Два вопроса о Немцове

Тебя раздражает, что на Москворецком мосту лежат цветы в память о Немцове. Ты не любишь то ли цветы, то ли Немцова, но в первом сознаваться глупо («Я не люблю цветы», — вот просто послушай, как это звучит), а во втором ты сознаваться не хочешь, и поэтому говоришь что-то непонятное. Ты говоришь, что лучше бы несли на кладбище, и что если цветы долго лежат на одном месте, то в них заводятся крысы. Наверное, ты боишься крыс — или все-таки Немцова.

Ты мог бы сказать — «да, я действительно не любил покойного», но в этом случае надо будет объяснять, за что именно ты его не любил, и тут ты поплывешь, потому что первыми в голову тебе придут гайдарочубайсовские реформы — обесцененные вклады, либерализация цен и ваучеры, — но Немцова тогда не было в правительстве и вообще в Москве, поэтому мимо; ты вспомнишь, что он был губернатором в Нижнем Новгороде, но про Нижний Новгород времен Немцова ты просто ничего не знаешь, и тебе придется фантазировать на ходу, ты скажешь — «развалил промышленность», но сам же вспомнишь, что было символом нижегородской промышленности в девяностые и теперь, и что Немцов на этот символ даже пытался пересадить московских чиновников, когда переехал в Москву и стал вице-премьером. Может быть, ты не любил Немцова за то, что он хотел, чтобы чиновники ездили на «Волгах»? Тогда так и скажи, это ведь твоя точка зрения, отстаивай ее.

Но ты ничего такого не говоришь. Ты снова говоришь о цветах на мосту и о том, что не надо их туда класть. Почему не надо? Потому что мост, да? А ответь мне развернуто — «потому что мост, и…» — тебе есть что сказать после «и»? Я даже подскажу — попробуй сделать вид, что ты впервые наблюдаешь, как люди кладут цветы на место, где у этих людей случилось горе. Места терактов, места катастроф, места дорожных происшествий, как там пелось в песне — «на дорожных столбах венки, как маяки». У постсоветских русских есть какие-то свои фирменные традиции, ты знаешь, наверное — аплодировать, когда самолет касается земли, или еще что-то в этом духе. Цветы на мосту тебе не нравятся как частный случай традиции класть цветы на место чьей-то смерти? Тогда так и скажи — «мне не нравится эта традиция».

Но ты почему-то и этого не можешь сказать, и в этом тоже ничего страшного — мы, в конце концов, не на экзамене, можно обойтись без ответа вообще. То есть тебе не нравятся цветы на мосту просто потому, что тебе не нравятся цветы на мосту. Так? Или все-таки не так?

Еще один вопрос. Сейчас во всякой прессе публикуются противоречивые сведения о расследовании убийства Немцова. Известно имя главного подозреваемого (это заслуженный герой чеченского МВД Заур Дадаев), все остальное существует в виде утечек и сенсаций, опровергаемых Маркиным. В одних газетах пишут, что вместе с Дадаевым действовала целая группа чеченских силовиков, в других газетах пишут, что Дадаев — исламский фанатик, обидевшийся на какое-то высказывание Немцова, в третьих газетах пишут, что убийство Немцова чеченскому бойцу заказало украинское правительство, действовавшее через девушку, сопровождавшую Немцова на мосту.

И вот ты почему-то всегда радуешься «украинской» версии (из которой, между прочим, следует, что знаменитое чеченское МВД разложилось до такой степени, что любой украинец может использовать чеченского офицера как банального киллера — тоже так себе новость, согласись) и возмущаешься, когда кто-то говорит, что про украинцев — это скорее фантастика, а чеченские силовики это прежде всего чеченские силовики, и этим все сказано. Скажи мне, почему «украинская» версия кажется тебе желательной, а «чеченская» — нет? Почему тебе хочется, чтобы след заказчиков убийства вел в Киев, а не в Грозный? Почему тебе хочется (а тебе ведь хочется!), чтобы соучастником убийства была именно Анна Дурицкая с моста, а не тот «Русик», о котором пишут в «Коммерсанте»? Почему между «Русиком» и Дурицкой ты выбираешь «Русика»?

