бывший нарком ответил коротко: «Было, было дело… Да, он еле стоял на ногах на вокзале…»

Это — фрагмент из книги Чуева «Сто сорок бесед с Молотовым». Вот другой, не менее любопытный эпизод из воспоминаний: «В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать».

Надежды восточных хитрецов

В тот день Сталин был необычайно весел. Он ходил по перрону Ярославского вокзала, пожимал руки не только дипломатам и военным, но и железнодорожникам и случайным пассажирам. На прощанье он обнял Мацуоку. Раз, другой, третий… Потом довольно рассмеялся: «Мы азиаты, а азиаты должны держаться вместе!» Сталин нашел глазами военного атташе Германии Кребса и сказал — то ли вопросительно, то ли утвердительно: «Но и с вами мы должны оставаться друзьями…»

Это была часть спектакля — Сталин прекрасно понимал, что о дружбе можно лишь вспоминать. Разведчики едва ли не ежедневно доносили о концентрации немецких войск на западных границах…

Наконец все церемонии были завершены. Усталый и пьяный Мацуока расположился в купе, и Транссибирский экспресс двинулся в далекий путь. По пути министр дал несколько телеграмм — в газету «Правда», Молотову и «своему новому другу» Сталину. Вот фрагмент из этого, переполненного чувствами послания: «…Прошу разрешить мне заверить Вас, что я уношу с собой самые приятные воспоминания о своем временном, явившимся наиболее долгим в течение моей нынешней поездки, пребывании в Вашей великой стране, где я был удостоен сердечного приема, и где я с восторгом и пониманием увидел прогресс, достигнутый в жизни народов СССР.

Сцена нецеремонных, но сердечных, поздравлений по случаю подписания Пакта останется, без сомнения, одним из счастливейших моментов моей жизни…"

Пакт о нейтралитете был, безусловно, важен для СССР. Но японцам, этим восточным хитрецам, ничего не стоило разорвать соглашение, если бы они были полностью уверены в своем немецком союзнике. Но даже громкие победы Гитлера летом сорок первого не убедили потомков самураев, что они приведут вермахт к триумфу.

К тому же они были уверены, что сами добьются своих глобальных целей на Дальнем Востоке. Однако военная эйфория стала постепенно их покидать…