Ответа на этот вопрос я тоже до сих пор не слышал ни от кого. Максимум — вопросом на вопрос: «Зачем Кадырову убивать Немцова?» Почему ты не можешь ответить прямо?

Давай попробуем вместе, то есть я попробую сформулировать за тебя, а ты мне скажешь, правильно я сказал или в чем-то ошибся. Итак: тебе не нравятся цветы на мосту, потому что:

Министры, премьеры, вице-премьеры и губернаторы девяностых в твоей памяти давно перемешались, они все для тебя Гайдар и все Чубайс, они все раздавали ваучеры и отбирали у бабушек сбережения; Немцов стоит для тебя в этом же ряду. Ты так помнишь и не хочешь вдаваться в исторические подробности (имеешь право, почему нет).

Деятельность Немцова в качестве оппозиционера не вызывала у тебя ничего кроме возмущения и презрения. Ты всегда считал, что Немцов и его единомышленники представляют угрозу для политической стабильности в стране и хотят вернуть ее в лихие девяностые со всеми вытекающими последствиями. Тебе давно хотелось, чтобы Немцова в политике не было; вряд ли ты думал об этом много и подробно, но, когда где-то сталкивался с именем Немцова, ты думал — «опять этот Немцов, сколько можно»; или даже — «кто таких клоунов в политику пускает, не хочу его видеть, не хочу ничего знать о нем».

И смерть Немцова обрадовала тебя. Этот человек настойчиво на протяжении многих лет, как ты считаешь, боролся за возвращение России в девяностые или, если говорить мягче, за смену политического режима в стране. До 27 февраля этого года против Немцова использовались всевозможные мирные способы политической полемики (публикация прослушки его телефона в газетах, обливание мочой на митингах, бросание унитаза на крышу автомобиля и т. п.), но почему-то эти аргументы Немцова не остановили, он продолжал заниматься политикой, и точка пули в конце его политической карьеры — ты считаешь, что это разумно, логично и справедливо. Ты рад убийству Немцова. Даже с оговорками типа «убивать людей нехорошо» — ты все равно рад; оговорки про «убивать нехорошо» только для того и произносятся, чтобы потом сказать — «но».

И тебе неприятно, что в самом центре Москвы на протяжении уже больше чем сорока дней лежат цветы, которые показывают, что не все, как ты, рады смерти Немцова. Тебе неприятно видеть эти цветы. Тебе хочется избавиться от напоминания о том, что Немцова убили. Эти цветы мешают тебе радоваться, но сказать это вслух ты боишься, и поэтому ты не можешь ответить на этот вопрос.

То же самое и со вторым вопросом — о версиях. Ответ у тебя есть, просто ты не решаешься произнести его, поэтому тоже — давай вместе:

Если организаторами и заказчиками убийства окажутся именно чеченские силовики, то для тебя это будет плохая новость, потому что тебя устраивает нынешнее положение на Северном Кавказе и, в частности, мир в Чечне, основанный на политической и силовой мощи главы республики Рамзана Кадырова. Рамзан Кадыров тебе нравится, ты считаешь, что он защищает мир в твоей стране, и любая неприятность для Рамзана Кадырова — это твоя собственная неприятность. С убитым Немцовым ты себя отождествлять не готов, он для тебя вообще другой биологический вид — «реформатор девяностых», ты не можешь представить себя на его месте. А Кадыров для тебя свой, родной, ты болеешь за него и переживаешь, и в глубине души ты бы хотел, чтобы он был лидером всей России, а не только одной маленькой Чечни. Ты не хочешь, чтобы на Кадырова и его силовиков падала даже тень подозрения, поэтому ты готов поверить во что угодно вплоть до самой идиотской фантастики (СБУ! Парубий! Депутат Гончаренко!), только бы это оказались не чеченские силовики. Но сказать вслух — «Я люблю Кадырова, я люблю МВД Чечни», ты почему-то не решаешься.

Тебе не нравятся цветы на мосту, потому что ты рад убийству Немцова. Ты не хочешь верить в «чеченскую» версию, потому что ты любишь Кадырова. При этом признаться в этих двух вещах прямо, открытым текстом, ты не можешь. Я угадал, да?

Фото: Сергей Савостьянов/ ТАСС